Книга Василий Львович Пушкин, страница 40. Автор книги Наталья Михайлова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Василий Львович Пушкин»

Cтраница 40

«Господин Граф,

Я беру на себя смелость послать вам отрывок перевода, или скорее подражания Томсону. Я присоединяю свой перевод знаменитой идиллии Биона и одну из моих басен, род произведений, который мне наиболее всего удается. Смею надеяться, что ваше сиятельство удостоите прочесть сии слабые опыты с должной снисходительностью и что вы соизволите принять уверения глубокого уважения, с которым имею честь пребыть, Господин Граф,

Вашего сиятельства покорнейшим и послушнейшим слугою Пушкин» [215].

Конечно, сомневаться в искусстве Василия Львовича писать письма не приходится. Но вот коснулся ли разговор с русским послом в Лондоне его сына, 22-летнего юноши, того самого Михаила Семеновича Воронцова, который станет героем 1812 года, с 1823 года новороссийским генерал-губернатором и наместником Бессарабии — и еще начальником Александра Пушкина?

Теперь — несколько слов о практической (или, если угодно, прозаической) стороне жизни В. Л. Пушкина в Лондоне. В 1805 году во втором томе «Сочинений и переводов Петра Макарова» были напечатаны «Письма из Лондона», публиковавшиеся и ранее — в 1796 году в «Приятном и полезном препровождении времени» и в 1803-м в «Московском Меркурии». Сами письма датированы 1795 годом. Разумеется, за девять лет, то есть до 1804 года, когда Василий Львович приехал в Лондон, многое в столице Англии могло измениться. Но, с другой стороны, Англия всегда была страной, где чтили и сохраняли традиции. Так что читая «Письма из Лондона», мы всё же можем представить себе чисто английские удобства, которые были предложены русскому путешественнику, и примерный уровень тамошних цен. Сведения, сообщавшиеся в «Письмах из Лондона», говорят сами за себя:

«Поверите ли, что Лондонское житье стоит мне дешевле Петербургского и даже Московского? <…> Имея несколько шиллингов, находишь себе услужников везде: в доме, на улице, в театре.

Просыпаюсь — звоню в колокольчик: является хозяйская девка, разводит огонь в камине, греет воду. Нет сахару: та же девка покупает в лавочке фунт, два фунта, три фунта сахару изколатаго и завернутаго в картузы. Кафтан не вычищен: приходит искусный камердинер, чистит кафтан, одевает меня. <…> Это стоит крону (менее двух рублей) в месяц. <…>… надобно ехать; грязно: выхожу на улицу; стоят заложенныя кареты; извозчик отворяет дверцы, и должен ехать, хотя бы не хотел; цена учреждена, разстояния определены; за каждую Английскую милю и за час езды платят один шиллинг (37 копеек). <…> Подъезжаю к театру: неизвестной человек отворяет мне дверцы кареты, и есть ли надобно, обтирает мои сапоги; даю ему два пенса (копейки три). Хочу Газет, Журналов: приносят их ко мне за совершенную безделицу и на другой день берут обратно. Люблю читать книги: сто библиотек к моим услугам. Желаю приятных связей… Не бойтесь, друзья мои! не оскорблю вашего благонравия, замолчу.

Прилагаю счет, сколько мне потребно денег на годовой прожиток в Лондоне. По нынешнему курсу наш рубль составляет 31 пенс.

Комната в лучшем квартале города — просторная, чистая, покойная, с хорошим ковром на полу, с полным числом мебелей из красного дерева — отдается обыкновенно за одну гинею в месяц. Двух комнат довольно. Это составит в год — 185 р.

Угли для камина и свечи 50 —

Слуги не надобно: хозяйская девка заменяет его. Но камердинеру, который приходит одевать меня, плачу по 2 руб. в месяц. 24 —

Прачке 60 —

Перукмахера и пудры ненадобно.

