Только свершившееся вскоре чудо, в полном смысле этого слова, заключавшееся в том, что обе окруженные дивизии смогли прорваться сквозь плотное кольцо противника и соединиться с главными силами западной группировки, позволило надеяться на успешное выполнение поставленной войскам задачи, да и то с определенными условиями. Сроки, указанные командующим фронтом в директиве, были абсолютно невыполнимы. А ведь прежде чем начать выход из окружения, соединениям западной группировки армии необходимо было:
1) определить порядок выхода из окружения;
2) «оторваться» от противника;
3) занять исходное положение, создав необходимый боевой порядок;
4) наметить и выполнить ряд мероприятий по организации взаимодействия и всестороннего боевого и тылового обеспечения;
5) согласовать все вопросы со старшим начальником и соседями.
Только после выполнения всего этого комплекса мероприятий войска могли пойти на прорыв. И на все это командованием фронта даются всего лишь только одни сутки! Создается такое впечатление, что командование фронта считает, что главное отдать приказ, а там «куда кривая вывезет».
Никакому комментарию не поддаются требования генерала Жукова о выделении «в авангард и боковые отряды лучших частей, усилив их артиллерией и орудиями ПТО и саперными частями».
Надо было абсолютно не владеть обстановкой и не иметь никакого понятия о местности, в которой соединения 33-й армии на протяжении двух с половиной месяцев вели боевые действия, чтобы написать такую чушь. О какой артиллерии и орудиях ПТО идет речь? Где они, лучшие части? Какие боковые отряды и куда можно было их отрядить, если враг находился в сотне-другой метров?
А что стоит требование: «При встрече с противником в затяжные бои не вступать и немедленно обходить противника по закрытой местности…
Арьергардными частями при отходе местность приводить в непроезжее состояние, минировать и устраивать завалы. Все дороги и подступы к основному маршруту движения главных сил также минировать…»?
О каком вообще обходе противника может идти речь, если в распоряжении окруженной группировки была всего лишь одна лесная дорога? Неужели генерал армии Жуков вместе с начальником штаба фронта за все время, пока западная группировка 33-й армии сражалась в окружении, не удосужился ни разу посмотреть на рабочую карту, где прекрасно видно, в каких условиях и в какой местности она находилась?
Генерал Ефремов, ознакомившись с директивой, даже не обратил внимания на такие «мелочи». За время, прошедшее после взятия Вязьмы, им было получено более десятка таких шедевров, рожденных командованием и штабом Западного фронта, которые выработали у него свое отношение к документам подобного рода. Командарм-33 прекрасно понимал, что от него требовал командующий фронтом, и не беда, что получаемые распоряжения зачастую не соответствовали реальному положению дел. Горе заключалось в том, что за каждый такой приказ приходилось платить слишком дорогую цену.
Для генерала Ефремова самым важным в этой директиве было то, что генерал Жуков согласился с его предложением о выходе из окружения навстречу 43-й армии. Михаил Григорьевич все еще надеялся на успешное разрешение этой сложной ситуации, в которой его дивизии находились уже более двух месяцев, как надеялся и на то, что уж свою задачу — прорыв к Новой Михайловке — 43-я армия обязательно выполнит.
Ближе к полуночи генерал М. Г. Ефремов вызвал в д. Науменки командиров 160-й и 338-й СД. На этом совещании присутствовали также исполнявший обязанности начальника штаба оперативной группы полковник M. Л. Олехвер, полковой комиссар А. Ф. Владимиров, майор П. Ф. Толстиков, ряд других командиров и политработников. Заслушав командиров дивизий о положении дел и последних изменениях, происшедших в районах боевых действий подчиненных им частей, командарм приступил к выработке плана прорыва из окружения и постановке задач на этот период. Одновременно были уточнены задачи по организации взаимодействия, боевого и тылового обеспечения.
По окончании работы командарм отдал командирам дивизий предварительные боевые распоряжения о подготовке соединений к прорыву из окружения. В соответствии с принятым решением выдвижение соединений западной группировки на участок прорыва планировалось осуществить в два эшелона.
Первый эшелон составляли 338-я и 160-я стрелковые дивизии. К исходу дня 12 апреля им было приказано сосредоточиться: 338-я СД — 1 км южнее Красное, 160-я — 2 км южнее Шпырево, откуда они в ночь на 13 апреля должны были начать выдвижение в указанных им полосах.
Во втором эшелоне должна была действовать 113-я стрелковая дивизия, которая одновременно являлась арьергардом западной группировки войск. Ее задача на первом этапе заключалась в том, чтобы сдержать натиск противника в районе Федотково, Семешково, Лутное, Красное и дать возможность оторваться основной группе. Выполнив эту задачу, дивизия должна была под прикрытием выделенных ею подразделений отойти в указанном направлении по маршруту 160-й СД.
Ефремов обратил внимание присутствующих на то, что обстановка совсем не благоприятствует выполнению поставленной в директиве фронта задаче и указанные сроки выхода из окружения могут быть подкорректированы. В первую очередь это было связано с тем, что 1288-й СП и штаб 113-й СД до сих пор находились в кольце врага западнее Дмитровки. Дело было даже не в том, что малочисленный 1292-й СП 113-й СД был не в состоянии выполнить роль арьергарда, а в том, что никто и не подумал бы бросить товарищей в беде. Генерал Ефремов мог начать прорыв из окружения только после того, как все части окруженной группировки смогли бы отойти в район Шпыревского леса.
Но была еще одна причина тому, что уж очень неспокойно было на душе у командарма накануне прорыва. Генерал Ефремов не стал заострять на этом внимания в ходе проводимого совещания, но сам он все больше переживал за судьбу более двух тысяч раненых, скопившихся к этому времени в полевых лазаретах. Западная группировка войск была буквально связана по рукам и ногам этим обстоятельством.
Получив днем телеграмму начальника тыла Западного фронта генерал-майора Виноградова, в которой тот просил доложить положение дел с ранеными, Михаил Григорьевич отправил в его адрес шифротелеграмму следующего содержания:
«Тов. ВИНОГРАДОВУ
Если Вы не сделали ничего в отношении раненых тогда, когда была полная возможность для этого, то есть всех эвакуировать, теперь же этого сделать невозможно. Вы довели до невозможного состояния — всюду здесь танки врага рыскают и погода плохая.
Дер. НАУМЕНКИ. М. ЕФРЕМОВ»
[397].
По воспоминаниям бывшего командира партизанского отряда «Народный мститель» батальонного комиссара В. И. Ляпина, также принимавшего участие в этом совещании, генерал М. Г. Ефремов в самом конце попросил его подобрать надежного проводника, хорошо знавшего лес в окрестностях близлежащих населенных пунктов. Василий Иванович назвал председателя колхоза из деревни Лытнево Сорокина Якова Алексеевича. Он и стал главным проводником колонны, в составе которой должна была выдвигаться оперативная группа штаба армии во главе с командармом.
