...
Мужчины и женщины Германии! Настал конец эре надменного еврейского интеллектуализма!.. В этот полуночный час вы совершите благое дело – предадите огню нечистый дух прошлого. Это великий, символический акт… из этого пепла возродится феникс новой эпохи… О, Эпоха! О, Наука! Сколь прекрасно быть живым!209
Как и многие другие сцены зарождавшегося Третьего рейха, эта имела отчетливо макабрический оттенок: полуночный огонь, точно суккуб, питался благородными словами и мыслями великих людей. Геббельс, ловкий пропагандист, отлично знал, что факельное шествие и полуночный костер пробуждают в душах собравшихся нечто древнее, племенное, языческое. Он возвращал этих юношей и девушек к богам немецкого народа, к их силе и беспощадности, крови и почве. Ничего христианского в этом обряде не было, он был сугубо антихристианским, хотя вслух подобную мысль выразить было нельзя. Большинство из собравшихся возмутил бы даже намек на «антихристианские» действия, но в глубине души они не могли не чувствовать разрыва с христианством. Факелы, барабанная дробь, процессия в ночи – все служило нагнетанию страха, выкликанию сил, не имевших ничего общего с добродетелями (слабостями, на взгляд нацистов) христианской веры. Эти силы были враждебны христианству, монотеизму, вере презренных иудеев. В тех городах, где массовое мероприятие сорвал дождь, шествие перенесли на 21 июня – опять-таки дата выбрана не случайно, день летнего солнцестояния.
Пророческие слова Генриха Гейне о сжигании книг и людей с тех пор повторяли нередко, а ныне они выбиты на площади Оперы в напоминание о том зловещем ритуале. Но, пожалуй, другой пассаж из Гейне обнаруживает еще более точное – до жути – предвидение того, что разыграется в Германии спустя столетие. Это завершающие слова изданной в 1834 году книги «Религия и философия в Германии»:
...
Христианство – и в том его величайшая заслуга – отчасти смягчило варварское влечение немцев к войне, но вовсе уничтожить его не могло. Если этот укрощающий талисман – крест – поколеблется, неистовая ярость древних воителей, ненасытное безумие берсеркеров, описанное и воспетое северными скальдами, вновь разгорится огнем. Оберег этот хрупок, и придет день, когда он рухнет и рассыплется в прах. Тогда из забытых руин восстанут древние каменноликие боги, отряхнут с глазниц пыль тысячелетий, вырвется на волю Тор и гигантским молотом разобьет готические соборы… Мысль предваряет действие, как молния предваряет гром… Когда вы услышите грохот, какого еще не слыхала мировая история, знайте – германская молния ударила, наконец, и от сопутствующего ей грома орлы падут с небес и львы в отдаленнейших пустынях Африки спрячутся по пещерам. В Германии разыграется трагедия, по сравнению с которой Французская революция покажется невинной идиллией210.
Глава 11 Богословие нацизма
Нам не повезло с религией. Почему нам не досталась такая же вера, как у японцев, для которых высшее благо – пожертвовать собой за отечество? Мусульманство тоже подошло бы нам гораздо лучше, чем христианство. С какой стати нам выпало христианство с его кротостью и бессилием?
Наступит день – всего через десять лет – и Адольф Гитлер займет в Германии то место, которое ныне занимает Иисус Христос.
Иногда приходится слышать, будто Гитлер был христианином. Он им, безусловно, не был, но, по крайней мере, в отличие от большинства своих приближенных не проявлял открытой враждебности к христианству. Он одобрял все, что помогало ему наращивать власть, и обрушивался на то, что этой власти мешало. Гитлер был прагматичен всегда и во всем. На публике он зачастую произносил фразы, которые можно было истолковать в пользу христианства или в пользу Церкви, но произносил их не искренне, а цинично, ради политической выгоды. В частных беседах он неизменно высказывался против христианства и христиан.
В особенности в начале своей власти Гитлер, выставляя себя образцовым немцем, восхвалял Церковь как бастион морали и традиционных ценностей. К тому же он был уверен, что со временем Церковь разделит национал-социалистическое мировоззрение и станет проводником нацистской идеологии – так зачем же ее уничтожать? Полезнее изменить в нужную сторону уже существующий институт и извлечь пользу из имеющегося культурного наследия.
В своем знаменитом дневнике Йозеф Геббельс, наиболее доверенное лицо Гитлера, фиксировал частные беседы фюрера о священстве:
...
Фюрер весьма пренебрежительно говорил о самонадеянности высшего и низшего священства. Нелепость христианской доктрины искупления никоим образом не вписывается в наше время. И все же остаются ученые, образованные люди, занимающие высокое положение в обществе, которые цепляются за эту глупость с младенческой верой. Непостижимо, как можно считать христианскую доктрину искупления руководством в трудной нынешней жизни. Фюрер привел ряд особенно поразительных, отчасти даже гротескных примеров… В то время как самые образованные и мудрые ученые кладут всю жизнь на исследование лишь одного из загадочных законов природы, жалкий провинциальный священник из Баварии берется решать этот вопрос на основе своих религиозных убеждений. Ничего, кроме презрения, это жалкое зрелище не удостоится. Церковь, не идущая в ногу с современным научным знанием, обречена. Какое-то время понадобится, но в конечном счете это непременно свершится. Каждый, кто крепко укоренен в повседневной жизни и лишь отдаленно представляет себе мистические тайны природы, естественно, должен с величайшей скромностью судить о вселенной. Но клирики, которых не коснулось веяние, подобное скромности, с величественным предубеждением судят о любых вопросах вселенной212.
С точки зрения Гитлера христианство было бессмыслицей, устаревшей мистикой, но злила его не столько бессмысленность христианства, сколько отсутствие личной выгоды для него, Гитлера. Он считал, что христианство проповедует «кротость и слабость» и потому неприемлемо для национал-социалистической идеологии с ее «силой и беспощадностью». Он был уверен, что церкви со временем сменят идеологию – он сам собирался позаботиться об этом.
Мартин Борман и Генрих Гиммлер были наиболее злобными антихристианами среди приближенных Гитлера: по их мнению, христианские церкви не могли адаптироваться к новой идеологии. Они мечтали сокрушить священство и уничтожить церкви и всячески подталкивали Гитлера к подобным действиям. Они спешили перейти к открытой войне с Церковью, но Гитлер не торопился: всякий раз после нападок на Церковь рейтинг его популярности снижался. В отличие от своих подручных, Гитлер обладал политическим инстинктом и умел выжидать – он видел, что еще не пришла пора лобовой атаки на Церковь. Пока что надо было притворяться сторонником христианства.
Архитектор Гитлера, Альберт Шпеер, оставил прямое свидетельство хладнокровной расчетливости фюрера в этом вопросе:
...
Около 1937 года, когда Гитлер узнал, что многие его последователи по настоянию партии и SS покинули Церковь, потому что она упорно противилась его планам, он приказал своим ближайшим сотрудникам, в первую очередь Герингу и Геббельсу, невзирая ни на что сохранять членство в Церкви. Он и сам останется членом Католической церкви, заявил он, хотя и не испытывает к ней привязанности213.
