– Подскажите, батюшка, чем я могу быть вам полезной? – обратилась она как-то к священнику. – Хотите, с детками вашими буду водиться? Матушке Ольге, небось, трудно с тремя-то?
– Ну, с детишками она как-нибудь справится, – улыбнулся отец Виктор. – А у тебя, Бог даст, еще и свои детишки будут…
– Никогда, батюшка! Никогда!
– Ой, не зарекайся… Ну, а если хочешь помочь, то помоги не мне, а помоги кладбищу.
– То есть как? – удивилась она.
– Муниципальная служба с этим делом не справляется, а может, не очень-то и хотят наши власти заботиться о могилах усопших, – отец Виктор нахмурился, вздохнул. – Впрочем, Бог им судья… Понимаешь, о чем говорю? Помоги навести порядок в старой части кладбища. Новые-то захоронения в порядке, за ними ухаживают и родственники, и контора… Я уж не говорю про центральную аллею – там образцовая чистота. А вот в старой части – страшное запустение! Надгробья опрокинуты, могилы заросли крапивой, дорожки замусорены… А ведь на нашем кладбище столько славных людей погребено!
– Да, я знаю, – подхватила Анна, – я еще от бабушки своей слышала – тут и декабристы лежат, и губернаторы, и купцы-меценаты, которые строили храмы в старом Кырске…
– Вот видишь, – улыбнулся ей отец Виктор, – значит, ты готова помочь?
– А что требуется, батюшка? Скажите, и я все сделаю!
– Не спеши. Тут работы на многие годы…
– Я готова, батюшка! Сегодня же примусь!
– Не спеши, – повторил он. – Для начала сходи в краевой архив, в библиотеки. Собери все, что есть там про наше кладбище. И я тебе со своей стороны помогу – дам кое-что из епархиальной библиотеки, из церковных архивов. Ну и чистоту наводи потихоньку, порядок восстанавливай. Можешь в газету написать, за помощью обратиться – разрешаю. Глядишь, добровольные помощники объявятся… Но на массовый энтузиазм не надейся – сейчас людям не до этого. Перестройка! Все политикой, злобой дня заражены… о свободе, видишь ли, возмечтали. Пока поймут, что перестройку-то надо в душе осуществлять, а все прочее – пустой соблазн, много лет пройдет…
– Я все поняла, батюшка. Я справлюсь. Благословите меня!..
И он благословил ее.
И Анна отдалась целиком главному делу своей жизни.
Вскоре возник на городском кладбище муниципальный музей «Божья нива», директором которого была официально утверждена Анна Ивановна Черных. В отдаленном углу кладбища появился вагончик, в котором располагался и офис музея, и жилище его директора. А квартиру, доставшуюся ей по наследству от матери, Анна продала – и все деньги потихоньку тратила на возрождение кладбища, на дела музея. Бюджетное финансирование было крайне скудным, а вскоре и этот ручеек совсем иссяк, и музей «Божья нива» был забыт городскими властями.
Анна несла свой крест в одиночестве и добилась за эти годы многого. Реставрировала порушенные надгробья, очистила кладбище от мусора, восстановила аллеи, составила подробный план-путеводитель с указанием всех наиболее славных захоронений, издала за свой счет брошюру, посвященную истории родного некрополя.
Жизнь ее была полна забот и великого смысла. О прошлом она вспоминала без отчаяния – со светлой печалью.
Но сегодня, оказавшись случайной свидетельницей похорон виновника всех своих давних бед, она содрогнулась душой и вновь ощутила давно не испытываемое ею смятение. Значит, Митя – умер? Синеглазый солдатик, хахаль-лунатик, нахальный художник (картины его она сохранила), ненаглядный ее Фаворит – умер только теперь? А она-то похоронила его давным-давно…
СПАСИ И СОХРАНИ
…Что же делать? Неужто смириться?
