Ждан-Пушкин говорил, что в Петербурге разгон Совета Республики был позорен: вошли два прапорщика (солдаты остались внизу) и приказали расходиться, сказав, что арестуют президиум. Потом переменили решения и заявили, что все могут идти, но немедленно, а то будут арестовывать.
У него был Савинков и сказал, что казаки согласны усмирить, но с условием, чтобы власть не была отдана Керенскому.
В Або немцы. Прорыв у Барановичей небольшой. Братание вовсю.
Большевики изгнаны из Думы совсем в Петрограде. Кадеты работают. Шингарев очень активен. Московская Дума решила не подчиняться большевикам и собрать Думу в здании Думы или в Университете Шанявского, наконец, на частной квартире без большевиков. Управа хочет приступить к работе, если не будут чинить препятствий, если же отберут у нее одну из функций или назначат контроль, то она складывает полномочия. Роспуску Дума и Управа не подчинятся. Необходима преемственность власти. Требование о выпуске заключенных министров. Это приняли и петербургские большевики. Делегаты высших служащих самоуправления решили приказ комиссара не исполнять. В министерствах саботаж, их отдают под суд военно-революционный и подвергают наказанию, поэтому Управа не дает совета, как быть служащим. Маниковский после ареста 25-го был приговорен к расстрелу. Шредер и другие приняли все меры, чтобы спасти его, – его выпустили и предложили стать комиссаром военного министерства. Он отказался. В интересах армии он взял на себя ведение технической части без звания и чина.
27 октября
Сегодня все опровергается. Приехали Кускова и Прокопович и говорят, что вчера в 8 часов вечера весь Петербург был в руках большевиков, а правительство в Петропавловской крепости. Потом пришло известие из банка, что казаки все усмирили и что министры – Каледин, Милюков и др. Потом и это опровергалось, и говорили, что Керенский с войском в Гатчине. Симсон слышал, что Керенский арестован. У нас в Москве объявился Рябцов и заседает со штабом в Думе, отдавая по телефону приказы. Там же Прокопович, Хижняков и другие и Комитет общественной безопасности (от нас, национал-социалистов, Филатьев – принят как товарищ городского головы).
[179]
В 9 часов большевикам был поставлен ультиматум сдаться – срок был дан 20 минут. Они отказались – их будут брать. У них было в Сухаревском народном доме собрание районной думы, туда явились большевики, заявив, что у них 16 минут на размышление и чтобы они шли скорее по участкам и забирали что возможно. Они разошлись.
Москва объявлена на военном положении. Всюду патрули юнкеров. С., идя во «Власть Народа»
[180] в Охотный ряд, попал под обстрел юнкеров, которые брали гараж, где засели большевики.
Известия 28/Х
К вечеру большевики сосредоточились в Хамовниках (шел сильный обстрел). Они сидели в Чернявском училище, а юнкера наступали. Сегодня они уже заняли часть Остоженки. После присылки Ногина для переговоров, что описано в «Труде», они перебрались из генерал-губернаторского дома на Сухаревку. Сухаревка, Лефортово (где сидит в казармах 58-й полк с оружием – они решили умереть, но не сдаваться). Еще их гнездо у Красных Ворот. Всю ночь обстреливали Басманную, брали Коммерческое училище. Совет рабочих депутатов сидит в генерал-губернаторском доме.
29-го Хамовники – обыск во всех квартирах, отнимают оружие. Из Думы передают, что Керенский с войсками вступил в Петербург.
Большевики взяли градоначальство, но это опровергает Шполянский, взяли и почтамт. Временное правительство в Петербурге восстановлено, а некоторые полки отступили в Финляндию – известие это от 7 часов вечера. В Москве большевики еще сильны. Обыск дома Курносова на Кудринской площади произвел впечатление, что большевики отступают: они пришли в квартиру, где сидела охрана, и потребовали оружие, оставили одну винтовку и просили звонить на Прохоровскую фабрику,
[181] если понадобится оружие, их спросили: «А обыск?» – ответили: «Нет, не будем делать». У Кудрявцевых (Хамовники) обыскали девять квартир, искали оружие, военных отпускали. У Выдриной (угол Тверской и Леонтьевского переулка) 30 человек искали оружие, слышали стон. Сегодня 32 000 казаков вступили в Москву, за ними идет артиллерия. По Пресне они шли, предшествуемые броневиком.
В 12 ч. ночи по предложению Железнодорожного союза заключено перемирие на 24 ч. Борьба отодвинулась на окраины и шла на Немецкой. В Хамовниках все спокойно. Около нас в 11 ч. вечера сильно работал пулемет, и бросали ручные гранаты. Известие о водворении Временного правительства и об отступлении большевицких войск в Финляндию неясно и неточно.
Большевики в течение дня подошли ближе. Из Хамовников дошли до Храма Христа Спасителя. От Красных Ворот до почтамта, который в их руках.
Керенский вступил в Петербург. Королев (член национал-социалистической партии) ежедневно ездит в бригаду и там имеет связь с большевиками – они сегодня добры, но все же их приходится подвинчивать, для этого ловят офицеров и приводят на избиение. Сегодня от них вывозили пушку на Кудринскую площадь и палили. Вчера Лидов рассказал, как Троцкий явился в министерство иностр[анных] дел. Он просил всех собрать. Долго не собирались; когда наконец собрались, он вошел и попросил всех садиться, но ему никто не подал стула. «Я – Троцкий», – начал он. Его переспросили: «Кто?» – «Троцкий». – «Это ваша настоящая фамилия?» – «Нет, Я Бронштейн». – «А!» Какая-то барышня выскочила: «Вы были в Германии и за немцев?» – «Я был восемь месяцев в Германии и сражался с кайзером». Затем он потребовал немедленной выдачи тайных договоров. «Знаете ли вы, что если вы их обнародуете, то союзники порвут с нами?» – спросили его. – «Неужели? Все-таки передайте их мне». – «Вы найдете их в канцелярии». В действительности все договоры уничтожили, шифры тоже, оставили один старый. Потом он потребовал переводчика, чтобы воззвание о мире перевели на немецкий язык и «забросать им немецкие окопы». – «Ну, а если они не пойдут на это?» – спросили его. «Тогда мы им покажем. Весь народ, разделив все, двинется на немцев и уничтожит их, причем вся одежда будет разделена». – «Вам придется найти переводчиков, у нас все знают языки, но переводчиков нет». Он объявил, что все от швейцара до товарища министра будут получать равные вознаграждения. Они ответили, что подумают и дадут ответ. Потом собрались без него и вынесли резолюцию, что все от швейцара до товарища министра уходят. Он очень растерялся: «Как же быть?» – «Как знаете». – «Ведь мы вам дадим свидетельства, что принудили вас, на случай возвращения Временного правительства». – «Нет». – «Тогда я опубликую по всем полкам о вашем поступке». – «Пожалуйста». И они разошлись.
