Тридцатого числа Бонхёффер в письме Леманну более подробно объясняет свой выбор.
...
30 июля 1939 . Большое спасибо за ваше доброе письмо, столь дружественное и полное надежд на будущее. Я едва собрался с духом признаться вам в том, что я принял решение в ближайшие недели вернуться в Германию. Я получил приглашение в Америку благодаря недоразумению: сочли, будто я собираюсь остаться здесь на неопределенный срок, и мне предложили окормлять здесь немецких беженцев – работа важная сама по себе, но она лишила бы меня возможности когда-либо вернуться на родину. Тем временем удалось все определить и уладить с Исповеднической церковью: я возвращаюсь в июле или в августе. В определенном смысле я сожалею, что так вышло, но более радуюсь, что в скором времени снова смогу приносить пользу там. Я вновь стану участником борьбы моих братьев440.
В тот же день Дитрих получил телеграмму из Чикаго от Карла-Фридриха, которая побудила его еще ближе перенести дату отъезда – он задержится не более чем на неделю.
...
30 июня 1939. Телеграмма от Карла-Фридриха, он приезжает из Чикаго. Многое нужно обсудить. Ему там предложили прекрасную кафедру, нужно решаться однажды и навсегда. И еще мои вопросы. В нынешней ситуации я бы в любом случае уехал не позднее чем через четыре недели, а теперь я решил ехать восьмого вместе с Карлом-Фридрихом. Не хочу застрять здесь в случае, если начнется война, а получить объективную информацию о событиях невозможно441.
То было судьбоносное решение. На следующий день приехал Карл-Фридрих. Бонхёффер надел «туристическую шляпу», и братья провели день на Манхэттене.
...
1 июля 1939. С К.-Ф. в городе, покупали подарки, Мюзик-холл, кинотеатр, самый большой. Ужас – пошло, все напоказ, кричащие цвета, музыка и плоть. Такую фантазию не увидишь нигде, кроме большого города. К.-Ф. возражает… Весь день не могу отделаться от мыслей о положении Германии и Церкви… Чтения опять очень удачны. Иов 41:3: «Кто предварил Меня, чтобы Мне воздавать ему?». Рим 11:36: «Ибо все из Него, Им и к Нему. Ему слава во веки, аминь». Земля, народ, Германия, а главное, Церковь, не выпадут из руки Его. В нынешней ситуации мне очень трудно думать и молиться «Да будет воля Твоя». Но так должно быть. Завтра воскресенье. Да устроит Господь так, чтобы Слово Его было услышано во всем мире442.
Воскресенье, 2 июля, 1939 . Церковь на Парк-авеню. Преп. Горкманн (радиопроповедник) на тему «Сегодня принадлежит нам», ни призвука христианской вести. Разочарование… Американцы так много говорят о свободе проповеди. Обладание свободой для Церкви неоднозначное благо – свободу нужно добыть под гнетом необходимости. Свобода Церкви происходит из необходимости Слова Божьего, иначе превращается в своеволие и вяжет множество новых уз. Сомневаюсь в подлинной «свободе» американской Церкви. Воскресенья тут одинокие. Только Слово созидает подлинную общину. Мне нужны совместные молитвы на родном языке. Новости дурные. Успеем ли мы вовремя? Чтение: Ис 35:10! [И возвратятся избавленные Господом, придут на Сион с радостным восклицанием, и радость вечная будет над головою их; они найдут радость и веселье, а печаль и воздыхание удалятся.] Заступнические молитвы443.
В понедельник Бонхёффер посетил лекции Коффина и Нибура, а оставшуюся часть дня готовил статью и беседовал со студентом. В дневнике он отмечает: «Утренние молитвы Коффина очень слабы. Нужно следить за тем, чтобы я не упускал чтения и молитву. Письмо от Пола Леманна»444. Леманн получил огорчившее его письмо Бонхёффера: «Не могу выразить, как мы оба удручены, Марион и я. Поверьте, я пишу вам в величайшем сокрушении духа»445.
На следующее утро Бонхёффер встречался с Коффином, а затем с Нибуром, который пригласил его на обед, но в этот день – единственное Четвертое июля, которое он встретил в США, – Бонхёффер обедал в Эмпайр-Стейтс билдинге вместе с Карлом-Фридрихом.
