— Мало ли в таких поселках хулиганствующих элементов!
Никто бы ничего не нашел. Анна тем временем наслаждалась паникой, которую сеяла
вокруг.
— Теперь-то ясно, почему Альберт не хотел никому
рассказывать про записку, — заметил Шубин, одетый в нарядную рубашку.
Сегодня за ним должна была приехать Леночка, и он ждал этого
события, как праздника.
— И он, и Фаина сразу догадались, о чем в этой записке
идет речь. Тамирова узнали на фотографии в журнале, сообразили, чей бант… Но
разве могли они себя выдать? Признаться в том, что они знали, как Макар
обращался с девчонкой…
— А как мне ваше расследование осложнило жизнь! —
воскликнул Уманский.
— Только теперь я сообразил, почему люди, приехавшие
расследовать смерть Альберта, вели себя так странно, — смутился
Мишаня. — Внутри дома находился человек, наделенный определенными
полномочиями.
— А знаешь, чего я так и не смогла понять? —
спросила Лариса, повернувшись к Уманскому. — Зачем ты повытаскивал из
альбомов все фотографии Анны Ружиной?
— Я хотел, чтобы ты перестала заниматься расследованием
и занялась наконец жемчугом. Ради чего затевалась операция! И вдруг —
контрабанда забыта, а вся семья ищет таинственного убийцу. Форменный кошмар.
— У меня то же самое, — присоединился
Корабельников. — Мне нужно было, чтобы она отслеживала ценную бумагу, а
она искала убийцу. Да еще по ходу дела выяснилось, что она — вовсе не агент.
Для меня это стало тяжелым ударом.
— Я рад, что она не агент, — заявил Уманский. —
Не представляю, как можно волочиться за женщиной, которая может убить тебя
голыми руками, если ей вдруг что-то не понравится…
— Ну а я представляю, — пробормотал Корабельников.
Лариса посуровела, взяла Уманского за пуговицу на рубашке и
вывела на кухню. Он не сопротивлялся.
— Вы сказали — волочиться? — уточнила она.
— Да.
— И вы рады, что я не агент?
— Да.
— Тогда, на лестнице, вы ударили меня по пальцам. И
целовались с Капитолиной, хотя я просила вас всего лишь ее отвлечь. Вы бросились
на нее, как вепрь!
— Вы должны мне поцелуй, — сказал Уманский и
придвинулся ближе.
— Вы не обращали на меня внимания! Вели себя, как
свинья!
Уманский обнял ее, наклонился и быстро поцеловал.
— Что вы делаете, поросенок? — прошептала она.
— Ломаю барьеры. Кстати, меня пугают ваши нежности.
Надеюсь, в порыве страсти вы не станете называть меня Хрюшей.
У Ларисы в сумочке зазвонил телефон.
— Лара! — завопила в трубку начальница. —
Завтра прилетает англичанин, профессор. Надо его встретить и повозить по
городу. Как ты смотришь на это предложение?
Тамара так кричала, что ее было слышно и Уманскому тоже.
Он тотчас отнял у Ларисы трубку и вежливо сказал:
— Она перезвонит чуть позже. Здесь есть люди, которые
тоже хотят сделать ей предложение. И, смею надеяться, не менее заманчивое.