Он тщетно пытался привстать, поднапрячься – и вышибить крышку гроба, но крышка была слишком плотно привинчена и стенки были крепки и непробиваемы. Дуб есть дуб. И дышать уже было нечем, он разевал рот, как рыба, выброшенная на берег. Да если б даже и удалось приоткрыть крышку гроба – как бы он выбрался?.. слой земли над ним слишком массивен и тяжек… и шансов нет никаких.
Но он не желал сдаваться и долго еще кричал и бился в стенки гроба, колотился затылком, коленями и локтями… Наконец, изнемог. И дышал прерывисто, редко, понимая с тупым ужасом, что очень скоро запас кислорода в тесном пространстве иссякнет, и тогда он подохнет, как мрут моряки на затонувших подводных лодках.
Было душно, промозгло и сыро. Его трясло от озноба и смертного страха. То впадая в безнадежную прострацию, то вновь оживая и изгибаясь, словно червяк, в бесполезных судорогах и корчах, он наконец обессилел и впал в забытье. Одна лишь тоскливая мысль его терзала: как же это могло случиться? Он, конечно, знал, что немало описано случаев, когда люди, находящиеся в состоянии летаргического сна, оказывались погребенными заживо, но…
Но как это могло произойти с ним?!
Впрочем, что уж теперь… К чему риторические вопросы, обращенные в никуда… Он в могиле – и выхода нет. Где-то там, наверху – его близкие, жена Нина и друг Денис, коллеги по работе и его клиенты… Сейчас они все, вероятно, сидят у него дома, за поминальным столом – пьют водку «абсолют», едят блины с красной икрой, кутью и кисель, и жареных цыплят, и отбивные котлеты… и говорят, говорят о нем, вспоминая, каким он был верным мужем и славным товарищем… и хорошим руководителем… О покойниках принято говорить только хорошее. Хотя, если бы жена вдруг разоткровенничалась, то могла бы, конечно, поведать гостям о мучительных семейных ссорах, которых в последнее время было уж слишком много… по пустякам… по ничтожным поводам…
А ведь так было не всегда! Были, были месяцы и даже годы счастливой жизни, когда они с Ниной любили и понимали друг друга с полуслова. Было всё – и влюбленность, и страсть, и круглосуточное желание быть вместе, рядом, и взаимная жертвенность, и подарки «просто так», и нежные письма в периоды редкой и вынужденной разлуки, и готовность отдать всего себя ради близкого, самого родного человека…
Куда же все это делось? Почему все хорошее умирает раньше самого человека?
И он вдруг с отчаянной тоской подумал: вот если б сейчас я мог спастись, выйти из этого заточения – о, клянусь, я бы сделал все, чтобы мир и счастье вновь осветили наш семейный сумрак… я постарался бы, я бы сделал это ненавязчиво, мягко и деликатно, я по кирпичику отстроил бы заново все то, что в последние два-три года было разрушено по моей вине… И вообще – я исправил бы все свои ошибки! И бедную Аню я отыскал бы, и повинился бы перед ней, и она бы меня простила… Всем, кого я обидел, я непременно помог бы… я стал бы им верным слугой! И я перестал бы винить в своих бедах других людей… я ведь сам – кузнец своего несчастья!.. да, я должен был проявлять куда большую терпимость в отношениях с людьми, быть более чутким и менее капризным… О, если бы я только мог все исправить!
Боже, Боженька, милый Боженька, ну пожалуйста, помоги!.. Дай мне шанс, сделай чудо, пожалуйста, Боженька, я клянусь Тебе, Господи, если я выйду из этой могилы – я стану совсем другим, начну новую жизнь, чистую, светлую, правильную… я Тебе обещаю! И жена моя снова меня полюбит, и все, кого я обидел, меня простят, я добьюсь этого непременно, и все будет хорошо… Ну, пожалуйста, Боженька, спаси меня и помилуй – и я сделаю все, чтобы все вокруг меня были счастливы… а потом – пусть умру… но не так ужасно, как сейчас!.. дай мне хоть два-три года!.. хоть год!.. хоть полгода!.. Ну, пожалуйста, Боженька, дай мне совсем немного… последний шанс…
