— Зачем ей это нужно?
— Я шпион, не прокурор. Меня интересуют не мотивы, а одни только факты. И не надо делать глупостей!
— Глупостей?
— Не пытайся освободить ее, БК. Вас обоих просто убьют.
— Мистер Геймин? — Голос Сонг вернул его к реальности.
— Я имел в виду латиноамериканский тип. Хотя не совсем.
— Не совсем?
БК опасался, что слишком конкретное описание может вызвать подозрения.
— Мне нравится этот тип чисто внешне: темные волосы, хрупкая, но женственная фигура.
— Так вы любовник или портной?
БК надеялся, что в комнате не так светло, чтобы стало заметно, как он покраснел.
— Мне нравится их внешность, но не темперамент. Особенно в девушках. На мой вкус, они слишком напористы. Во всяком случае, для простого парня из Миссисипи вроде меня.
— Вам больше нравятся послушные?
— Я бы сказал — спокойные. Уважительные.
— Спокойные, — задумчиво повторила Сонг. Это слово, казалось, навело ее на мысль.
— Как Натали Вуд, — пояснил БК, сам не понимая, почему он вдруг о ней вспомнил. — В фильме «Великолепие в траве». Но до того как…
— Как с ней случилось несчастье, — понимающе кивнула Сонг. — Вам не надо стесняться, мистер Геймин, — здесь не существует никаких табу.
— Наверное, во мне говорит южанин, мисс Сонг. Мы воспитаны в очень уважительном отношении к женщинам, даже если они профессионалки.
— Нэнси не из тех, кто понравится любому, — продолжила Сонг, не обращая внимания на его слова, — но поклонники от нее без ума. Тогда остается решить последний вопрос.
— Полагаю, вы имеете в виду деньги.
Губы Сонг тронула улыбка.
— При разговоре на этот предмет мы стараемся проявить такой же такт, как и вы при беседе о девушках, мистер Геймин.
— На случай, если у стен есть уши?
Сонг не ответила, и БК достал свой новый бумажник — настоящее произведение искусства из мягчайшей светлой кожи. Он был набит сотенными купюрами. БК отсчитал тринадцать банкнот, будто они были достоинством в доллар, и с улыбкой протянул их Сонг.
— Моя мама всегда говорила: человек получает то, за что платит.
— Поверьте, даже ваша мама признала бы, что вы потратили деньги не зря. — Она нажала кнопку на столе, и БК услышал, как за его спиной открылась дверь. — Чул-му проводит вас наверх.
Она не предложила ему сдачу, и БК не стал о том напоминать.
Здание было четырехэтажным, и комната Наз — если Нэнси действительно мисс Хаверман — находилась на последнем этаже. Поднимаясь наверх, БК чувствовал, что сердце вот-вот выскочит из груди. Как ее отсюда вытащить? Ведь он здесь именно за этим. Мельхиор подождет, Чандлер тоже. Он сунул руку в карман и коснулся кольца с рубином, представляя, как загорятся глаза Наз, когда он наденет его ей на палец.
Но он опережал события. Сначала ему предстояло многое выяснить — например, каким образом Наз оказалась здесь. Если верить Джарреллу, в заведении Сонг девушек к работе никто не принуждал. Желающих попасть сюда было более чем достаточно, поскольку за два-три года работы девушка могла обеспечить себе безбедную жизнь до конца своих дней. То, что после всего пережитого в Бостоне и Миллбруке Наз так быстро согласилась на подобную участь, его обескуражило. Вытащить отсюда девушку против ее воли окажется трудно.
На верхнем этаже Чул-му остановился перед лакированной деревянной дверью, отполированной до зеркального блеска. Он постучался с неожиданной деликатностью и, повернув ручку, чуть приоткрыл дверь. Пропуская БК, он смотрел на него с невозмутимым выражением лица, в котором тем не менее угадывалась насмешка. БК сделал несколько шагов и оказался в маленькой гостиной, обставленной антикварной мебелью из французского сельского быта с обивкой из серой камчатной ткани. За пологом шелковой занавески на сводчатой перегородке виднелся угол кровати. Простыня с пришитым вручную кружевом и изящная вышивка на покрывале придавали постели вид женской целомудренности.
Кресло стояло так, что из-за высокой спинки ему были видны только волнистые мягкие волосы и ножка до колена, обтянутая шелковым чулком.
— Входите, мистер Геймин, — произнес мелодичный голос, и эта мягкость особенно трогала на фоне той деловитости, с какой общалась с ним Сонг. Конечно, теперь голос совсем не имел ничего общего с теми истошными криками, которые он помнил по Миллбруку, но, вне всякого сомнения, это была точно она.
БК закрыл за собою дверь и прошел в комнату. Судя по тому, что Наз обратилась к нему по имени, в комнату был проведен телефон внутренней связи, что подтверждало слова Джаррелла — особняк напичкан аппаратурой не меньше Лэнгли. Не зная, наблюдают ли за ним сейчас, и не желая рисковать, БК сделал вид, что любуется обстановкой, а сам попытался определить, где могли быть установлены микрофоны или камеры. Но стоило Наз подняться, как он забыл обо всем на свете.
Сначала он даже решил, что ошибся. Это была не она. Она не могла ею быть! Эта девушка казалась такой спокойной и такой манящей! Фиалкового цвета платье до колен лежало свободными складками, узкая талия подчеркивала соблазнительные округлости бедер. Она стояла к нему спиной, затем медленно повернулась, и он смог рассмотреть ее спереди.
В прошлую встречу ее черты были искажены страданием, волосы растрепаны, лицо пылало. Сейчас оно было спокойным, а смуглая кожа, подобно темному янтарю, поглощала свет и отсвечивала медью. Глаза чуть подведены зеленоватой тушью, на губах — лиловато-бордовая помада. За свои двадцать пять лет он никогда не видел губ, накрашенных не красным, во всяком случае, никогда не замечал другого цвета помады. БК поймал себя на мысли, что покусывает губы, желая, чтобы это были ее губы…
Если Наз его и узнала, то не подала вида.
— Добрый вечер, мисс…
— Нэнси, — быстро сказала она и, подойдя, положила руки ему на плечи и приблизила лицо к его лицу.
Ее губы оказались так близко, что БК чувствовал тепло их дыхания. Он уже собрался их поцеловать — разумеется, исключительно для конспирации, — когда услышал ее тихий и холодный как лед голос:
— Вам не следовало сюда приходить.
БК привлек Наз к себе, чувствуя, как под мягкой тканью платья напряглось ее тело.
— Не волнуйтесь, я собираюсь вытащить вас отсюда.
Наз нежно прижалась щекой к его щеке.
— Глупый, — прошептала она. — Я никуда не пойду.
Чилдресс, штат Техас
14 ноября 1963 года
Через тридцать часов после побега из лаборатории Мельхиора и Келлера в Сан-Франциско Чандлер проснулся в угнанном «империале» посреди соляной равнины штата Юта. Он проспал восемнадцать часов, точнее — восемнадцать часов двадцать две минуты. Само знание этого факта тревожило его почти так же, как и продолжительность сна. Однако, как и в Бостоне, когда он проспал целых пять суток, Чандлер чувствовал себя скорее отдохнувшим, чем разбитым. Да, конечно, он ощущал беспокойство, но не был ни голоден, ни вял. Ему даже не требовалось справить малую нужду. Щеки и подбородок были гладкими, будто он только что побрился, хотя на самом деле последний раз он держал бритву в руках восемнадцать дней назад. Его волосы не выросли, ногти выглядели аккуратно подстриженными, и даже подмышки были сухими и не пахли. Как будто он вообще выпал из времени.
