Свое же появление на свет будущий премьер-министр отметил неистовым криком, на что шокированная герцогиня Фрэнсис воскликнула:
— Я сама произвела на свет немало детей, и все они имели прекрасные голосовые данные. Но такого ужасающего крика, как у этого новорожденного, я еще никогда не слышала.
[23]
От одной мысли, что этому ребенку достанется все состояние Мальборо, матери Рандольфа становилось не по себе. Она слезно будет умолять свою невестку Консуэлу Вандербильт:
— Вашей наипервейшей обязанностью является родить ребенка. И это обязательно должен быть мальчик, ибо мне невыносимо думать, что герцогом станет этот выскочка Уинстон. Кстати, вы еще не беременны?
[24]
Не трудно представить, как изменилась бы история Великобритании, если бы Уинстон и вправду унаследовал титул. Во-первых, он не смог бы заседать в нижней палате парламента — палате общин, переключив всю свою безграничную энергию на палату лордов, обладающую гораздо меньшей законодательной властью. Главное же, что, будучи герцогом, он вряд ли смог бы стать первым министром королевы. Маркиз Солсбери был последним представителем палаты лордов, кто занимал десятый дом по Даунинг-стрит. Все десять премьеров, сменившие друг друга на столь ответственном посту начиная с 1902 года (начало карьеры Уинстона) и заканчивая 1955 годом (уход Черчилля из большой политики), были представителями палаты общин.
Сегодня уже ни у кого не вызывает сомнения тот факт, что Черчилль родился семимесячным. Однако в 1870-е годы в английском обществе ходило немало слухов, что «раннее появление на свет Уинстона больше вызвано не его торопливостью, а тем же качеством лорда Рандольфа».
[25] «Что, если еще до брака родители Черчилля вступили в интимную связь?» — гадали британские аристократы. Однако имеющиеся факты говорят об обратном. Сохранилось множество свидетельств, как тщательно готовились молодожены к рождению ребенка. К моменту его предполагаемого появления в январе 1875 года Черчилли планировали, что ремонт лондонского особняка на Чарлз-стрит должен быть закончен. Косвенно преждевременное рождение Уинстона подтверждает и личная переписка его отца, в которой не раз можно прочитать, как несчастен был Рандольф, доверившись услугам местного доктора.
В рождении Черчилля все было примечательно — общество, родители, время и конечно же место — единственное сооружение в Англии, которое, не являясь собственностью королевской семьи, именуется дворцом. И по сей день Бленхейм продолжает сохранять свой необычный статус, совмещая одновременно функции официальной резиденции, музея и национального монумента.
Легенда гласит, что королева Анна, вдохновленная успехами Джона Черчилля в борьбе с Людовиком XIV, даровала ему древнее королевское поместье Вудсток. В разные времена там располагались дворы саксонских и нормандских королей, а также правителей династии Плантагенетов — Этельреда Неготового и Альфреда Великого. Начиная с Генриха I каждый монарх считал своим долгом посетить эти места.
К началу XVIII века старый замок на территории Вудстока превратился в руины. Поэтому королева Анна дополнительно к поместью также выделила финансовые средства на строительство нового дворца. На декоративной доске, помещенной над Восточными воротами, можно прочитать следующее: «Данный дом был построен для герцога Джона Мальборо и его жены герцогини Сары архитектором сэром Ванбруком в период между 1705 и 1722 годами и стал возможен благодаря необычайной щедрости монарха. Королевское поместье Вудсток, а также грант в 240 000 фунтов стерлингов для постройки дворца были пожалованы Ее Величеством королевой Анной и легализированы решением парламента».
Правда же была куда более прозаична. Строительство Бленхейма стало причиной многочисленных интриг и споров, нисколько не уступающих по своей напряженности перу Николо Макиавелли.
Первые разногласия, возникшие уже до начала непосредственного строительства, были связаны с выбором будущего архитектора. Жена первого герцога Мальборо Сара предложила кандидатуру сэра Кристофера Рена — великого творца кафедрального собора Святого Павла. Несмотря на знакомство жены с одним из лучших архитекторов своего времени, Мальборо решил пригласить более близкого ему сэра Джона Ванбрука, работавшего в паре со своим ассистентом Николасом Хоксмуром.
Строительство дворца, который решили назвать в честь первого крупного сражения, выигранного генералом Мальборо 13 августа 1704 года при маленькой деревушке в Баварии, было начато в 1705 году. В связи с тем, что хозяин замка, проводивший в военных кампаниях большую часть своего времени, не мог принимать непосредственного участия в строительстве, все переговоры с сэром Джоном легли на плечи Сары. Зная гораздо лучше своего мужа об ограниченности финансовых средств, выделенных на данное строительство, она старалась по возможности сдерживать грандиозные идеи Ванбрука. И без того натянутые отношения между герцогиней и архитектором закончились в конце концов крупной ссорой и отстранением последнего от участия в данном проекте. Когда же наконец в 1725 году дворец был открыт для публики, Мальборо не только не пригласили Ванбрука на торжественную церемонию, но даже запретили ему входить в парк, окружающий дворец.
Не менее волнующе выглядела и история с финансированием, которое предполагалось полностью осуществить за счет королевской казны. Пожаловав первоначально 60 тысяч фунтов, королева Анна продолжала выделять средства по ходу строительства. Подобная щедрость со стороны королевы Анны объяснялась не только военными заслугами Мальборо, но и той дружбой, которая сложилась у нее с его женой. В первые годы правления королевы Сара занимала должность хранителя королевских драгоценностей и обладала огромной политической и светской властью. Со временем отношения между королевой и ее подданной стали портиться, взаимное уважение все чаще подменяли нелепые ссоры, которые в 1711 году привели к окончательному разрыву. После конфликта финансирование на постройку дворца было прекращено, сами же Мальборо, оказавшись в опале, были вынуждены покинуть пределы страны и поселиться на континенте. Строительство Бленхейма было продолжено только после смерти королевы Анны в 1714 году.
Несмотря на все финансовые дрязги и отстранение архитектора Ванбрука, дворец, занимающий площадь около семи акров, предстал пред публикой как грандиозное творение человеческого духа, продолжая вот уже как три столетия удивлять посетителей своим пантагрюэльевским размахом. Чего стоит одна площадка перед парадным входом, где может с легкостью разместиться полк солдат. А на вопрос, сколько комнат во дворце, первый герцог Мальборо с некоторой беззаботностью отвечал:
— Точно не знаю, но недавно я подписал счет на покраску тысячи оконных рам!
[26]
Некоторым Бленхейм казался слишком помпезным и громоздким. Например, Вольтер называл творение Ванбрука «грудой камней».
[27] В отличие от великого философа, Черчилль любил этот замок, ставший свидетелем его рождения. Упоминая о нем, он писал: «Это итальянский дворец в английском парке. Сочетание столь разных, но в отдельности привлекательных стилей производит потрясающий эффект. Дворец строг в своей симметричности и завершенности, здесь нет насильственно навязанного контраста, нет неожиданной разделяющей линии между первозданностью и свежестью парка, с одной стороны, и помпезностью архитектуры — с другой».
[28]
