– Не может быть! – воскликнул я. – Чтобы врачи – и советовали такое!
– А ты спроси у них, – горько усмехнулся сын. – Тебе легко тут произносить громкие слова, а жить-то с этим… с этим несчастным… н а м с ним жить! «Нести свой крест!» А зачем? Зачем превращать свою жизнь в муку и каторгу? Зачем?! Если можно отдать ребенка на попечение государства, где он будет и сыт, и одет, и мы будем его навещать…
– …и вы будете его навещать… – повторил я словно эхо, и сердце мое сжалось от боли. – Конечно, сынок, вы будете его навещать… я не сомневаюсь…
– Потому что мы еще молоды, папа! – воскликнул Славик. – У нас всё еще впереди, мы еще родим здоровых детей, и нам надо жить, работать… Моей карьере придет конец, если я свяжу себя с сыном-олигофреном. И Света зачахнет, погибнет как женщина… а ей всего двадцать два года, папа! Разве тебе ее не жалко?
– Мне жалко вас всех, – прошептал я, хотя на самом-то деле мне было жаль только маленького Валерика, едва успевшего появиться на этот негостеприимный свет и уже ставшего нежеланным и ненавистным…
РЕШЕНИЕ
– Ну и что в нем такого ненормального? – спросил я врача, когда медсестра принесла в ординаторскую Валерика, закутанного в пеленки. – Вон как смотрит! А как улыбается!
– Только не трогайте его, пожалуйста, – остановил меня хмурый рыжеволосый доктор, когда я кинулся к своему ненаглядному. – У ребенка пониженный иммунитет, к нему может пристать любая инфекция. Я и так уж вам разрешил в виде исключения… Чтобы вы сами могли убедиться…
– Да в чем убеждаться-то? Вон какой ангелочек! На младенца Христа похож – с рафаэлевской Сикстинской мадонны! Помните эту картину?
– Помню, помню, – и врач вздохнул, посмотрел на меня как на помешанного.
– Только там, у Рафаэля, младенец такой грустный, такой печальный, словно предчувствует свою трагическую судьбу…
– Это точно, – кивнул врач. – Судьба вашему внуку предстоит нелегкая.
– Да с чего ж вы решили, что у него болезнь Дауна? Взгляд осмысленный, даже улыбка вон какая жизнерадостная…
– Типичная улыбка олигофрена, – возразил врач. – Да вы гляньте внимательно – симптомы, как говорится, на лице… – И он криво усмехнулся. – Глазные щели расположены косо, широкая уплощенная переносица, явный эпикантус…
– Это еще что такое?
– Ну… дополнительная кожная складка у внутреннего угла глаза…
– Так и у меня все эти признаки есть! – радостно воскликнул я (хотя чего б тут, кажется, радоваться?). – Зато взгляд-то, взгляд какой осмысленный!
– Ох, и дался же вам этот взгляд… – Врач поводил указательным пальцем перед глазами Валерика. – Ну, видите, он даже не реагирует… а вы говорите – взгляд осмысленный. Смотрим дальше. Приоткрытый рот, увеличенный язык с гипертрофированными сосочками и глубокими бороздами, высокое сводчатое нёбо, деформированные ушные раковины… Неужто вы сами не видите?
– А вы знаете, доктор, что у Льва Николаевича Толстого тоже были некрасивые, петлистые уши? – язвительно сказал я. – Об этом еще Бунин писал… читали?
– Ну, вы даете, – хмыкнул врач. – Любовь к родному существу вас ослепила… Что ж, если вам этого мало, скажу главное – генетическое обследование выявило хромосомную патологию.
– То есть?
– Наличие лишней хромосомы, типичное для болезни Дауна.
Я заткнулся. Пауза. Против генетики не попрешь. Впрочем, плевать мне на эту буржуазную лженауку!
– Может быть, вы и правы, доктор, – сказал я без прежнего энтузиазма. – Но неужто нет никакой надежды на выздоровление? Ну, хоть один шанс? – И я жадно уставился на него, словно от его слов что-то могло измениться.
– Не хочу вас обманывать, – врач покачал рыжей головой, – прогноз безнадежен. Прожить он сможет долго, но – будет резко отставать в развитии и навряд ли в будущем сможет жить самостоятельно. Так что, ваш сын и его жена поступили весьма разумно, решив отказаться от этого ребенка. Государство вполне сможет о нем позаботиться…
– Это наше-то подлое государство?..
– Но другого выхода нет.
– Что же делать… А что, если я – усыновлю ребенка? – вдруг спросил я тихо (хотя еще за секунду до этого подобная мысль даже не приходила мне в голову).
– Вы, конечно, шутите? – растерялся врач, потом резко повернулся к медсестре: – Унесите младенца!
– Нет, я не шучу, – сказал я, быстро укрепляясь в своем решении. – И не советую меня разубеждать. Лучше подскажите, доктор, как мне правильнее оформить все необходимые документы. И куда обратиться, к кому…
– Да зачем вам эта обуза?! – Веснушчатое лицо врача побагровело. – Вы немолоды, кто вам доверит ребенка?..
– Мне еще нет шестидесяти, и я вполне вменяем и дееспособен, – чуть обиженнно возразил я. – Органам опеки и попечительства не к чему будет придраться, уверяю вас. И я совершенно здоров, если не считать близорукости и легкой гипертонии…
– А с больным ребенком вы быстро схлопочете инсульт! – с каким-то даже злорадством пророчил врач, потирая руки, поросшие рыжими волосами. – И ради чего? Ради глупой прихоти, ради каприза!
– А если – ради любви?
– Ой, перестаньте. Мы же с вами взрослые люди… И потом – для усыновления необходимо согласие родителей ребенка. А вы уверены, что ваш сын и его жена согласятся?
ТРИ ДНЯ СПУСТЯ
– Папа, ты сошел с ума! – кричал мне по телефону сын Вячеслав. – Твоя затея с усыновлением – это бред!
– Почему же, сынок? – Я изо всех сил старался сдерживаться и не давать воли обиде и разочарованию, которые меня душили.
– Да потому, что это – абсурд! Где это видано – чтобы дед усыновлял своего внука при живом отце, то есть сыне!
– А что, нормально, – говорю. – Раз вы со Светой не можете, я иду к вам на помощь… вот и всё. И никакого коварства тут нет с моей стороны, уверяю тебя, Славик.
– Ты это всё назло, мне назло придумал! – кричал сын, окончательно теряя над собой контроль (а какой же бизнесмен без самоконтроля?). – Ты, вечный эгоист, придумал себе живую игрушку, чтобы тешить свое старческое тщеславие, и хочешь, чтобы все тебя зауважали – что, разве я не прав?
– Может, и прав… – И я рассмеялся. – Но я не так уж и стар, мой мальчик. Ты хоть знаешь, что у меня есть любовница? Я вполне могу и жениться… если захочу, конечно.
– Ты всё врешь, старый выдумщик! Фантаст! Никаких у тебя нет любовниц, не сочиняй! Я насквозь тебя вижу – придумал себе забаву… Неудачник! В жизни тебе по всем статьям не везло, маму угробил, из-за тебя она так рано умерла…
– Неправда. У нее был рак.
– Из-за тебя! Это ты виноват! И художник ты – так себе, очень даже посредственный… и картин твоих никто не покупает… А уважать себя хочется! Вот и придумал весь этот красивый бред с больным ребенком!