Чай и сахар 60 —

Я обедаю иногда у французского ресторатёра: беру от четырех до пяти блюд, портер и кофе: плачу 80 копеек. Еще полагаю на завтрак и легкий ужин по 70 копеек в день 540 —

По Лондонским плитам охотно хожу пешком — и тем охотнее, что богачи, лорды и женщины ходят пешком — а в дурную погоду нанимают фиакр. Весьма довольно будет на извозчиков 150 —

Гардероб в такой земле, где столько мануфактур и где не употребляют мехов, должен стоять в половину менее здешняго 250 —

На карманные расходы 181 —

Итого: 1500 руб.» [216]

У Василия Львовича была еще одна значительная статья расхода — на книги. Из своего заграничного путешествия — помимо самых разнообразных впечатлений — В. Л. Пушкин вывез прекрасную библиотеку. Многие книги, приобретенные им, принадлежали до Великой французской революции королевской и другим богатым библиотекам. Василий Львович очень дорожил и гордился своим книжным собранием. Оно было столь ценно, что ему завидовал даже владелец роскошной библиотеки граф Д. П. Бутурлин. И. И. Дмитриев в своей стихотворной шутке так писал о книгах, собранных В. Л. Пушкиным за границей:

Какой прекрасный выбор книг!
Считайте — я скажу вам вмиг:
Бюффон, Руссо, Мабли, Корнилий,
Гомер, Плутарх, Тацит, Виргилий,
Весь Шакеспир, весь Поп и Пом;
Журналы Аддисона, Стиля…
И все Дидота, Баскервиля!
Европы целой собрал ум! [217]

Но вот уже и книги аккуратно упакованы камердинером Игнатием (разумеется, под руководством Василия Львовича). Сложены модные фраки и жилеты, шляпы и сапоги. Вот уже багаж погружен на корабль. Попутный ветер весело шумит в парусах. И вот уже родной берег показался вдали. Кронштадт, Петербург… А потом знакомой дорогой из Петербурга в Москву. Под дугой весело звенит колокольчик. И, наконец, вот она — родная Москва.

Но вот уж близко. Перед ними
Уж белокаменной Москвы,
Как жар, крестами золотыми
Горят старинные главы.
Ах, братцы! Как я был доволен,
Когда церквей и колоколен,
Садов, чертогов полукруг
Открылся предо мною вдруг!
Как часто в горестной разлуке,
В моей блуждающей судьбе,
Москва, я думал о тебе!
Москва… как много в этом звуке
Для сердца русского слилось!
Как много в нем отозвалось! (VI, 154–155).

Да, это — из «Евгения Онегина». Да, эти проникновенные строки напишет племянник В. Л. Пушкина после возвращения в 1826 году в Москву из Михайловской ссылки. Но и в 1804 году дядюшка чувствовал то же, вернувшись из-за границы на родину.

Глава пятая ДОМАШНИЙ МИР И ЛИТЕРАТУРНАЯ ВОЙНА
1. В допожарной Москве
Знавали ль вы Москву былую,
Когда росла в ней трын-трава?
Я вам старушку нарисую.
Вот допожарная Москва:
Валы, бугры, пруды, овраги,
Домы на горках и во рвах,
Телеги, цуги, колымаги;
По моде юноши в очках
И дев и жен бездетных стаи,
Алины, Поленьки, Аглаи;
Ходячих сборище веков,
Старух московских допожарных
И допотопных стариков,
Рассказчиков высокопарных;
Толпы майоров отставных,
Белоплюмажных бригадиров,
Тузов — вельмож давно былых.
Тревога, суета средь улиц и домов,
И вечный шум карет и дрожек,
И вечный шум колоколов…
Трещат полы от ног и ножек.
Визиты, балы да пиры,
Качели, горы, бег, цыганы,
Слоны, медведи, обезьяны,
Огни потешные, воздушные шары.
То садки, травли, лотереи.
То стерляди в сажен, то с вёрсту осетры:
Что день, то новые затеи [218].

Когда цитируешь поэму Владимира Сергеевича Филимонова «Москва», трудно остановиться. Конечно, она появилась в печати в 1845 году, когда В. Л. Пушкина да и А. С. Пушкина уже не было на свете. Конечно, это уже воспоминания о Москве. Но они написаны москвичом, которому дороги многие подробности московского допожарного быта. А как для нас-то эти подробности интересны! Ведь должны же мы представить, в какой город вернулся Василий Львович из своего заграничного путешествия. Бойкое перо его знакомца В. С. Филимонова живописует не только улицы и дома, но и ту жизнь, которая кипела на московских улицах и в московских домах. Он не просто рассказывает, он показывает нам москвичей, занятых визитами, обедами, карточной игрой, балами.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация