Как в Татаринове Князь Кутузов, так в своей палатке, близ Шевардина, Наполеон получал донесения об ужасных потерях. Не веря, чтобы столь кровопролитный бой не доставил ему более трофеев, он несколько раз приказывал пересчитывать отбитые орудия и пленных. Последних допрашивали о духе и силах Русского войска. По свидетельству неприятеля, наши пленные были до того раздражены и ожесточены, что не только не хотели отвечать на вопросы, но даже произносили ругательства. Раненые дрожали от гнева, бросали на Французов презрительные взгляды, отказывались от перевязки ран. Казаки нарушали спокойствие Наполеона, подъезжая к неприятельской армии, отчего по нескольку Французских дивизий, из предосторожности против ночного нападения, становились в ружье. При одной из таких тревог гвардия Наполеона торопливо построила каре вокруг его шатра. Опасаясь, что истина огласится в раболепной ему Европе, Наполеон спешил диктовать известие о Бородинском сражении и, как обыкновенно поступал в своих бюллетенях, где ложь гналась за ложью, представил битву в самом искаженном виде. Но стан неприятельский не походил на стан победителей, какими Наполеон хотел изобразить свои войска.
Они провели холодную ночь без огня, посреди падших соратников, тревожимые Донцами, и терпели недостаток в пище, получа за несколько дней до сражения строгое запрещение отлучаться от знамен для добывания продовольствия. Пройдя столь великое пространство и испытав столь много трудов, чтобы принудить Русских к сражению, они выдержали бой насмерть и увидели, что их усилия и пролитая ими кровь не были увенчаны победой, что война должна еще длиться, а с нею нужды и лишения всякого рода. Неприятель, по собственному своему сознанию, был после Бородина «поражен оцепенением»
[286].
И Князь Кутузов в ту ночь не смыкал глаз. Сделав распоряжения об отступлении армии, отвозе раненых, продовольствии, присылке из Москвы снарядов, принимал он Барклая-де-Толли и особенно долго беседовал с Беннигсеном. Потом, на рассвете, диктовал он донесение Государю. По какому-то странному предубеждению полагают, что он изобразил Императору Бородинское сражение как решительную победу, после которой будто Наполеон отступил на 15 верст. Кутузов ни одним словом не упоминал о победе и отступлении французов, а только говорил об упорности битвы, мужестве войск, великой потере и намерении своем отойти за Можайск. Вот слово в слово, что он писал Императору: «После донесения моего о том, что неприятель 24-го числа производил атаку важными силами на левый фланг нашей армии, 25-е число прошло в том, что он не занимался важными предприятиями, но вчерашнего числа, пользуясь туманом, в 4 часа, с рассветом, направил все свои силы на левый фланг нашей армии. Сражение было общее и продолжалось до самой ночи; потеря с обеих сторон велика: урон неприятельский, судя по упорным его атакам на нашу укрепленную позицию, должен весьма нашу превосходить. Войска Вашего Императорского Величества сражались с неимоверной храбростью: батареи переходили из рук в руки, и кончилось тем, что неприятель нигде не выиграл ни на шаг земли с превосходными своими силами. Ваше Императорское Величество изволите согласиться, что после кровопролитнейшего и 15 часов продолжавшегося сражения наша и неприятельская армия не могли не расстроиться и за потерей, сей день сделанной, позиция, прежде занимаемая, естественно стала обширнее и войскам невместная, а потому, когда дело идет не о славе выигранных только баталий, но вся цель устремлена на истребление Французской армии, ночевав на месте сражения, я взял намерение отступить 6 верст, что будет за Можайском, и, собрав расстроенные баталией войска, освежа мою артиллерию и укрепив себя ополчением Московским, в теплом уповании на помощь Всевышнего и на оказанную неимоверную храбрость наших войск, увижу я, что могу предпринять против неприятеля. К сожалению, Князь Петр Иванович Багратион ранен пулей в левую ногу; Генерал-Лейтенанты Тучков, Князь Горчаков, Генерал-Майоры Бахметевы, Граф Воронцов, Кретов, ранены
[287]. У неприятеля взяты пленные и пушки и один бригадный генерал. Теперь ночь, и не могу еще разобраться: есть ли с нашей стороны таковая потеря».
