...
Так как я этого не знал, мне оставалось лишь пойти послушать известного раввина, который по воскресеньям утром проповедует в большом концертном зале перед огромной аудиторией. Он произнес замечательную речь о коррупции в Нью-Йорке и призвал евреев, составляющих треть местной популяции, превратить этот город в Град Божий, куда мог бы прийти Мессия162.
Замечательно, что единственную свою нью-йоркскую Пасху Бонхёффер провел в синагоге.
Путешествие
Поездка в Индию не состоялась, но когда год в «Юнионе» подошел к концу, Бонхёффер задумал другое путешествие: добраться до Мексики через Чикаго.
Бонхёффер и Лассер хотели познакомиться с католической культурой Мексики и решили отправиться в путь вместе. Им предстояло проехать более 7000 километров со скоростью не более ста километров в час. Семейство Эрн щедро выделило для этого предприятия свой «Олдсмобиль» 1928 года. В марте Дитрих приезжал к ним дважды в неделю и брал уроки вождения, однако всякий раз заваливал экзамен на права. Леманны уговаривали его забыть немецкую правильность и сунуть инструктору пять долларов, но Бонхёффер был непоколебим.
Наконец, Пол Леманн решил присоединиться к путешественникам и отвезти их до Чикаго, с тем что Бонхёффер на этом участке пути подучится и дальше сможет вести автомобиль сам. Эрвин Суц также попросился в компанию, но ему предстояло выступать с хором в Карнеги-холле и ради него поездку отложили до 5 мая. Суц, как и Бонхёффер, прекрасно играл на пианино. Любовь к музыке объединяла их; вместе они посетили множество концертов, в том числе Тосканини.
5 мая четверо богословов отбыли с Манхэттена в одолженном «Олдсмобиле». Для начала они проехали около двух тысяч километров на запад, до Сент-Луиса. В Сент-Луисе Суц решил, что с него достаточно, и сел на поезд в обратном направлении. Леманн и Лассер поехали вместе с Бонхёффером дальше. По большей части они останавливались на ночь под открытым небом, точно бродяги. Лассер вспоминал:
...
Однажды вечером мы раскинули палатку в роще, понятия не имея, что заняли спальню целого стада кабанов. Нелегко было прогнать их и отбить привычное спальное место у шумных, рассерженных животных. Когда же, наконец, мы уладили этот вопрос, все с ног валились от усталости, и Дитрих сразу же уснул. Я же от беспокойства спал плохо и на рассвете очнулся в тревоге: рядом со мной кто-то громко, пугающе храпел. Я подумал, что Дитриху плохо, и бросился к нему – нет, он спал спокойно, как дитя, а разбудил меня храп огромной свиньи, растянувшейся вдоль нашей палатки… Дитриха, по-видимому, ничто не могло смутить или вывести из равновесия. У него был замечательно ровный характер, он не знал гнева, беспокойства, разочарований и никогда никого не презирал163.
Наконец Лассер с Бонхёффером добрались до Ларедо, штат Техас. Дальше начиналась Мексика. Но тут выяснилось, что им нужно сначала получить разрешение на повторное пересечение границы, иначе они не смогут вернуться в Штаты. Таким образом они застряли в Ларедо, в отеле «Сен-Пол», пытаясь получить требуемое разрешение. Они послали телеграмму Полу Леманну, который успел вернуться в Нью-Йорк, и попросили его уладить это недоразумение. Другая телеграмма ушла в Мексику, тамошнему немецкому послу. Им требовалось доказать, что, когда они вернутся из Мексики, их уже будут ждать в Нью-Йорке билеты на пароход до Бремена. США находились не в том экономическом положении, чтобы принимать иммигрантов из Европы, которые пытались проскользнуть в страну через Мексику. Наконец, от Леманна пришла телеграмма: «Отправляйтесь в Мехико Точка На обратном пути обратитесь к американскому консулу за транзитной визой Точка Комиссар полиции обещал затруднений не будет Точка»164.
Друзья оставили «Олдсмобиль» в Ларедо и пересекли границу с Мексикой. Еще две с лишним тысячи километров они проехали на мексиканских поездах. В Виктории-сити имелся колледж для учителей, в котором, по ходатайству друга Лассера – квакера, уже ждали самого Лассера и Бонхёффера и попросили их выступить. В ту пору было внове видеть вместе недавних заклятых врагов, француза и немца, и еще удивительнее казалось, что говорят они оба о мире.
К югу от Мехико-сити и северу от Куэрнавака Бонхёффер посетил руины ацтекской империи. На открытке с видом пирамиды Теопанзолко он писал своему юному другу Ричарду Эрну:
...
Я только что сидел на этой пирамиде, беседуя с пастушком-индейцем, который не умеет читать и писать, зато прекрасно рассказывает. Тут красиво и не так жарко, поскольку мы находимся в двух километрах над уровнем моря. Все совсем не такое, как в Штатах. Здесь много бедных людей, они живут в крошечных хижинах, а дети ходят в одних рубахах или вовсе голышом. Люди милые, очень приветливые. Скоро я снова сяду в твою машину и приеду обратно к тебе. Будь здоров, мой милый мальчик, передавай сердечный привет родителям165.
17 июня Бонхёффер и Лассер вернулись в раскаленный Нью-Йорк, а три дня спустя Дитрих сел на пароход и отправился на родину.
Глава 8 Берлин 1931–1932
Он рассказывал нам о своем цветном друге, с которым он путешествовал по Штатам… рассказывал о набожности негров… Под конец он сказал: «Когда я прощался с моим чернокожим другом, тот сказал мне: «Расскажите в Германии о наших страданиях. Расскажите им, как с нами обращаются и какие мы».
Ныне распространились ожидания, будто спасение германского народа придет от Гитлера, но с кафедры нам напоминают, что спасение – единственно от Иисуса Христа.
Бонхёффер возвратился в Берлин из США в конце июня. Он пробыл дома всего несколько дней и вновь отбыл в путь. Родители пытались заманить его во Фридрихсбрунн, но даже это любимое с детства место не могло соперничать с тем, что ожидало его в Швейцарии: Эрвин Суц обещал представить молодого человека Карлу Барту. 10 июля Бонхёффер отправился в Бонн.
Разумеется, первые его впечатления от общения с великим богословом оказались самыми благоприятными. Родителям он писал:
...
Я познакомился с Бартом и близко его узнал во время дискуссионного вечера в его доме. Он мне очень понравился, и его лекции произвели на меня огромное впечатление… Уверен: время, проведенное здесь, принесет мне большую пользу166.
На одном из семинаров Барта – быть может, на том самом дискуссионном вечере – кто-то из студентов процитировал знаменитый афоризм Лютера: «Порой проклятия безбожников звучат лучше «Аллилуйи» набожных». Барт, весьма этим довольный, поинтересовался, кто подсказал студенту цитату – это был, конечно, Бонхёффер. Так они и познакомились, а вскоре стали друзьями.
23 июля сорокапятилетний Барт пригласил двадцатипятилетнего Бонхёффера на обед. Они были наедине, Дитрих смог, наконец, задать вопросы, которые копились годами.
