Жилинский говорил, что монархисты предлагали ему выступить вместе с ними и немцами против большевиков, а сегодня добавил, что был в их Совете и там был (градоначальник) Адрианов (которого прочат в начальники Москвы и монархисты, и немцы). 18-й военный госпиталь передан пленным. Пришла бумага от Датского консула о передаче всего, так как там пленные, пленному доктору Блашковичу, который и принял инвентарь и ведет хозяйство, а русские доктора просят у него продуктов (и прочее). Факт знаменательный.
12 марта
Б. Е. Сыроечковский говорит, что из банковских кругов слышал, что завтра монархисты произведут переворот. Жилинский, якобы, был в совещании с Адриановым, которому немцы и монархисты предлагали стать во главе Москвы (немецкий генерал и, кажется, 5000 ударников прибыли сюда из Минска). У нас в доме был два дня тому назад обыск. Я пошла в бюро, а меня не выпустили из дома: внизу сидел латыш в военной форме и не пускал: «Куда идете?» – спросил он меня. «А вам какое дело? Иду, куда надо». – «Нельзя, дом оцеплен и обыск». – «Что ищут, оружие?» – «И оружие, и другое». Держали в осаде с 1 часу до 3 ½ ч. Делали обыск у жены интенданта внизу (нашли 30 колод карт и отобрали вместе с двумя сломанными шашками) и у заведующего лавкой арбатской квартирантов, у которой отобрали массу консервов. Противное было чувство в ожидании обыска. На другой день в половине 11 вечера явился к нам председатель домового комитета с членом и заявил, что большевики требуют у нас три комнаты и рекомендуют дать волей, так как иначе займут силой (под чиновника военного ведомства), и что завтра надо утром ответить, поэтому он собирает ночью, что и наша квартира среди обреченных, так как живет мало народа, а редакция не в счет. С. пошел на их ночное заседание и нашу редакцию отстоял. У М. тоже были два члена (мужчина и дама) реквизиционного комитета, но дальше передней не пошли, убедившись из няниных слов, что дом деревянный, старый и населенный, что живет тут доктор. На двор к ним еще заходил какой-то нахал, кричал, что все заберут большевики – про сарай. В школах все еще не начались занятия. Тат. Арх. Окулич говорила, что в Управе приходящих просить учительниц страшно третируют; там в комиссии по приему сидит жена Обуха и др., и швейцары весьма разухабистые. И у Ч. (тети) идет канитель, и председатель домогается понемногу кое-чего. Да, большевики в нашем доме заявили, что на наш дом приходится три лица из чиновников военного ведомства, что спасет нас от обысков и дальнейших вторжений. На некоторых родительских собраниях Красная гвардия, все ее гнали: у Груши, у Семеновской заставы, прямо готовы были растерзать, только первого выстрела ждали. На Рогожской хотели избить учительницу-штрейкбрехершу, которая донесла о собрании и т. д. Родители большевики обревизовали школы и нашли, что занятия там (ведутся) новыми учителями ниже всякой критики. Теперь наш (сочлен н. с.) доктор Фрейбергер, объявленный, как член стачечного комитета, революционным трибуналом врагом народа, избирается рабочими Даниловского завода, где он служит. На фабриках в день революции очень отрицательное к большевикам отношение.
19 марта
Трамваи опустели с быстрым исчезновением солдат и платой в 40 коп. Мука растет в цене – 200 руб. пуд белой, 160–170 р. – черной. Кое-что дешевеет. Адрианов умер от разрыва сердца вчера, а его только что прочили в начальники Москвы монархисты с немцами, и Жилинский заседал с ним по вопросу о борьбе с немцами. Хотят реквизировать дом наших, приходят смотреть, но то, что он мал и деревянный, спасает пока. Симсон уже переговорил с председателем комитета. По улицам новой «столицы» катают автомобили с вооруженными солдатами и матросами. Бонч обещал (Филатов говорил), что будут палить в воздух, очевидно, для устрашения публики, но их и так боятся и ненавидят везде. Простая женщина, мать ученицы, говорила тете, что, как вооружат они новую армию, так она их и свергнет, и это будет через несколько дней. Пока что они всеми силами уничтожают школы. Их цель, очевидно, не платить учителям, потому что, где даром стали учить, они оставили в покое. Теперь учителя московские взяты под покровительство Всероссийским союзом учителей, и без их санкции не должны выступать, а о тех, кто забежал и подал отдельно прошение, заявят через газеты, что это аннулируется. Когда родители (600 человек делегатов) являются хлопотать, их гонят вооруженной силой, они озлоблены страшно. Но пока большевики достигли цели и не платят жалованья, а до детей им дела нет. Бонч подбирался к нам через Филатова, что он хочет побывать, но мы отвергли – мне неприятно подавать руку даже Платону Лебедеву, который работает в «Известиях», и я к нему не вышла. Бонч отдал дочь к Попову в гимназию, и ее там затравили. На фабриках движение против них. Характерно, что сочлен наш доктор Фрейбергер, который первым заседанием революционного трибунала был объявлен врагом народа, как саботажник, теперь рабочим выставлен кандидатом в Совет рабочих и солдатских депутатов. В Троцкого на одном заводе на митинге стреляли. Ленин болен воспалением легких.
Брат Цявловского, объезжавший Тульскую губернию, чтобы собрать овес на посев, рассказывает, что там все крестьяне обратились в буржуев; передает он такие случаи: 1) мужики ограбили помещика, бывшего пристава, и утащили у него шашку, он теперь следит за ее странствиями и записывает одного за другим пропивающих ее друг другу мужиков; на вопрос, для чего, прямо ответил: «Всех их этой же шашкой рубить буду». 2) Там же мужики явились к бывшему уряднику и просят: «Ты уж у нас не очень сильно секи». – «Что?» – «Сильно не секи». То есть после нового переворота. Наконец, третий эпизод: написал один помещик Совету заявление, что он, подчиняясь силе, ничего не сделает для защиты своего имущества, просит только не рубить трех берез перед домом – «На них я всех потом перевешаю». Они думали, думали да и ушли, так и не тронули его.
А в Завидове Никол[аевской] ж[елезной] д[ороги] вывешено объявление о том, что в народный дом из такой-то усадьбы перевозится библиотека, из такой-то пианино и т. д., а из разграбленных все, что там взято. П. Таничев сегодня был у нас и рассказывал, как в Клину наложили контрибуцию, а один купец отказался платить, его вызвали в Совет – он явился и говорит: «Я заплачу, но не вам», тут анархист вынул револьвер и на месте убил его.
21 марта
С. узнал, от Л., что Николай Николаевич уже назначен с помощью немецких штыков и принимает, как монарх. В Петропавловской школе были большевики, хотели ее реквизировать, совсем решили, а им говорят: «Мы должны известить нашего председателя». – «Кто он?» Сказали. «И верховного покровителя». – «А он кто?» – «Император Вильгельм». – «Нет, знаете, ваше помещение не подходит». В библиотеку Дерягиной прибежали из Совдепа за одним томом Энциклопедического словаря и требуют выдачи, так как они обо всем справляются в словаре, она не дала, они грозили силой, но, в конце концов, принесли залог в 300 руб. Из дома «крыши» Нирензе всех выселили, потому что при осмотре матросам очень понравилась обстановка, но когда жильцы выехали, и остались грязные, голые стены, те отказались въезжать. Третьего дня анархистов вышибали пулеметами на Мещанской и у Никитских Ворот. С. встретил ночью отряд конных солдат и слышал у Арбатских ворот стрельбу.
25 марта
