Таким образом, значительное расширение кустарной промышленности в губернии представлялось мне задачей практически вполне выполнимой, а это, в свою очередь, должно было существенно повлиять и на общее развитие местного товарооборота.
Руководство комиссией по кустарной промышленности бюро возложило на меня. Вскоре нам удалось организовать новый, работоспособный союз кооперативной промышленности, а также создать необходимый резерв сырья для снабжения кустарей и их артелей, что быстро дало свои положительные результаты.
Помню, что мы очень много занимались в то время вопросами выдвижения и воспитания новых руководящих партийных кадров, что имело особый смысл, поскольку от нас постоянно забирали на руководящую работу в другие губернии многих ценных работников.
Дважды приезжал в Нижний по заданию ЦК А.А. Сольц из ЦКК. Оба его приезда – в августе и ноябре 1921 г. – были связаны с жалобами в ЦК и ЦКК на решения губернской комиссии по проверке и чистке Нижегородской партийной организации. Оба раза Сольц со свойственной ему скрупулезностью изучал все материалы губернской комиссии, беседовал с каждым подавшим жалобу, перепроверял факты, обоснованность предъявленных им обвинений. ЦК и ЦКК приняли доклад Сольца к сведению, а решения Нижегородской губернской комиссии по проверке и чистке нашей организации утвердили.
19 декабря 1921 г. открылась XI Всероссийская партийная конференция, на которой я присутствовал как делегат от Нижегородской организации. Все мы были уверены, что вновь увидим и услышим Ленина, который действительно собирался быть на этой конференции: нам стало известно, что он даже заполнил делегатскую анкету.
Однако в день открытия конференции мы узнали, что из-за болезни Ленина на конференции не будет. Поэтому с повестки дня конференции был снят ранее намечавшийся общеполитический отчет ЦК партии, с которым он должен был выступать. Меня избрали в числе пяти других делегатов членом секретариата XI партконференции. Я внимательно слушал выступления, слова не брал, считая, что еще недостаточно подготовлен для этого.
Нас всех тогда больше всего волновало состояние здоровья Ильича. И как мы были счастливы, когда буквально через несколько дней вновь увидели Ленина на IX Всероссийском съезде Советов! Кому из нас тогда могло прийти в голову, что это последний съезд Советов, на котором был Ленин.
Встреченный бурной овацией и возгласами делегатов съезда: «Ура!», «Да здравствует наш вождь товарищ Ленин!» – Ленин, приступив к своему отчетному докладу, сказал: «Первый раз мне приходится давать такой отчет в обстановке, когда прошел целый год и ни одного, по крайней мере крупного, нашествия на нашу советскую власть со стороны русских и иностранных капиталистов не было».
Ленин доложил съезду о тех чрезвычайных мерах, которые принимает правительство, чтобы помочь крестьянству в снабжении семенами для посевов и дать хлеб для голодающих.
В частности, он заявил, что достигнуто соглашение о закупке за границей (включая американскую помощь) в течение первых трех месяцев на 60 млн золотых рублей продовольствия для голодающих и семян. Это, конечно, мало, говорил он, но принесет облегчение в преодолении отчаянной нужды. Мы надеемся добиться расширения посевов весной с большим успехом, чем было этой осенью. И привел цифры.
Затем Ленин сделал очень важный вывод в отношении дальнейшей работы ВЧК в условиях новой экономической политики. Ленин поставил вопрос об изменении функций ВЧК, сказав, «что та обстановка, которая у нас создалась, повелительно требует ограничить это учреждение сферой чисто политической».
Глава 12
В Сибирь по поручению Ленина
После моего возвращения из Москвы прошло всего несколько дней. И вот неожиданно 12 января на мое имя пришла телеграмма с предложением немедленно выехать в ЦК. Для решения вопроса о моей поездке собралось бюро губкома. Из телеграммы не было ясно, с какой целью меня вызывают и надолго ли. Бюро разрешило мне выехать, но в случае долгого отсутствия я должен был сообщить губкому о причинах задержки. Исполнение обязанностей секретаря до моего приезда было возложено на Рыжова. В тот же день вечерним поездом я выехал в Москву и 13 января был в столице. В ЦК мне сказали, что меня хочет видеть Сталин и что мне следует пойти к нему на квартиру в Кремль. Он жил в здании, на месте которого теперь стоит Дворец съездов. Сталин занимал две комнаты на втором этаже.
Принял он меня приветливо. Сказал, что вызвал и беседует со мной по поручению Ленина. Речь идет о работе по подготовке к очередному XI съезду партии. Условия, сказал Сталин, в которых идет подготовка к XI съезду, коренным образом отличаются от тех, которые были накануне Х съезда. На горизонте не видно никаких разногласий и открытых группировок или политических платформ. Главная опасность может идти от Троцкого и его сторонников. Пока они ведут себя тихо. Но от Троцкого можно всего ожидать. До съезда остается еще два месяца. Он может выкинуть какой-нибудь политический трюк, хотя, судя по всему, это теперь маловероятно. Надо полагать, что он пойдет на съезд без разногласий, без платформ, демонстрируя полное единство.
При отсутствии платформ и разногласий делегаты будут отдавать свои голоса за кандидатов в центральные органы партии по соображениям только их персональных достоинств, предавая забвению прошлые принципиальные разногласия. И если в таких условиях в ЦК будет избрано относительно много бывших троцкистов, то это представит опасность для дальнейшей работы ЦК. Потом Троцкий сможет всячески затруднять работу ЦК. «Поэтому, – сказал Сталин, – мы озабочены тем, какие делегаты приедут на предстоящий партийный съезд и много ли среди них будет троцкистов. В этом отношении нас беспокоит Сибирь. Там еще довольно много троцкистов, они пользуются определенным доверием и влиянием в своих организациях, и поэтому есть опасность, что многие из них окажутся в числе избранных делегатов съезда. Вот почему, – сказал он в заключение, Ленин поручил мне вызвать вас, рассказать об этой обстановке, и если вы разделяете такой взгляд на положение дел в партии, то попросить вас съездить в Ново-Николаевск (ныне Новосибирск. – А. М.) к Лашевичу, чтобы передать ему от имени Ленина все, что я вам здесь сказал».
Я без колебаний заявил, что согласен отправиться в Сибирь с этим поручением, но мне надо хотя бы на один день заехать в Нижний Новгород. Сталин согласился. Кроме того, он сказал, что ехать в Сибирь мне следует как бы по личным, семейным делам, и особо предупредил, что обо всем, сказанном им, следует передать только лично Лашевичу. «Дело в том, – сказал Сталин, – что секретарем Сибирского бюро ЦК сейчас работает Емельян Ярославский. Во время профсоюзной дискуссии он выступал против Троцкого, занимая правильные, ленинские позиции. Его нынешние настроения и позиции нам пока неизвестны. Поэтому, – сказал Сталин, – передайте поручение ЦК только Лашевичу: он сообщит, кому найдет нужным, и сделает практические выводы, чтобы среди сибирских делегатов оказалось поменьше троцкистов».
Я собрался было уходить, как вдруг дверь тихо открылась (это было вечером, уже темнело) и вошел Ленин. Поздоровался и, улыбаясь, смотря на Сталина и на меня с присущим ему одному прищуром глаз, в шутку сказал: «Вы что, все свои кавказские дела обсуждаете?»
