– Присмотри за ней, малец, пока меня нет.
Фрэнк услышал эти слова, и призрак вернулся и сел с ним рядом. Он вспомнил – вначале смутно, а затем отчётливо, будто это было вчера – что он обещал отцу заботиться о матери и сестре. Пудинг стал у него поперёк горла, и юноша не мог больше есть. Неужели Бетти и правда услышала, как он бормочет, глядя куда-то в сторону: «Прости, папа, прости» – или ей показалось? Она определённо видела, как он утёр слезу рукавом, и сказала Мардж, поварихе:
– Что-то не то с ним нынче. Пудинг не ест. Что-то не то, кишками чую.
Фрэнк долго сидел за столом, не в силах пошевелиться. Призрак исчез, но воспоминания остались. Мать его была мертва, но сестра, насколько он знал, жила в работном доме. Он ударил кулаками по столу и впился ногтями в ладони, вспомнив, какой невыносимо жестокой была там жизнь. Он молился, чтобы его сестре приходилось легче. Может, с девочками обращаются мягче. Фрэнк вспомнил, как они жили там вместе и как он по ночам забирал её к себе в кровать, если она плакала. Вспомнил, как дрался с мальчишкой, назвавшим её лысой, и удовлетворённо ухмыльнулся. Вспомнил девочку по имени Джейн, с которой они дружили, и понадеялся, что та всё так же приглядывает за Пегги. Раньше он никогда не молился, но начал молиться теперь и поклялся небесам, стиснув кулаки и сжав челюсти, что, если его сестра жива, он найдёт её и заберёт из работного дома. Он позаботится о ней, как обещал отцу.
Обеспокоенная Бетти подошла и принялась убирать со стола.
– Как насчет чашечки Рози Ли, дорогой?
Я угощаю.
Пегги
Так Фрэнк снова оказался в работном доме. На этот раз он ждал в кабинете директора. Он, как мог, привёл себя в порядок, и теперь его снедал ужас. Жива ли она? Ведь тут дети постоянно умирают. Он сам такое видел и слышал множество историй. Если Пегги погибла, он убьёт тех, кто в этом виноват, и пусть его повесят. В коридоре раздались шаги, и Фрэнк встал.
Самым удивительным оказалось то, каким маленьким был директор. В детских воспоминаниях он представал огромным страшным человеком, чьи слова были абсолютным законом, человеком, который мог избить и выпороть за малейшее неповиновение. Но теперь перед ним стоял обрюзглый мужичок на голову ниже Фрэнка, он наверняка не смог бы поднять и кусочек трески с тарелки – не говоря уж о полном ящике на скользкой набережной. Глядя на его жалкие мускулы, Фрэнк вспоминал силачей, с которыми пахал бок о бок все эти годы, и чуть не расхохотался: неужто это и есть страх всего работного дома, эта жалкая медуза?
Но у него есть цель, а значит, надо держаться вежливо. Он спросил, жива ли его сестра. Директор ответил утвердительно. Фрэнк с облегчением выдохнул. Так где же она? Мужчина сообщил, что она в школе для девочек, и о ней хорошо заботятся. Фрэнк был счастлив. Она здесь? В этом здании? Можно её увидеть? Директор равнодушно заметил, что мальчиков не допускают в женские классы.
Фрэнк недоумевал.
– Так что ж мне поделать, если я мальчик, – выпалил он. – Будь я её сестрой, вы б меня пустили?
Директор улыбнулся и согласился.
– Но правила есть правила, – сказал он, и по его тону было ясно, что беседа окончена.