...
5 июля 1939. Чем ближе отъезд, тем заполненнее дни… Беседа за ланчем с двумя студентами из южных штатов о негритянской проблеме… Хорошо бы пробыть тут еще месяц, но цена слишком велика. Письмо от Эберхарда, большая радость446.
Следующие два дня оказались настолько заполнены, что Бонхёффер не успевает даже делать дневниковые записи. Шестого он ездил к город забронировать себе место на судне, а на обратном пути заглянул на биржу. В 2:30 вернулся в «Комнату пророка» и ждал там Пола Леманна. Они не виделись с 1933 года, то была радостная и нежная встреча.
На следующее утро, последнее для Бонхёффера в США, Пол попытался отговорить друга: он понимал, что ждет Дитриха на родине. Но великое решение было принято. Бонхёффер возвращался в Берлин. Он пробыл в Нью-Йорке двадцать шесть дней.
Вечером Леманн проводил его на пароход, и они распрощались.
...
7 июля 1939. Прощание до половины двенадцатого, отплываем в полпервого. Ночной Манхэттен, луна над небоскребами. Очень жарко. Поездка закончилась. Я рад, что побывал здесь, и рад, что возвращаюсь домой. Вероятно, за месяц я научился большему, чем за целый год девять лет тому назад – по крайней мере, я приобрел кое-какие важные подсказки, которые помогут мне в дальнейшем принимать решения. Думаю, эта поездка существенно повлияет на меня. Посреди Атлантического океана… 447.
9 июля 1939. Разговор с Карлом-Фридрихом на богословские темы. Много читал. Дни стали заметно короче с потерей одного часа. С тех пор, как я поднялся на борт, всякая неуверенность насчет будущего исчезла. Я думаю о сокращении своего пребывания в Америке без сожаления. Чтение: «Благо мне, что я пострадал, дабы научиться уставам Твоим» (Пс 118:71). Одно из самых любимых мест любимого псалма»448.
В Англии Бонхёффер задержался на десять дней. Он не повидал епископа Белла, но встретился с Францем Хильдебрандтом и с Юлиусом Ригером, общался с любимой сестрой Сабиной. Все понимали, что война надвигается, что не сегодня завтра мир изменится.
Предчувствие будущего коснулось Бонхёффера в те дни, когда он жил у Ляйбхольцев. Он разучивал с Марианной и Христианой английские детские стишки, и от этого мирного занятия их оторвала страшная весть: Пауль Шнайдер, один из самых отважных пасторов Исповеднической церкви, забит насмерть в Бухенвальде. Это утвердило Бонхёффера в уверенности: пора возвращаться. Он распрощался с родными и отправился в Германию.
27 июля Бонхёффер прибыл в Берлин и тут же отправился в Зигурдсхоф, чтобы продолжить там свою работу. Гельмут Трауб оказался весьма способным его заместителем, и при нем работа не прерывалась. Трауб описывал изумление, с каким встретил внезапно вернувшегося Бонхёффера.
...
Я счастлив был, что Бонхёффер покинул Германию, что он спасен от грядущего царства террора и от катастрофы, в наступлении которой я был убежден. Он не погибнет, думал я. Он знал о борьбе Церкви, о внутренней необходимости Исповеднической церкви, а не только о внешней, которую создали для нее «немецкие христиане», он стоял у истоков этой Церкви. В нем продолжалась лучшая либеральная теология со времен Гарнака, к чему присоединилось современное движение диалектического богословия, он обладал также замечательным общим образованием в области философии, литературы, искусства. Открытость Бонхёффера, его свободная и непредубежденная уверенность в том, что Церковь должна пройти через перемены и обновиться, способствовали его сближению с зарубежными Церквами… Он был предназначен восстановить Протестантскую церковь после разгрома, который нас ожидал… Помимо общей опасности Бонхёффера ждала несомненная расправа, ведь он бы отказался от военной службы по соображениям совести. Не место ему было в той Германии, ибо мы верили, что он будет насущно необходим нам потом, тогда – когда его время наступит.
