«Константин Полтарацкий женится на милой кн. Софье Голицыной. На прошлой неделе он угощал невесту и новую свою родню на даче в Сокольниках. Мы обедали в палатке, украшенной розами и лилеями, играла прекрасная духовная музыка, пели песельники и пр. После обеда гр. Потемкина, Голицыны и Ланская ездили верхами. В девятом часу вечера нас привели в комнату, где был приготовлен великолепный полдник. На столе стояла большая серебряная чаша с лимонадом. Офицеры поднесли ее Полторацкому в день его именин прошедшего 21 мая. Одним словом, мы провели день чрезвычайно приятно» (21 июня 1818 года) (231–232).
«В Москве, говорят, две свадьбы. Молодая графиня Мамонова идет замуж за Анрепа, флигель-адъютанта Государя Императора. Старая Свиньина за графа Ланжерона. Ей нужен полный генерал, а Ланжерону нужен полный сундук» (22 мая 1818 года)
[494].
«Дарья Николаевна Лопухина, племянница или внучка кн. Потемкина, вышла замуж за учителя детей своих Опермана и принесла ему в приданое 1400 душ. Доктора Лодер и Шминц принуждены были Оперману уступить место, которое они довольно времени занимали. Оперману лет за 50, а Лопухиной под 50. Теперь можно вспомнить о пословице: седина в бороду, а бес в ребро» (23 сентября 1820 года) (269).
Двум последним историям можно и улыбнуться. А вот та история, о которой Василий Львович рассказал в письме от 8 мая 1819 года, вызывает сочувствие:
«На этих днях Александра Сергеевна Щукина, сестра оставленной Ивановой и племянница кн. Мосальского, бежала из дому дяди своего, Дмитрия Федоровича Щукина, с холопом генерала Лаптева и, сказывают, вышла за него замуж. По сие время беглецов не отыскали. Я думаю, что ты знаком был с нею. Она мне всегда казалась умною и любезною девушкою. Нынче на холопей честь, и им жить раздолье! Эта безумная оставила родным письмо, в котором просит, чтоб они почитали ее мертвою, что она бежала с человеком низкой породы, но души благородной и высокой и пр. и пр.» (257).
Ну просто сюжет для романтического повествования, небольшого рассказа, да и не только рассказа: в комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума» умная и любезная девушка Софья видит в человеке низкой породы Молчалине (ее отец Фамусов «безродного пригрел и ввел в свое семейство») душу высокую и благородную.
Свадебные сюжеты в письмах В. Л. Пушкина соседствуют с другими: Василий Львович рассказывает о свадьбах и похоронах, об отставках и назначениях в должности, о производствах в чины…
«Обер-полицмейстер Шульгин идет в отставку. Сказывают, что на его месте будет князь Хилков, генерал-майор, который женится на Елизавете Семеновне Обресковой. У Алексея Пушкина меньшой сын умирает. Елена Григорьевна в отчаяньи; а Наталья Абрамовна при последнем конце. Весна у нас прекрасная и так тепло, как в июне» (10 апреля 1819 года) (251).
«Молодой Апраксин женится на Фофке Толстой. Свадьба будет в Ольгове, нынешним летом в июне или июле месяце. Архиерей Августин скончался и погребен. Сонцов выздоровел, играет в карты и проигрывает. Не все коту масленица, бывает и великий пост. Анна Николаевна в восхищении ожидает варшавских башмаков и земно тебе кланяется. Соседки Пушкины здоровы, и сегодня я у них обедаю» (16 марта 1819 года) (246).
Всё как в монологе Фамусова: погребение и обед соседствуют — «одно уж к одному». Письма Василия Львовича дают представление о главных жизненных интересах московского барства, о своеобразной жизненной философии, о круговороте московской жизни.
«В Москве новостей и приключений множество. Кирияков, богатейший из здешних купцов, зарезал за обедом сестру свою. Это случилось 7 числа в присутствии многих родных и гостей. Несчастная жила около суток, исповедовалась, причащалась св. тайн и простила своего убийцу. Все утверждают, что он без ума и что бешенство всему причиною; однако в допросах он ничего безумного не говорил. Старуха мать в совершенном отчаянии. Дом Кириякова запечатан. Он объявил более трех миллионов капитала, а наличных денег нашли только шестьсот тысяч рублей. Старший брат его недавно с ним разделился и получил также на свою часть несколько миллионов. Эти Кирияковы — двоюродные братья тому, который купил прежде бывший твой дом у Тутолмина. Убийца содержится теперь в тюрьме и производится следствие.
На прошедшей же неделе, 9 числа, наши московские гаеры играли „Семирамиду“. Надобно тебе сказать, что Семенова здесь и приехала сюда на месяц. Кондаков, представлявший роль Ассура, лишь только появился на сцену, забыв свою роль, залепетал, упал и — умер. Занавес опустили. Директор предложил взять деньги обратно, но публика собранную сумму отдала жене умершего. Киселевы в этот день звали меня в свою ложу, но я по какому-то предчувствию не поехал. Зрителей в театре было множество, и все в одну минуту разъехались по домам» (19 сентября 1819 года) (264).
Что касается купца Кириякова и его преступления, то мы пока не можем ничего добавить к рассказу В. Л. Пушкина. А вот ужасная театральная история может быть дополнена некоторыми сведениями. Сначала — несколько слов о ее участниках.
Екатерина Семеновна Семенова — великая трагическая актриса, ученица Н. И. Гнедича. Дочь крепостной, в замужестве она стала княгиней Гагариной и покинула сцену. Игрой «великой Семеновой» восхищался А. С. Пушкин, видевший спектакли с ее участием в Петербургском театре. В 1820 году в статье «Мои замечания об русском театре» он дал восторженную характеристику и ей, и ее игре:
«Говоря о русской трагедии, говоришь о Семеновой и, может быть, только об ней. Одаренная талантом, красотою, чувством живым и верным, она образовалась сама собою. <…> Игра всегда свободная, всегда ясная, благородство одушевленных движений, орган чистый, ровный, приятный и часто порывы истинного вдохновения, все сие принадлежит ей и ни от кого не заимствовано» (XI, 10).
Игрой Е. С. Семеновой восхищался и дядя А. С. Пушкина:
«Актриса Семенова в Москве, но тебя здесь нет, следственно она уедет в Петербург без кружевного платья. Я ее видел, играющую Клитемнестру в „Ифигении“. Прекрасно! Но прочих должно со сцены гнать помелом. Это не актеры, а разбойники» (14 октября 1818 года) (239–240).
Партнер Е. С. Семеновой в спектакле «Семирамида» (трагедия Вольтера) — Михаил Кондратьевич Кондаков, актер русской драматической труппы в Москве. По отзыву театрала С. П. Жихарева, он «играет, что велят, а по настоящему резонер и порядочный Тарас Скотинин»
[495]. Благодаря дневнику С. П. Жихарева сохранилась и оценка игры М. К. Кондакова, данная известным актером и драматургом П. А. Плавильщиковым в 1805 году:
«Вот хоть бы взять нашего Кондакова: он из семинаристов и, по-настоящему, плохой актер, но публика его терпит, потому что он читает внятно, слова нижет как жемчуг, ни одного не проронишь. Такой человек если не оттенит своей роли, то и не проглотит ее, но передаст публике верно, что хотел сказать автор. Если имеешь орган и чистое произношение, то есть и возможность заставить слушать себя»
[496].
