Вместе с рескриптом Государь дал Князю Кутузову различные повеления об устройстве армии, во все Его царствование составлявшем постоянный, неизменный предмет Его попечений:
1) Некоторое число пехотных и кавалерийских дивизий из первых двух армий употребить на укомплектование остальных, так чтобы полки сохраняемых дивизий были приведены в комплектное состояние офицерами и нижними чинами. Упраздненные полки, за оставлением в них по 60 человек, с приличным числом обер– и унтер-офицеров и барабанщиков, отправить во Владимир к Князю Лобанову-Ростовскому, для укомплектования рекрутами и потом возвращения их в армию. «Сим средством, – сказано в рескрипте, – сохраненные дивизии будут комплектны, а расстроенные полки будут иметь средство себя преобразовать, равномерно и обозы в армии убавятся, потому что останутся единственно принадлежащие к сохраненным дивизиям. Недостаток в генералах и штаб-офицерах будет также меньше ощутителен уменьшением числа дивизий и полков»
[289]. 2) По причине убыли в штаб-офицерах Государь предоставил Фельдмаршалу сделать по двум первым армиям производство до Полковничьего чина, и «непременно требовал», чтобы он производил несмотря на старшинство, а только по отличию и храбрости
[290]. 3) Насчет кавалерии было за год до войны постановлено правилом: всем кавалерийским полкам иметь лишний годовой ремонт строевых лошадей, для чего суммы и фураж были отпущены полкам. Однако Военное Министерство не имело надзора за исполнением. Во многих полках оказались или неполное число ремонтов, или неспособные к службе лошади, а резервные эскадроны не имели довольно лошадей для укомплектования находившейся в армиях кавалерии, начинавшей слабеть от сильных переходов и сражений. Вследствие того Император велел учредить кавалерийские депо и предоставил Князю Кутузову взять под квитанции из Москвы и губерний Московской, Калужской и ближних уездов Тверской, способных на службу лошадей, комплектуя ими полки
[291].
С сими повелениями Государь послал в армию Флигель-Адъютанта Чернышева. Он привез с собою также начертанные Императором, еще прежде Бородинской битвы, предположения о действиях всех армий вообще и сосредоточении больших сил на Березине, в тылу Наполеона. На сем плане, как увидим впоследствии, основаны были главные направления армии. Цель его состояла в недопущении Наполеона вырваться из России. Возымев уже тогда исполинскую мысль уничтожить Наполеона или свергнуть его с престола, Государь приглашал к содействию Пруссию и Австрию и приказал бывшему перед войной посланником в Берлине Графу Ливену снестись о сем предмете с Прусским Министром Иностранных Дел, Бароном Гарденбергом. Письмо к нему Графа Ливена, предварительно утвержденное собственной рукой Государя, было следующего содержания: «Искреннее сожаление мое при разлуке с вами, которое столь же дружески было вами самими изъявлено, равно как почтительная привязанность моя к Августейшему Монарху вашему, возбуждают во мне желание воспользоваться первым благоприятным случаем, чтобы поручить себя вашему воспоминанию и побеседовать с вами о моем Отечестве, обращающем ныне взоры и участие всей Европы и вполне заслуживающем ее удивление блистательными опытами приверженности к своему Государю и почти сверхъестественными усилиями для содействия Его видам. Причислять вас к разряду тех людей, пораженное воображение коих доступно одному только страху, значило бы оскорблять вас. Думать, что я могу легкомысленно взирать на способы, собранные против моего Отечества, значило бы оскорблять меня. ИМПЕРАТОРУ, ВСЕМИЛОСТИВЕЙШЕМУ ГОСУДАРЮ моему, известны были материальные силы неприятеля. Если желание сохранить мир довело дела до того, что неприятель явился в наших областях, то сие кратковременное пожертвование вознаграждается той выгодой, что армии Наполеона завлечены на поприще, удаленное от своих пособий, и воззванием к народу, который с излишеством доставил способы восстановить с нашей стороны перевес сил, неминуемо долженствующий отразить с успехом нападение столь же несправедливое, сколь огромны были средства для приведения его в исполнение. Наша система войны состояла в том, чтобы не подвергать отдельных армий случайностям; надобно было сосредоточить их и для того отступать. Сперва полагали дать общее сражение в Смоленске, но потом отменили, намереваясь присоединить к армии новые подкрепления, и наконец остановились на равнинах Можайска. Там подошли к армии резервный корпус Генерала Милорадовича и сформированное в Москве ополчение. 24 Августа Русский авангард со славой сражался один, а 26-го числа вся линия вступила в кровопролитный бой, продолжавшийся 15 часов. Все усилия Императора Наполеона прорвать линию были отражены с величайшим мужеством, и армия его принуждена была уступить нам поле сражения. Москва стояла под оружием, готовая принять его, если бы победа осталась за ним.
