Я вернулся в Нижний, рассказал членам бюро о своей беседе в ЦК и вскоре, получив решение о моем отзыве из Нижнего и назначении секретарем Юго-Восточного бюро ЦК, уехал отдыхать на Рижское взморье. Ашхен жила еще на Кавказе у матери, поэтому поехал я один. В ту пору дом отдыха принадлежал консульству РСФСР в буржуазной Латвии, с которой у нас установились тогда нормальные дипломатические и торговые отношения. Отдыхало не больше двадцати работников из Москвы и Петрограда.
Сосновый лес, высоченные сосны, стволы которых испытали силу балтийских ветров. Смотришь на них и чувствуешь какую-то особую мощь и силу. Рядом с домом – песчаный пляж. Но купаться в море не пришлось: стояла холодная погода. Тишина и покой, мягкий климат, свежий воздух, обильная еда, крепкий сон и длительные прогулки помогли мне: вскоре я почувствовал себя окрепшим.
Глава 13
На Северном Кавказе
Как и два года назад, когда я направлялся в незнакомый мне Нижний Новгород, так теперь по дороге в Ростов я думал о том, что ждет меня здесь.
Юго-Восток России (иначе говоря, Северный Кавказ), где мне предстояло работать, был не только огромным, но и очень сложным краем, имеющим много особенностей, населен людьми разных национальностей: помимо русских и украинцев тут жили народности Дагестана – аварцы, лезгины, даргинцы, кумыки и другие, а также осетины, ингуши, чеченцы, адыгейцы, кабардинцы, балкарцы, карачаевцы, черкесы.
Современный читатель, наверное, с трудом сможет представить себе даже территориально Юго-Восточный край, потому что с тех пор районирование нашей страны несколько раз менялось, распадались старые и возникали новые области и республики, исчезло и само понятие «Юго-Восточный край».
А в те годы на территории этого края размещались нынешние Ставропольский и Краснодарский края (включая Карачаево-Черкесскую и Адыгейскую автономные области), Ростовская область, а также Дагестанская, Кабардино-Балкарская, Чечено-Ингушская и Северо-Осетинская АССР. Тогда это были: Донская и Кубано-Черноморская области, Ставропольская губерния, Терский округ, Дагестанская и Горская автономные республики, а также Кабардино-Балкарская и Карачаево-Черкесская автономные области.
Остановившись в ростовской гостинице, я в тот же день отправился в Югвостбюро ЦК.
Как я и ожидал, Нанейшвили принял меня очень радушно, по-дружески. Он уже знал о решении ЦК по поводу освобождения его от работы, но, будучи человеком дисциплинированным, сдержанным и хорошо воспитанным, никак и ничем не выразил своего неудовольствия по этому поводу. В откровенной беседе я сказал Нанейшвили, что неохотно согласился на перевод сюда из Нижнего и не уверен, что справлюсь с работой, которую он тут выполнял. Я не стал чрезмерно занимать его вопросами, решив для себя несколько иначе познакомиться с обстановкой. Только попросил его хотя бы ближайшую неделю продолжать выполнение обязанностей секретаря Югвостбюро ЦК, чтобы дать мне возможность познакомиться с жизнью города, с краевыми работниками, почитать протоколы, письма, поступающие с мест, а также директивы ЦК.
Общее впечатление от Ростова у меня осталось тогда довольно тяжелое. Бросалась в глаза общая запущенность и какая-то заброшенность. Всюду еще были видны последствия Гражданской войны: груды разрушенных домов, следы снарядов и пуль на многих стенах. Большинство домов, особенно муниципальных, давно уже не ремонтировались. На улицах было очень грязно.
Мне встретилось большое количество беспризорных, просящих милостыню. Кое-где, прямо на улицах, попадались даже трупы людей, умерших, как мне говорили, от голода: они прибыли сюда из голодающих районов края. Меня поразило, как люди спокойно проходили мимо трупов, – видимо, это стало для них привычным зрелищем. Глядя на все это, нетрудно было понять, что местные руководители не проявляют необходимой заботы о городе и его жителях.
Это было настолько явно, что в своем первом же выступлении на заседании Донского комитета партии я резко критиковал городские власти за эти упущения и потребовал от них немедленно навести в городе порядок, оказать помощь беспризорным, устроить их в детские дома, на работу, подкормить. Это было тогда вполне нам под силу: уже поступал хлеб нового урожая.
В течение недели я знакомился с делами, читал протоколы заседаний бюро ЦК и его переписку с местными организациями и центром, а главное, конечно, беседовал с партийными работниками, уполномоченными различных наркоматов РСФСР по Юго-Восточному краю, с руководителями и сотрудниками Крайэкономсовета и других организаций. Во время этих бесед присматривался к людям, старался выяснить их сильные и слабые стороны, знания, опыт, отношение к делу – ведь мне предстояло с ними работать.
Вместе с тем, не изучив еще как следует во всех деталях обстановку, я старался не спешить со своими советами или предложениями, понимая, что такие рекомендации могли быть слишком поспешными и могли принести делу скорее ущерб, нежели пользу. Одним словом, я не торопился «руководить», а больше прислушивался к тому, что мне говорили.
23 июня впервые был на заседании Югвостбюро ЦК. На этом заседании кроме меня, Нанейшвили и Лукоянова (члена Югвостбюро ЦК) присутствовали работники аппарата бюро, руководители Донского обкома партии и некоторые краевые советские работники. Вел заседание Нанейшвили. Я на этом заседании не выступал.
Вопросы, выдвигаемые на обсуждение Югвостбюро ЦК, нередко бывали случайными, в большинстве случаев плохо или совсем не подготовленными, а потому и решения, принимаемые по таким вопросам, имели слишком общий, декларативный характер. Помню, что все это произвело тогда на меня, как на работника, привыкшего к иным методам партийной работы, тягостное впечатление.
1 июля 1922 г. на заседании Югвостбюро ЦК мы распростились с Нанейшвили. Я поблагодарил его за оказанную помощь, и мы дружески расстались, после чего я уже непосредственно приступил к исполнению обязанностей секретаря бюро ЦК.
Наблюдая за работой аппарата и порядком проведения заседаний бюро, нельзя было не отметить низкую дисциплину среди краевых работников. На примере уже первых заседаний бюро, прошедших с моим участием, стало окончательно ясно, что готовились они наспех. Кроме того, очень возмутило отношение к этим заседаниям со стороны вызываемых на бюро краевых и местных работников. Многие из них являлись с большим опозданием, а иные и вообще не присутствовали, считая, видимо, эти заседания для себя необязательными.
На следующий день я вызвал к себе «нарушителей» и, побеседовав с каждым в отдельности, немногословно, но строго разъяснил им всю нетерпимость такого их отношения к партийной работе. Ограничившись на первый раз устным внушением, я предупредил их, что в случае повторения подобных фактов бюро вынуждено будет вынести им партийные взыскания. Надо сказать, что такой разговор принес большую пользу. С тех пор обстановка заметно изменилась и заседания бюро стали проходить нормально.
Обдумывая ближайшие задачи краевой партийной организации, мы понимали, что главное внимание надо обратить на ускоренное восстановление разрушенного сельского хозяйства края. Северному Кавказу, как одной из главных житниц страны, отводилась особенно большая роль. Из этой центральной задачи вырисовывались в основном три важнейших конкретных вопроса: проведение сбора продналога и организация свободной закупки у крестьян излишков хлеба, подготовка и проведение озимого сева, а также зябевая пахота, чтобы обеспечить урожай следующего года.
