Уф…
– БА! КОГО Я ВИЖУ!
– воскликнул, заглядывая в читальню, молодой господин весьма интеллигентного вида, с аккуратной бородкой. – Уж не Чехов ли Антон Палыч?
– Он самый, – сказал я, вставая и протягивая руку лучащемуся улыбкой незнакомцу. – С кем имею честь?..
– Филимонов Федор Федорович, – и он крепко пожал мне руку. – Адвокат, журналист, поэт. Пользуясь случаем, хочу засвидетельствовать вам свое глубочайшее почтение, а также… – Он слегка замялся, полез в портфель, – вот, книжку хочу свою подарить. «Песни сибиряка». Стихи.
– Большое спасибо. Прочту обязательно.
– И что ж это занесло вас, столичного литератора, в наш забытый Богом Ветропыльск?
– Как вы сказали? Ветропыльск?
– Именно так, – и он рассмеялся. – Грешен – я окрестил этим именем сей град в одном из своих фельетонов. И вы знаете – прижилось!.. Больно уж пыльный наш городишка… да и вообще, – Филимонов пренебрежительно махнул рукой, – не мешало бы здесь хорошенько проветрить!
– А мне Красноярск показался красивым городом…
– Вы поживите здесь подольше – многое разглядите. – Филимонов оглянулся и крикнул кому-то: – Емельян Федорыч, где вы там застряли? Не стесняйтесь, входите!
В павильон зашел еще один молодой господин – русоволосый, светлоусый, в сером застегнутом на все пуговицы сюртуке.
– Емельян Федорович Кудрявцев, – представился он. – Издатель и редактор газеты «Справочный листок Енисейской губернии».
– Очень приятно. А я вашей газеты здесь не нашел, – сказал я, обмениваясь с ним рукопожатиями.
– Слишком мал тираж, – вздохнул Кудрявцев. – Ну да ничего – скоро я начну выпускать газету «Енисей», вот уж тогда развернусь!
– Рад за вас, – говорю. – А скажите мне, господа – как вы проведали, что я здесь?
– Узнали на станции, – сказал Филимонов. – Провожали в Томск своего приятеля и в книге приезжающих вашу фамилию узрели… – Он широко улыбнулся. – Вы не думайте, что мы тут, в своем Ветропыльске, и книг не читаем… Читаем! Еще как читаем! Ваши «Пестрые рассказы» у меня дома на письменном столе лежат, до дыр зачитаны…
– Не смущайте меня, Федор Федорыч, – мягко остановил я его. – Все равно не поверю, что кроме вас двоих мою персону здесь кто-нибудь знает. Об заклад побьюсь, что местные читатели предпочитают Крестовского да Михайлова!..
– А как вы угадали? – изумленно уставился на меня Кудрявцев. – Мне как раз вчера Шепетковский говорил, что читатели нашей публичной библиотеки больше всего спрашивают именно их – Михайлова да Крестовского…
– Угадать нетрудно, – говорю. – Читатель по всей России одинаков. Так что, господа, будем жить без иллюзий.
– Но и смиряться с невежеством тоже нельзя, – нахмурился Кудрявцев. – Ведь не ради великих прибылей открыл я два года назад свою типографию. Верю – будет скоро у нас своя свободная газета. Открылся же в Красноярске свой городской музей, и общественная библиотека открылась. Даст Бог, и каменный театр еще отстроим!
– Да вы оптимист, – говорю. – Впрочем, от всей души желаю, чтобы сбылись все ваши планы. Если же хотите знать мое мнение, то мне кажется особенно важным, чтобы у вас поскорее открылся свой университет.
– Давно пора! – воскликнул Филимонов. – Но разве с нашим Помпадуром дождешься университета?.. – Что еще за Помпадур?
– Губернатор наш… Теляковский, – и Филимонов скорчил кислую мину. – Ну да я его скоро выведу на чистую воду! Пишу сейчас пьесу – »В краях сибирских», там всех этих субчиков так распишу, что не обрадуются! Но не будем о грустном, господа… Вы нам лучше, Антон Палыч, скажите – надолго ли к нам пожаловали?
– Завтра утром отправляюсь в дальнейший путь, – сказал я. – А цель моя – остров Сахалин.
– По писательской надобности или по служебной?
– По личной. Впрочем… – И я вдруг задумался. – В каком-то смысле можно назвать мою поездку и служебной… хотя никто меня туда не командировал. Взял, правда, на всякий случай корреспондентский билет из редакции «Нового времени».
– Понимаю, – многозначительно заметил Кудрявцев. – Гражданский долг исполняете, так сказать. Ведь я угадал?
– Отчасти, – сказал я уклончиво. – Когда к поездке готовился, уйму книг прочитал про Сахалин – даже тараканы в голове завелись… Впрочем, господа, я и сам точно не знаю – зачем еду. Может, из любопытства. Может, ради физической закалки – а то ведь я совсем закис и обленился, ей-богу. А может, просто от скуки.
– От скуки поехали бы в Ниццу, – возразил, улыбаясь, Филимонов.
– А я и в Ниццу потом заверну, – сказал я, – на обратном пути.
– Да что это мы тут вам допрос устроили? – спохватился вдруг Филимонов. – Вы наш гость, у вас всего лишь один вечер в распоряжении… Предлагаю немедленно, пока совсем не стемнело, прогуляться вместе по городу. Мы вам с Кудрявцевым все покажем и расскажем. Если, конечно, у вас, Антон Палыч, нет иных, собственных планов…
– С удовольствием, – говорю. – И какой маршрут вы предлагаете? Собор на площади я уже видел…
– Думаю, прямо из парка выйдем на набережную, – сказал Филимонов, – и пройдемся до Стрелки. А там покажем вам старый, Воскресенский собор, гостиные дворы, памятник на могиле Николая Резанова, городской музей, прочие достопримечательности…
– А потом непременно заглянем в Общественное собрание, – подхватил Кудрявцев, – и там поужинаем.
– Вчера у них был неплохой симфонический концерт и танцевальный вечер, – сказал Филимонов, – а сегодня, в понедельник, должно быть тихо.
– Вот и славно, – одобрил я этот план. – Чего же мы медлим? В путь!
– А НЕ ВЫПИТЬ ЛИ НАМ ВОДКИ?
С этим сакраментальным вопросом торжественно обратился ко мне Филимонов, когда, завершив нашу экскурсию по городу, мы расположились в буфете Общественного собрания.
– Только чтобы непременно с горячей закуской, – поставил я свое условие, и мои спутники охотно закивали головами. – Хорошо бы – ушицы, блинков со свежей икрой, свежего маслица… А все остальное – на ваше усмотрение.
– Антон Палыч, все будет в лучшем виде! – воскликнул Филимонов. – Повар тут хоть и один, но зато хороший. Мы накормим вас как желанного гостя!
– Только сразу хочу предупредить, – поставил я второе условие, – что платить за себя буду сам. Не обижайтесь, господа, но вы явно люди не богатые… Уж, пожалуйста, не сердитесь!.. у меня дармовой кусок просто в рот не полезет. Иначе я и пить не стану.
– Да вы прямо как немец, – удивился Филимонов.
– А я – уважаю такой принцип, – сказал Кудрявцев и от смущения покраснел. – Хотя, конечно, мы могли бы вас и угостить… не разорились бы.
– Извините мой педантизм, – говорю, – но уж так меня жизнь приучила. Впрочем, кто знает – что я запою после третьей рюмки…
