Документ 45
Директору Гастрольного бюро
Комитета по делам искусств при Совете Министров СССР
Москва, ул. Пушечная, 2
«Товарищ директор!
Некоторые из ответственных работников Вашего учреждения устроили на меня настоящую травлю, иного слова не подберешь.
Мне не дают выступать, обвиняя в том, что я был гражданином иностранного государства, вдобавок еврей, а мои психологические опыты являются шарлатанством.
Чтобы подтвердить «ненаучность» моих выступлений, были приглашены «эксперты» в лице двух профессоров — философа и невропатолога (!).
Философ заявил, что телепатия невозможна, потому что «чтение мыслей противоречит диалектике и является чистейшим идеализмом», а невропатолог «подтвердил» данное утверждение, высказав мнение, что «чтение мыслей на расстоянии недоступно человеческому мозгу».
Со всей ответственностью заявляю, что все «разоблачительные» доводы, направленные против меня и моей концертной деятельности, не соответствуют действительности.
Прошу Вас разобраться в данном вопросе.
В. Г. Мессинг».
Из письма В. Г. Финку:
«…Самое печальное, друг мой Витя, что ныне и обратиться-то не к кому. Были у меня могущественные защитники, да все вышли.
Сталин умер, Берию расстреляли. Круглов мигом подсуетился, подставив Лаврентия Павловича, да все равно не ко двору пришелся. А названивать Хрущеву…
Не знаю. Мы с ним виделись всего раз, и было это в войну, Никита Сергеевич интересовался у меня судьбой своего сына Леонида. Так что вряд ли наши отношения можно назвать дружескими. Хоть тебе поплачусь, у тебя плечо широкое.
Единственное, что меня радовало в те дни, так это коллеги — я и раньше знал, кто из них кто, но теперь полностью убедился, кому можно доверять, а кому не следует.
Ко мне подходили и успокаивали или звонили, чтобы подбодрить. Хоть иные и делали это с оглядкой, но все же это здорово поднимало дух и настроение — я был не один.
Правда, Аидочка говорила мне ранее — тебе, дескать, нечего опасаться, поскольку никому ты дорогу не перебежишь, ты такой — один на весь СССР! Нету в Гастрольбюро второго Мессинга!
И вот выясняется, что уникальности мало для охранной грамоты. Хотя, если честно, надоела мне эта уникальность до чертиков! Это раньше я носился со своими способностями, как дурак с писаной торбой, а теперь ничего богоданного в них не вижу. Напротив, это чуть ли не проклятие!
Пока что я получил от своего «дара» лишь массу страданий, нервов и потерь. Да, я зарабатываю на нем неплохие деньги, но за это лишился обычной, нормальной жизни. И что в этом хорошего? И мне уже не отделаться от чертова «феномена», да и толку… Даже если я вдруг лишусь своих способностей и стану простым смертным, что я выиграю? Новую жизнь я уже точно не начну — не смогу! На седьмом десятке поздновато начинать.
Вероятно, ты уже торопишь меня — ближе, дескать, к делу, хватит прелюдий!
Ладно, уступаю требованию публики.
Собрание, на котором меня решили «разобрать», состоялось.
Мои недоброжелатели чувствовали себя весьма уверенно, однако я не стал каяться и умолять их оставить меня в штате.
Главный мой супротивник (не буду упоминать его имя всуе, укажу лишь начальную букву его фамилии — Ц.) был совершенно спокоен. Для него собрание являлось пустой формальностью, после которого меня выпрут из Гастрольбюро, и я просто-напросто не смогу выступать на сцене. И на что тогда жить?
Ц. до того уверился в своей победе над «полуиностранцем», как он меня называл, что даже пригласил корреспондента из «Литературной газеты», а тамошние писаки ох как любят разоблачать всяких телепатов, которые для них априори — шарлатаны и жулики.
И вот началось. Первым слово взял Ц., вылил на меня ушат грязи и предоставил трибуну своим «консультантам». Те наговорили обычных глупостей, свойственных ученым невеждам, и тогда вышел ваш покорный слуга.
Я был порядком разозлен, но эмоции на этот раз не мешали мне, перейдя, выражаясь академическим языком, в холодную фазу.
«Раз уж телепатии не существует, как тут пытались доказать выступившие товарищи, — сказал я, — то мне придется уверить вас в обратном. Я предлагаю всем присутствующим записать на бумаге свои мысли».
Многим стало интересно, они сделали записи, а я подходил к ним, говорил, о чем они думали, после чего предлагал свериться с бумагами. Настрой был такой, что мне казалось — каждый нерв во мне звенел!
Я обошел всех и не сделал ни одной ошибки — это на выступлении я мог допустить промах, но только не на собрании.
После «обхода» я обратился к «научным экспертам»:
— Если, как вы утверждаете, телепатии не существует и человеческий мозг не способен читать мысли, то как вы объясните вот это? — я поднял пачку исписанных листков и — нет, не бросил им в лицо, хотя и было такое желание, — положил им на стол.
Те стали что-то мямлить, Ц. и вовсе увял.
А я разошелся!
«Все желающие, — говорю, — могут давать мне мысленные задания!»
И началось как бы очередное выступление, самое ответственное в моей жизни. Мне задавали, как всегда, различную ерунду: где у меня находится ручка, сколько мелочи в кармане, в какой руке зажата промокашка и тому подобное.
И тут обошлось без ошибок.
«А теперь предлагаю выбрать желающего подвергнуться внушению!» — сказал я.
Выбрали того самого журналиста из «Литературки». Я внушил ему, чтобы он прочитал детские стишки на идиш — с выражением, с толком, с чувством, с расстановкой. Прочел. Ему даже хлопали.
В общем, уважаемое собрание постановило: вопрос о моих способностях «отложить».
Вот так вот. Так что у меня все в порядке. Сам видишь — пишу тебе из Одессы, я тут на гастролях. Кстати, привет тебе от Аидочки. И Фире большой-пребольшой привет!
Всем пока! Вольф».
Документ 46
Письма В. Мессинга жене:
«Дорогая моя мамочка!
[70]
Можешь мне не верить, но я уже соскучился. Второй день пошел, как ты уехала, а мне уже грустно. Нет-нет, все правильно, что ты уехала первой — выступления закончились, а просто быть рядом с тоскующим мужем… Шучу. У тебя и без того хватает дел, а пару дней я уж как-нибудь проживу один, ничего со мной не случится.
К сожалению, билет на поезд мне пришлось сдать — нужный мне человек в горисполкоме только сегодня вернется из командировки. Меня заверили, что завтра утром он обязательно выйдет на работу, и мой вопрос будет решен.