Происшествия в Петербурге
Радость в Петербурге. – Рескрипт Князю Кутузову. – Награды. – Повеление об устройстве армии. – Письмо графа Ливена к Барону Гарденбергу.
Донесение Князя Кутузова получили в Петербурге в день Святого Александра Невского.
Государь, обе Императрицы, Цесаревич Константин Павлович, Великие Князья Николай Павлович и Михаил Павлович и Великая Княжна Анна Павловна слушали в Невском монастыре обедню. По окончании литургии Управлявший Военным Министерством Князь Горчаков читал привезенное от Князя Кутузова донесение. Потом совершено благодарственное молебствие с коленопреклонением. Тезоименитство Государя, 12 лет славимое благодарной Россией, никогда не было праздновано с таким восторгом, как в тот день. Хотя Князь Кутузов вовсе не упоминал о победе, однако же одно то, что наконец дано сражение, ожидание которого почти три месяца томило сердца, считали уже счастливым событием. Оно служило доказательством, что наши армии были в состоянии бороться с Наполеоном и отражать его нападения. Печатной редакции еще не было обнародовано, а изустная молва преувеличивала успех, как прежде преувеличивала последствия отступления наших армий. Все жители предавались усладительной надежде и ликовали; встречавшиеся на улицах обнимали друг друга, полагая, что Отечество спасено. Государь удостоил Князя Кутузова следующим рескриптом:
«Князь Михаил Илларионович, знаменитый ваш подвиг в отражении главных сил неприятельских, дерзнувших приблизиться к древней Нашей Столице, обратил на сии новые заслуги ваши Мое и всего Отечества внимание. Совершите начатое то благоугодное вами дело, пользуясь приобретенным преимуществом, и не давайте неприятелю оправляться. Рука Господня да будет над вами и над храбрым Нашим воинством, от которого Россия ожидает славы своей, а вся Европа своего спокойствия. В вознаграждение достоинств и трудов ваших, возлагаем Мы на вас сан Генерал-Фельдмаршала, жалуем вам единовременно сто тысяч рублей и повелеваем супруге вашей Княгине быть Двора Нашего Статс-Дамой. Всем бывшим в сем сражении нижним чинам жалуем по 5 рублей на человека. Мы ожидаем от вас особого донесения о сподвизавшихся с вами главных начальниках, а вслед за оным и обо всех прочих чинах, дабы по представлению вашему сделать им достойную награду».
Главные награждения за Бородинское сражение были пожалованы следующие: Князю Багратиону 50 000 рублей единовременно, Барклаю-де-Толли орден Св. Георгия 2-й степени, Милорадовичу и Дохтурову алмазные знаки ордена Св. Александра Невского, тот же орден без бриллиантов Графу Остерману и Раевскому. В Генерал-Лейтенанты произведены: Бахметьев, Корф, Васильчиков, Неверовский, Дорохов, Граф Строганов и Принц Мекленбургский. Орден Св. Георгия 3-й степени получили: Капцевич, Лавров, Князь Голицын, Бороздины 1-й и 2-й, Князь Горчаков, Принц Евгений Вюртембергский, Лаптев, Костенецкий, Олсуфьев, Фок, Граф Сиверс, Кретов и Левенштерн. Шпаги с алмазами: Герцог Александр Вюртембергский, Принц Ольденбургский, Коновницын, Князь Шаховской, Граф Ожаровский и Панчулидзев. Орден Св. Анны 1-й степени: Князь Гурьялов, Ермолов, Цвиленев, Паскевич, Граф Воронцов, Барон Розен, Вистицкий, Шевич, Дука, Ивашев и Ферстер. Кроме тех, кто по особым представлениям получил орден Св. Георгия 4-го класса, награждены им по удостоению Кавалерской Думы 35 штаб– и обер-офицеров
[288].