Во время отступления Главной армии мы одержали победу в четырех сражениях и останавливали на правом фланге усилия Маршала Удино, поддерживаемого Баварцами. Генерал Тормасов приобрел значительные успехи у Кобрина и Пружан и привлек на себя корпус Саксонцев и Австрийцев. Главная армия, Тормасов и Граф Витгенштейн уже одни в состоянии противостать неприятелю, но у нас находятся еще в резерве силы, равные действующим. Дунайская армия, состоящая из 50 000 человек отличных войск, приближается быстрыми шагами и уже подошла к Луцку. Корпус Дюка де-Ришелье, идущий из Крыма, примкнет к ней на марше. Ей предшествуют три дивизии, Генералов Сакена, Рата и Эртеля; первый в Житомире, второй в Луцке, третий в Мозыре. В сих трех дивизиях более 40 000 человек. Две дивизии, стоявшие в Финляндии и простирающиеся до 20 000 человек, посажены на суда и отправлены к местам, близким к театру войны. Петербург имеет гарнизон из 15 000 регулярных войск и 25 000 ополчения, выступающего теперь для присоединения к армии. 12 новых полков, формируемых внутри Империи, в скором времени получат таковое же назначение, и, кроме того, в 17 губерниях набирается более 200 000 человек ополчения. Вот наша внутренняя сила. Она существует не на бумаге, а на самом деле, потому что общее одушевление превзошло все расчеты вероятия и дозволило собрать по 10 человек со 100, между тем как народ привык давать по большей мере по 5 с 500. Сим воспользовались только в 17 губерниях, сберегая казенные селения и другие области Империи для сильных рекрутских наборов в регулярную армию. С такими средствами, при патриотическом порыве народа и твердости духа Государя, нисколько нельзя сомневаться в благоприятном окончании войны. Представив вам положение наших сил, я должен присовокупить несомненное участие Шведского Принца. Любовь народа дает ему обширные средства, и они будут теперь употреблены для диверсии, усиления коей можно ожидать от ненависти, внушаемой чужеземным и тиранским игом.
Наполеон недавно обнаружил миролюбивое расположение, сделав некоторые предложения, прежде нежели армия его подступила к Можайску
[292]. Не заключает ли в себе такой поступок безмолвного сознания в опасности его положения? Не доказывает ли, что ни материальные силы, ни доверие к счастью, долгое время благоприятствовавшему, не ослепляют его насчет опасности его положения? Он далеко зашел в неприятельскую землю, к народу, готовому явить те же опыты любви к отечеству, какими ознаменовалась Испания. Император, не внимая предложениям его, занялся средствами для продолжения войны, даже в том случае, когда и обе столицы Его были бы заняты неприятелем. Сии меры твердости, заблаговременно принятые, внушают Его подданным новую доверенность и еще более возбуждают и усиливают их пламенный восторг. Император желает утвердить на прочных основаниях независимость и благоденствие Своей Империи; но Он не почел бы Своего стремления к сей цели успешным, если бы Пруссия и Австрия не заняли снова места в ряду независимых Государств. В сем отношении выгоды наши одинаковы с вашими. Сила обстоятельств могла увлечь вас на сторону, противную сим выгодам, но настало время нам объясниться. Завлекши неприятеля во внутренность Империи, мы доставили вам свободу воли и действия, а собственное ваше благо к спасению целой Европы предписывает вам воспользоваться ею. Соединитесь с Австрией для содействия такой высокой цели. Мы не требуем от вас раскрытия нам тайны ваших связей с Венским Двором и готовы дать вам всякое удостоверение, что и в переговорах с неприятелем, и в военных действиях на Севере будем действовать согласно с вашими выгодами. Сердце Императора извинило Пруссию в соединении ее с врагами России. Его Величество охотно изгладит воспоминание о сем союзе, и если бы можно было ниспровергнуть одно из Государств, воздвигнутых рукой Наполеона, то Россия не себе, но союзникам своим желала бы доставить сию добычу. Представьте Австрии очевидность ваших общих выгод; укажите ей падение Наполеона и свободу Европы, как непосредственные последствия того, что вы и Австрия покинете союз с Францией, и убедитесь в единстве твердой воли Императора и Его народа принесть все возможные жертвы свободе и независимости России и тем упрочить независимость всей Европы.
