В начале 1950-х годов началось постепенное перевооружение Югославской армии (22 декабря 1951 года она стала называться Югославской Народной армией). Задача состояла в том, чтобы ликвидировать зависимость армии от советских военных поставок. Уже в 1949 году югославы начали выпускать собственный истребитель-бомбардировщик «Икарус S-49A», на котором стояли сначала советские, а потом французские двигатели. Впрочем, задача оснащения армии оружием только югославского производства не была решена до самого распада страны.
Тито и его соратники не раз говорили, что вторжение русских и их союзников наверняка бы состоялось, если бы не война в Корее, которая началась летом 1950 года и отвлекла внимание Сталина от планов военной кампании на Балканах. В 1957 году в уже снова дружественную Югославию с визитом прибыл министр обороны СССР маршал Жуков. В частных разговорах с югославскими руководителями он кое-что рассказал о плане Сталина по вторжению в Югославию. Как говорил Жуков, первый удар должны были нанести танковые дивизии, а одновременно с переходом югославской границы должна была начаться высадка десанта в самое «сердце» «стратегической территории» Тито — в Боснии. Планировалось, что вместе с советскими войсками в операции будут принимать участие и силы других стран «народной демократии». По данным югославской разведки, одним из наиболее активных сторонников вторжения был Вальтер Ульбрихт — руководитель недавно созданной ГДР
[396].
Были и другие «сигналы». После венгерского восстания 1956 года высокопоставленный офицер венгерской армии Бела Кирай бежал на Запад (на родине он был заочно приговорен к смертной казни, приговор был отменен только в 1989 году). Он утверждал, что на первом этапе операции предусматривалась организация массовых беспорядков в Югославии. В качестве следующего шага предполагалось создание так называемого временного государственного органа в виде «Народного комитета» из числа югославских эмигрантов и противников Тито внутри Югославии. На третьем этапе это «правительство» выступило бы от имени «восставшего народа» с просьбой о помощи к коммунистическим правительствам соседних стран, прежде всего Румынии и Венгрии. После признания так называемого «повстанческого правительства» этими странами вооруженные силы Румынии, Венгрии, а при определенных условиях и Болгарии, а также СССР должны были провести совместную операцию по свержению Тито и установлению просоветского правительства.
Сведения о подобном сценарии развития событий дошли и до Белграда. 30 декабря 1950 года Тито записал в дневнике: «Сегодня мы получили информацию из надежных источников, что русские с помощью своих союзников готовят в 1951 году расправу с нашей страной. Их план состоит в следующем: вызвать мятеж в какой-нибудь части нашей страны, а потом бросить туда т. н. освободительные бригады, которые бы начали действовать под видом сражающегося югославского народа. Таким образом, они могли бы вмешаться и с помощью союзников, и даже сами. Мы должны предпринять все меры, чтобы расстроить эти планы»
[397].
Насколько у всех были натянуты нервы, видно хотя бы по такому эпизоду. 21 января 1951 года Тито получил информацию из Македонии: через территорию этой югославской республики из Болгарии в Албанию летят около ста самолетов — истребителей и бомбардировщиков. Тито тут же собрал политбюро и высказал предположение, что русские, вероятно, хотят превратить Албанию в стратегический плацдарм для будущего нападения на Югославию и накапливают там силы. Радио Белграда срочно передало новость в эфир. Но вскоре выяснилось, что через воздушное пространство Югославии пролетели всего лишь два транспортных самолета, которые перевозили в Албанию какие-то грузы. «Нам пришлось опровергнуть наше прежнее сообщение…» — отмечает Тито в дневнике
[398].
Готовил ли на самом деле Сталин вторжение в Югославию или же передвижения войск на ее границах были средством психологического давления на Тито — этот вопрос до сих пор остается открытым. Понятно, что без прямого участия Советского Союза такая операция не имела бы никакого смысла. А чтобы подготовиться к ней, советское руководство должно было сосредоточить в Болгарии, Румынии и Венгрии немалые силы. Фактов переброски такого количества советских войск к границам Югославии не выявлено. Да и реакция западных стран была бы непредсказуемой — вплоть до оказания военной помощи Югославии. Из сообщений разведки следовало, что дальнейшее давление на Югославию может привести к ее полному и открытому переходу в западный лагерь, что конечно же совсем не отвечало интересам советского правительства. Начиная с 1950 года советская разведка регулярно докладывала в Кремль, что западные послы в Белграде в разговорах с Тито и другими югославскими руководителями все чаще прощупывают возможность присоединения Югославии к НАТО
[399].
Нельзя сказать, что все годы конфликта Тито панически боялся покушения на свою жизнь со стороны агентов советских спецслужб. Однако, как опытный государственный лидер, к тому же прекрасно знающий Сталина, он не мог исключать, что такое покушение может состояться в любой день и в любую минуту. Иногда члены «ближнего круга» Тито, включая его самого, даже спорили, как будет действовать Сталин: начнет военное вторжение в страну или сначала устроит покушение на жизнь Тито? В апреле 1951 года у Тито случился сильный приступ желчно-каменной болезни и ему пришлось делать операцию. После операции он сказал: «Как бы, наверное, Сталину было приятно, если бы она получилась неудачной. Как бы легко он от меня избавился»
[400].
В Югославии были арестованы несколько групп «террористов», которые, по официальным данным, готовили покушения, но даже если эти обвинения и соответствовали действительности, то речь шла об операциях, которые УДБ пресекала без особых проблем. Но готовились ли в это время в Кремле и на Лубянке более изощренные, по-своему «виртуозные» планы устранения Тито, до сих пор точно неизвестно.
Один из планов советского покушения на Тито (если таковой, разумеется, действительно имел место) известен со слов Павла Судоплатова, возглавлявшего после войны особую группу МГБ СССР, которая занималась, в частности, ликвидацией врагов Советского Союза за границей. В своих мемуарах Судоплатов описывает, как буквально за два дня до своей смерти Сталин вызвал к себе руководство МГБ (в том числе и его) и попросил ознакомиться с одним документом. Это, по словам Судоплатова, был написанный от руки план покушения на Тито. В нем говорилось:
«МГБ СССР просит разрешения на подготовку и организацию теракта против Тито с использованием агента-нелегала „Макса“ — тов. Григулевича И. Р., гражданина СССР, члена КПСС с 1950 года (справка прилагается)».
