Чандлер закрыл глаза, но стены продолжали качаться. Правда, они чуть сместились. Вправо. Словно он видел комнату глазами человека с другой кровати. Тот мужчина повернулся в его сторону, и у Чандлера возникло неприятное чувство, будто он смотрит на себя со стороны — не открывая глаз.
— А еще рассуждают о том, что ощущает человек, летящий в пропасть! — произнес мужчина. — Я сейчас будто попал в картину Эшера, док. Ты даже не представляешь, что это за чувство!
Послышалось ворчание, и за Келлером закрылась дверь. Этот звук отозвался в ушах Чандлера таким оглушительным звоном, что он едва расслышал вопрос мужчины:
— Как же ты его все-таки убил?
Чандлер еще сильнее зажмурил глаза, но продолжал все видеть. Мужчина на кровати повертел головой, и комната перед глазами Чандлера закружилась и раздалась.
— Ничего себе! — услышал Чандлер. — Не слабо! — Мужчина продолжал вертеть головой, и комната превратилась в разноцветный калейдоскоп звуков. — Мисс Хаверман показалась мне любопытной штучкой. — Он говорил немного отстранение, но явно владея собой. Наз была единственным человеком, кто реагировал на происходящее подобным образом, — все остальные испытывали неимоверный ужас. Но этот мужчина явно получал удовольствие. — Уверен, она ничего не подсыпала Эдди! И — заколоть его в грудь? А Лиари просто слабак! Остаешься один ты. Так что выкладывай! Это ты его заколол? Или… — Он повернулся к Чандлеру, и тот снова увидел себя в бесконечном ряду собственных уменьшающихся отражений. — Ты сделал это своим внушением?
Чандлер открыл глаза и повернулся к мужчине:
— Пожалуйста! Прекратите! Я не хочу! Только не снова!
Голова мужчины откинулась назад и резко дернулась, будто он заснул и тут же очнулся. Его глаза расширились — сначала от ужаса, потом от удивления.
— Боже милостивый! Мне приходилось пробовать всякую дурь, но это… — Он взглянул на Чандлера и покрутил головой. — Я велел Келлеру не выпускать меня, как бы сильно я ни кричал. Хотя он и так вряд ли бы меня послушался. Так что давай, Чандлер. Покажи мне самое ужасное, на что ты способен. Покажи мне, как ты заставил Эдди наложить на себя руки.
Но Чандлер не понимал, что делает, и только повторил свой первый вопрос:
— Кто вы?
Глаза мужчины, яростно сверкая, ощупали комнату, и на его лице расплылась восторженная улыбка, как у скряги, открывшего сундук и онемевшего при виде золота.
— Поговори со мной, Чандлер! Я вижу то, что видишь ты? Это так работает?
Чандлер беспомощно бился в ремнях. Он повернулся к мучителю, и от его взгляда в того полетели сотни кинжалов. Мужчина зарылся курчавыми волосами в подушку.
— Вот черт! — выговорил он, смеясь и моргая. — Проклятие! — Он осторожно повертел головой. — Попробуй еще раз!
Но Чандлер не знал, что он сделал. Он просто смотрел на мужчину, и лицо его — мужчины — покрылось каплями пота. Но не от страха или изнеможения. То был лоснящийся блеск совокупляющегося тела. Лицо мужчины в борделе. Кубинском борделе. Стройная темная спина над подушкой, пара ягодиц, подпрыгивающих при каждом тычке, и лицо мужчины сверху. Он увидел эту непристойную картину в мельчайших деталях и знал, что мужчина, который называл себя Мельхиором, понимает, что он все это видит.
Восторженная улыбка на лице Мельхиора расплылась еще шире.
— Как ее звали?
И снова Чандлер подумал про Наз. Тогда, в его бостонской квартире, она сказала ему, как звали ее мать.
— Саба, — прошептал он. — Легкий бриз.
— Ты не стараешься, Чандлер! — воскликнул мужчина, и его голос стал неприятным. — Скажи мне, как ее звали!
Чандлер потряс головой, чтобы выкинуть из нее эту голую женщину, но у него ничего не вышло. Правда, к ней присоединились другие образы. Расчлененное тело мужчины, покрытое гноящимися язвами… нет, не язвами — ожогами от сигарет. Сарай. Перестрелка. Какой-то агрегат, разошедшиеся швы, пучки проводов. Неужели это…
— Чандлер! Думай!
— Кармен, — прошептал он. — Ее звали Кармен.
Глаза мужчины загорелись восторгом.
— Господи Боже! Ты это видишь, Келлер? Там всё! Буквально всё! Ну же, Чандлер! Копай глубже! Покажи, куда ты можешь добраться!
Возбуждение мужчины источало резкий запах, будто от спички, зажженной под носом. Как будто он хотел, чтобы Чандлер видел всю его неприглядность и с головой окунулся в ту грязь и мерзость, что были на его совести. Но Чандлер не хотел ничего этого видеть. Он вообще не хотел ничего видеть, но не мог выкинуть видений из головы. Сколько насилия, сколько трупов! Сколько разных людей: черных, белых, коричневых, желтых, будто выпуск «Нэшнл джиографик», посвященный ужасам войны и нищеты.
Поскольку не мог выкинуть из головы Мельхиора — и себя из его головы, — он постарался обойти эти ужасные видения. Вернее, забраться в период, когда Мельхиор был еще слишком молод, чтобы служить своей стране. Он удивился, как глубоко ему пришлось забираться. Он знал, что Мельхиору тридцать три года, и забрался на десять лет назад, потом еще на пять — и везде была война. На многих из появлявшихся картинок был какой-то мужчина — явно старше, круглолицый, с носом любителя выпить и удивительными глазами, которые были одновременно и веселыми, и зловещими. Фрэнк. Фрэнк Уиздом. Умник. Он наполнял все мысли Мельхиора — как отец, причем отец, которого хотелось убить. Чандлер проследовал за этим человеком в глубины мыслей Мельхиора до тех времен, когда тот был всего лишь подростком. Прошел через периоды обучения стрельбе, языкам, кодированию, расшифровке и сотне других наук, необходимых при шпионаже, и неожиданно очутился по другую сторону.
Вашингтон, округ Колумбия
7 ноября 1963 года
Времени отдать спецовку Бэртона в чистку у БК не было, поэтому он просто обработал ее дезинфицирующим раствором изнутри и снаружи. И не потому, что она была грязной или что Бэртон был чернокожим — БК в жизни не надевал на себя ничего чужого, и сама мысль, что он сунет ноги в штанины, о которые терлись чужие ноги, внушала ему отвращение. Но как он пронесет спецовку в здание министерства юстиции? Он рассчитывал войти туда как специальный агент Керрей — ведь вряд ли на проходной будут знать, что его отстранили, — а уж потом превратиться в Джерри Бэртона. Может быть, пронести форму в пакете? Но с какой стати тащить магазинный пакет в министерство юстиции, особенно в нерабочее время? Может быть, чемодан? Но это вызовет вопросы, а ответы потянут за собой разговоры, которые могут докатиться до Гувера. И вдруг он сообразил: портфель! Никому не придет в голову, что в портфеле у него форма!
Мельхиор… Портфель забрал Мельхиор…
Тогда он решил пойти с неброским маленьким саквояжиком. Если возникнут вопросы, он всегда может отговориться, что едет в однодневную командировку. В действительности он не раз так и делал. Однако теперь, когда в саквояжике лежали чужие вещи, ему самому это казалось подозрительным.
