Он сверкнул белозубой улыбкой из-под распушившихся усов, и Дилэни расслышала чей-то смешок.
– С другой стороны, если разведка права и манти ещё не знают, что у нас уже есть многодвигательные ракеты, она может подпустить нас гораздо ближе, прежде чем откроет огонь. Она знает, что у нас есть СД(п), но к этому моменту она должна знать и то, что у нас по крайней мере несколько доподвесочных СД. Кроме того, по величине нашего ускорения она обязана заподозрить, что наши старые корабли буксируют много подвесок. А она – нет, несмотря на то, что, по данным разведки, у неё всего шесть СД(п). Возможно, несколько подвесок она буксирует внутри импеллерных клиньев СД, но такого количества, как у нас, у неё быть не может. В сочетании с тем, что она открыто идет нам навстречу, я прихожу к выводу, что она до сих пор верит в их решающее превосходство в дальнобойности. Она верит, что может открыть огонь на таком расстоянии, какое выберет сама, за пределами досягаемости нашего огня, и сможет удержаться на выгодной для неё дистанции.
– Как вы думаете, она знает о наших новых компенсаторах, сэр?
– Я ничуть не удивлюсь, если она их просчитала – что бы ни наплели ей разведчики из РУФ, – сказал Турвиль. – Она умна, она понимает, что задачу преодоления их преимущества в ускорении мы решали как одну из основных. К сожалению, несмотря на все усовершенствования, наши компенсаторы всё еще сильно уступают мантикорским… и она достаточно умна, чтобы просчитать и это. Так что, если она хочет разыграть свое преимущество в дальнобойности, она рассчитывает, что сможет помешать нам сблизиться с ней.
– Иными словами, вы считаете, что она блефует? Надеется, что мы уйдем? – сказала Дилэни.
– Можно сказать и так, – согласился Турвиль. – Хотя я бы не стал выражаться столь решительно. Думаю, Харрингтон намерена до последнего держать для нас дверь открытой – на случай если мы решим, что это была плохая идея, прекратим наступление и отправимся домой. Это не блеф, Молли. Вряд ли она хоть на секунду верит, что мы отступим. Но, зная Харрингтон, скажу: она считает, что предоставить нам выбор – её обязанность, и она преисполнена решимости так и сделать. А это, возможно, означает, – добавил он с сожалением, – что она не откроет огонь до тех пор, пока не выйдет на дистанцию, которая лишь немного больше нашего эффективного радиуса поражения. Как она его себе представляет.
* * *
– Расстояние сократилось до трех световых минут, ваша милость, – тихо сказала Мерседес Брайэм голосом человека, вежливо напоминающего другому о позабытой мелочи.
– Вижу, – с улыбкой ответила Хонор, несмотря на свернувшееся тугой пружиной напряжение.
На расстоянии в пятьдесят четыре миллиона километров хевы были уже глубоко в зоне досягаемости её ракет.
– И по-прежнему никакого ответа на наши запросы, мэм, – указала Брайэм.
– Андреа, – спросила Хонор, – что у нас с решением для стрельбы?
– Ещё не настолько хорошо, чтобы меня это удовлетворило, ваша милость, – немедленно доложила Ярувальская мрачноватым тоном. – Не знаю, как насчет остального, а системы РЭП они усовершенствовали основательно. Они еще не так хороши, как наши, – или, если на то пошло, не так хороши, как то, что в последние месяцы демонстрировали нам анди. Но намного лучше, чем во время операции «Лютик». Я оценила бы ухудшение точности прицеливания на таком расстояний процентов в пятьдесят-шестьдесят. Может быть, чуть больше.
– Да и помимо систем РЭП, точностью стрельбы на таком расстоянии по активно маневрирующей цели тоже особо не похвастаешься, – заметила Брайэм.
– Да, но у них с этим, наверное, ещё хуже, – возразила Хонор, и Брайэм хмуро кивнула.
Мерседес была уверена, что Хонор проявляет неоправданный пессимизм, исходя из предположения, что дальнобойность новых ракет противника не меньше, чем у мантикорских. С другой стороны, Хонор с огромным удовольствием предпочла бы убедиться, что проявила чрезмерный пессимизм, чем внезапно очутиться под огнем противника на дистанции, которая, как она считала, гарантировала её кораблям безопасность.
– И какова бы ни была у них точность стрельбы, ваша милость, – вставила Ярувальская, – судя по всему, что я успела просчитать, наши системы РЭП помешают им намного больше, чем их – нам. Даже если исходить из того, что им удалось усовершенствовать системы самонаведения в той же степени, что и системы радиоэлектронной борьбы.
– Ну что ж, учитывая, что СД(п) у них как минимум вдвое больше, чем у адмирала МакКеона, это, пожалуй, хорошо, – улыбнулась Хонор.
Ярувальская одобрительно хмыкнула, а Харрингтон повернулась к лейтенанту Кгари.
– Теофил, как далеко они от точки невозвращения «Суриаго»?
– Они примерно два с половиной часа двигаются внутрь системы с ускорением около двухсот семидесяти g, ваша милость. Их базовая скорость почти два-шесть-точка-семь тысяч километров в секунду. Если сохранят курс и ускорение на прежнем уровне, то достигнут точки невозвращения через одиннадцать-точка-пять минут, – доложил штабной астрогатор.
– Если так, то, по-моему, пора, – чуть ли не с сожалением сказала Хонор. – Харпер, передайте на «Пограничника»: быть готовым через двенадцать минут выполнить маневр «Поль Ревир»
[24]
.
– Слушаюсь, ваша светлость.
Прошло ещё двенадцать минут. Базовая скорость Второго флота возросла до 28 530 километров в секунду, тогда как Тридцать четвертое оперативное соединение достигло 19 600 километров в секунду. Скорость сближения, достигшая уже почти шестнадцати процентов скорости света, пожирала разделяющее противников пространство. Дистанция сократилась с пятидесяти трех миллионов километров до почти тридцати семи с половиной миллионов. В этот момент КЕВ «Оборотень» передал на борт КЕВ «Пограничник» короткое сверхсветовое послание. Эсминец, находившийся почти в десяти световых минутах за пределами гиперграницы системы, принял сообщение, подтвердил прием и ушел в гипер… где повторил полученное сообщение.
Двадцать шесть секунд спустя эскадра Гвардии Протектора Грейсонского космического флота совершила альфа-переход из гиперпространства в тылу Второго флота и, стремительно набирая скорость, пошла вслед за ним внутрь системы.
* * *
– Гиперслед! – объявил коммандер Марстон. – Множественные гиперследы, направление один-восемь-ноль на ноль-два-девять, расстояние примерно одна световая минута!
Лестер Турвиль выпрямился в кресле и рывком развернулся к своему операционисту. Марстон еще несколько секунд таращился на показания приборов, затем поднял взгляд на адмирала.
– Еще манти, сэр, – сказал он в недоумении. – Или манти… или грейсонцы.