Радость от того, что сестра жива, была сильнее разочарования от невозможности её увидеть. Но Фрэнк твёрдо решил с ней встретиться – будь проклят этот директор! – и поменял маршрут так, чтобы к четырём часам, когда девочки возвращались из школы, оказываться вблизи работного дома. Он болтался вокруг, покрикивая: «Улитки и угри!», пока мимо него маршировала шеренга учениц. Но он её не узнавал. Среди них была пара десятков белокурых девочек примерно её возраста, но, хотя он искал Пегги каждый день на протяжении двух недель, опознать сестру не удавалось. Некоторые из старших девочек, проходя мимо него, хихикали и толкали друг друга. Обычно он ответил бы на их заигрывания, но сейчас ему было не до кокетства. Он снова сменил маршрут.
Фрэнк добился ещё одной встречи с директором. На этот раз он спросил: если ему нельзя увидеться с ней, можно ли вообще забрать её отсюда? Директора удивила настойчивость мальчика, и он снисходительно объяснил, что любой родственник вправе подать заявку, чтобы забрать кого-то из жильцов работного дома, и если он докажет, что сумеет содержать сестру, то заявку одобрят.
Фрэнк быстро перевёл сказанное в уме.
– То есть если я буду её содержать, то могу забрать?
Мужчина кивнул.
– А что вы считаете содержанием?
Директор окинул взглядом этого настырного подростка и улыбнулся – такими нереальными были его притязания.
– Для начала заявитель должен быть порядочным гражданином и располагать жильём. Ему следует доказать, что он в состоянии содержать родственника, которого хочет забрать, и иметь достаточную сумму на случай болезни или потери работы.
– И сколько это – «достаточная сумма»?
Директор постучал карандашом по столу и насмешливо улыбнулся.
– Двадцать пять фунтов, например. Это достойная сумма.
Фрэнк сглотнул. Двадцать пять фунтов! Попросите какого-нибудь современного рабочего скопить двадцать пять тысяч фунтов, и он так же сглотнёт и побледнеет.
Директор сказал, что разговор окончен, полагая, что больше не увидит мальчика.
Фрэнк печально побрёл домой. Задача казалась нерешимой. Почему ему не дают просто забрать её? Войдя в свой унылый кукольный дом, где жили одновременно человек двадцать, он понял, что директор был прав. Нельзя привести сюда девушку. Ему потребуется содержать её и следует найти им подходящий дом.
Фрэнк начал работать так усердно, как никогда раньше. Он, как обычно, торговал рыбой, но, распродав всё, не шел отдыхать, а продавал фрукты и орехи и сновал с ними по пабам, театрам и мюзик-холлам до десяти-одиннадцати вечера. Доход его вырос вдвое. Он сменил привычки и стал белой вороной среди своих старых дружков, поскольку больше не играл и не сорил деньгами в кабаках. Трудяги презирали его и посмеивались. Он открыл сберегательный счет на почте. Уличные торговцы никогда не копили деньги – они тратили их по вечерам в пабах. Но Фрэнка не интересовало, как живут остальные. Он открыл счёт, потому что понимал, что в меблированных комнатах его рано или поздно ограбят. Узнав, что ему на счёт будет поступать четыре процента от вложений, он пришёл в восторг и стал подсчитывать, сколько пенсов ему принесёт каждый фунт. К пятнадцати годам он скопил восемь фунтов.
Можно с уверенностью сказать, что Фрэнк был гениальным и крайне изобретательным торговцем. Он стал зарабатывать на жареной рыбе: отдавал её готовить пекарям, после чего вручал нанятому мальчику, чтобы тот продавал её по фиксированной цене со своим процентом. Он занялся жареными каштанами и посчитал, что аренда оборудования окупится к Рождеству. И оказался прав. К шестнадцати годам у него было на счету двадцать пять фунтов.
Тогда он принялся искать жильё для них с Пенни. Он решил, что это должна была быть достойная комната. Нельзя приводить сестру в какую-нибудь вонючую дыру. Ей теперь двенадцать лет, она уже юная леди. Он не видел её с младенчества, но представлял хорошенькой и хрупкой, очень похожей на мать. В его воображении мать и сестра слились в один образ, божественный женский идеал, ангел-хранитель его надежд и устремлений.
