Волнение среди близких к правительству огромное. Кишкин вызван Керенским в Петербург. Кишкин делает объявление.
28 августа
Корнилов выпустил объявление, которое Временное правительство запретило печатать. Его войска идут, и в Луге было столкновение его войск с правительственными, говорят, кровопролитное, и его войска двинулись вперед, теперь они в 15 верстах от Гатчины.
Метакса передавал, что какая-то артиллерия перешла на сторону Корнилова. Вот подробности относительно Владимира Львова. Он явился к Керенскому и поставил ему условия. Керенский сказал, что на них нельзя согласиться, тогда Львов заявил ему, что меры уже приняты и что в противном случае он (Керенский) не выйдет из Зимнего дворца.
Тогда Керенский раньше, чем идти к другим министрами, прошел по всем коридорам и заметил, что на часах стоит не тот полк; он позвонил по телефону, чтобы проверить, есть ли верные полки, и караул был немедленно сменен. Когда он вернулся из Совета министров к Львову, то сказал ему, что 10 министров подали в отставку. «Вот и хорошо, – сказал Львов. – Значит, я могу ехать, – все сделано». – «Нет, подождите. – И Керенский хлопнул в ладоши. Вошел караул. – Арестовать его». И Львов был арестован.
Настроение разное. Большевики пускают слух, что Рига не взята, а что правительство, чтобы напугать, объявило о ее сдаче. Но все же, пока они решили не выступать против Временного правительства; офицеры ликуют и приветствуют Корнилова.
Сегодня И. В. Князев, бывший на фронте, рассказывал ужасный случай усмирения полка генералом Денницыным – взбунтовавшийся полк отказался сдаваться, его окружили артиллерией и казаками. Денницын проехал к ним с казаком, но они отказались сдаться. Тогда он велел пустить в ход картечь, они не сдавались, несмотря на убитых и раненых. Денницын пустил на них казаков с нагайками, которые, несмотря на их ружья, исколотили их. Полк сдался, его обезоружили и стали погружать в поезд, причем у входа в каждый вагон стояло по 4 казака и хлестали нагайками всякого влезавшего солдата, да так, что после 10 солдат с казаков пот лил градом. Привезли их в Оршу, выстроили, и Денницын потребовал выдачи зачинщиков – их выдали немедленно – 25 или 20 человек, среди них несколько офицеров и один штабс-капитан. Тут же они были расстреляны, даже без повязок. Потом Денницын стал отсчитывать десятого и тут же их расстреляли. После этого полк усмирился, и при одном имени Денницына солдаты бледнеют и содрогаются. Какой ужас!!
30 августа
Слухов масса. Вчера на заседании Городского комитета нар[одных] соц[иалистов] Филатьев передавал, что Тосна взята Корниловым, сегодня то же подтвердил Ананов по сведениям градоначальства, прибавив, что все пути на Петербург отрезаны. Вчера юнкеров на грузовиках отправили в Петербург. Здесь введено военное положение и военная цензура – сегодня газеты по-старому с белыми плешинами – из рук валятся и противно то, что Керенский только просит не помещать военных известий, а здесь переусердствовали и ввели полную военную цензуру на все известия. К. д. отказались участвовать в министерствах. Они, очевидно, очень сочувствуют Корнилову и предлагают поручить составление Кабинета Алексееву, а он и сам за Корнилова.
31 августа
Вчера Каледина боялись тронуть – сегодня он уже арестован.
[147] Вчера в н[ародно]-с[оциалистической] партии интересное общее собрание. Чембулов, проведший все это время в Петербурге, рассказывал свои впечатления. Говорит, что когда от Совета рабочих и солдатских депутатов Керенскому было заявлено, что они против Директории, он, хлопая себя линейкой по колену, возбужденно заявил: «Господа, это пытка!» – и ушел. Наша партия высказалась против Директории, а он охотно слушает советы – он сам отказался от этой мысли. Серопелко говорил о сообщении Григория Трубецкого, приехавшего из Ставки в Земский союз. По их версии, Керенский, опасаясь восстания большевиков, послал к Корнилову с предложением на выбор: чтобы он или (…),
[148] или вступил бы в Директорию. И якобы Корнилов с согласием на последнее, отправил к Керенскому Львова; на Керенского же, якобы, напал транс «как на Московском совещании», он забыл о своем предложении и арестовал Львова. Но с этим вразрез идет и то, что Керенский переговаривал долго с Корниловым и то, что Корнилов в своих воззваниях уверяет, что Временное правительство сносится с германским штабом. Версия сшита белыми нитками и, может быть, имеет своим основанием то, что Керенский советовался с Корниловым, как защитить Петербург, в случае восстания большевиков.
Кадеты не без греха в этом деле, поэтому они и ставят условием своего участия в министерстве неуглубленные искания корней заговора (см. РВ 31/VIII).
[149]
Стааль обратился к собранию с предложением вынести резолюцию о полной мере наказания по суду Корнилову. Оказывается (слышал С.), Керенский еще вчера предлагал Корнилову сдаться и обещал выпустить за границу.
Хочу для памяти записать цены теперь, на четвертый год войны сравнительно с ее началом: в 1914 г. полуботинки – 12 р., в 1915 г. – 19 р., в 1916 г. высокие башмаки – 27 р., в 1917 г. открытые простые туфли – 60 р. И так все. Извозчик с вокзала до нас – 10–12 р. (а весной б[ыло] – 6 р.). Рубль падает головокружительно. Картошка 8 р. мера, а в прошлом году мешок, и т. д. Молоко – 60 к. бут[ылка], и все, все. Многие уезжают из Москвы (Н. С. Денисова – в Омск, Мосолов – в Ярославскую губернию) из-за дороговизны. Почему ушел Савинков – это всех интересует: одни говорят, что, не уследив, в чем дело с Корниловым, т. к. чуть не накануне был в Ставке; другие – из-за обиды, что не дали совместить военного министра и генерал-губернаторство. Но мне почему-то кажется, что у него были связи с Корниловым. Я верно предсказала, вопреки мнению С. и других, что Корнилов был побежден. Я верю твердо в инстинкт народа, который все время ведет и выводит из критических положений. Говорят, неделю тому назад все Ходынские войска собирались идти громить Москву, их отговорили. Кадетка Залесская и многие к. д. тоже за Корнилова.
[150] Даже условием вступления в министерство поставили непривлечение к ответственности непрямых участников Корниловского заговора, т. е., очевидно, их?
