Книга Описание Отечественной войны в 1812 году, страница 121. Автор книги Александр Михайловский-Данилевский

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Описание Отечественной войны в 1812 году»

Cтраница 121

Таковы были причины первых пожаров. В то же время загорались дома и лавки, но уже не по чьему-либо приказанию, не по наряду, но по патриотическим чувствованиям Русских или по врожденному в них свойству скорее уничтожить, чем уступить, придерживаясь поговорки: «Не доставайся же никому!» Русские дележа не любят: не наше, так ничье. До пленения столицы думали, что с нею сопряжена участь России, но когда Москва пала, говорили в народе: «Пусть пропадает Москва, лишь бы в ней похоронить Французов». Жалели не о том, что горело, но хотели только, чтобы ничего не осталось злодеям. При вступлении неприятеля в Москву многие из Французских генералов и офицеров бросились в Каретный ряд, занимающий целую улицу. Они выбирали кареты, коляски, дрожки, брички и замечали их своими именами. Хозяева в тот же вечер, по общему между собою согласию, не желая снабдить неприятеля экипажами, зажгли свои лавки. Еще до вторжения Французов купцы, мастеровые и люди простого народа, сходясь между собой, судили о предстоявшей грозе, о возможности неприятельского вторжения в Москву и обыкновенно говорили: «Лучше все сожечь». Слова сии не принадлежат исключительно Москвичам, но суть выражение того духа истребления, который был общим в коренных Русских губерниях. Везде были приняты меры для сожжения казенных запасов, на случай приближения неприятелей, а частные люди сами истребляли свое имущество. Во время отступления армий, когда через деревни проходили последние войска арьергарда, крестьяне спрашивали: «Не пора ли зажигать избы?» Всюду действовали одни и те же побуждения, с той разницей, что в селениях и деревнях происходили пожары в малом размере, а в Москве разлился огонь в огромном объеме.

В ночи с 2 на 3 Сентября загорелась зажженная Русскими в разных концах Москва. Распространению пожара способствовали и Французские зажигатели, что свидетельствуют Русские, бывшие тогда в Москве. Дослушаем достовернейшого из них, начальника Воспитательного Дома, Действительного Статского Советника Тутолмина. Он имел Высочайшее повеление от Императрицы Марии Феодоровны оставаться в Москве, с малолетними воспитанниками, отправив заблаговременно в Казань имевших от роду более 11 лет. При вступлении неприятеля в Москву Французский Комендант Дюропель, по просьбе Тутолмина, поставил в Воспитательный Дом, для охранения, 12 жандармов с офицером. Вскоре загорелась Москва. Тутолмин употреблял все усилия, стараясь предохранить от огня вверенное ему заведение, расставил воспитанников и надзирателей, с шайками и вениками, гасить искры, сыпавшиеся, как снег, и заливать загоравшиеся места. «Таким образом спасен дом, – доносил он Императрице Марии Феодоровне, – но невозможно было спасти нашей аптеки, со всем строением и медикаментами, ибо, когда я и подчиненные мои, с помощью пожарных труб, старались загасить огонь, тогда Французские зажигатели поджигали с других сторон вновь. Наконец некоторые из стоявших в доме жандармов, оберегавших меня, сжалившись над нашими трудами, сказали мне: «Оставьте; приказано сжечь». После чего все обратилось в пламя и не было возможности спасти аптеки. После того ужасного пожара я все еще оставался в величайшей опасности, ибо не переставали ходить Французские зажигатели около дома» [328].

С первой ночи пустились на грабеж толпы неприятелей, ибо всем стоявшим близ Москвы войскам Наполеоновым было разрешено грабить столицу. К ним, без сомнения, присоединились бродяги из Русских, остававшиеся в Москве, и легко статься может, что вместе с неприятелями старались о распространении пожара, в намерении с большей удобностью грабить в повсеместной тревоге. Тут напрасны были усилия некоторых Французских генералов к утушению пожара, разрушавшего занимаемые ими дома. Они в огонь, огонь за ними. Выводимые ими для гашения команды поразбегались и приставали к хищникам. Огнем и вихрем заглушался голос начальников, а иные из них делили с солдатами награбленную добычу и сами ходили за ней. Скоро забушевали жестокие ветры, и во все стороны разносили головни, дым, пламя; всякое средство, всякое усилие рук человеческих к утушению огня сделались невозможным, и в трое суток сгорело 6496 разного рода зданий [329].

Стараясь решительно отклонить от себя нарекания в пожаре, и особенно в ужасных его следствиях, Наполеон не удовольствовался одним отрицанием. Попиравший ногами все права народов, по произволу срывавший венцы с Монархов, восхотел он облечься в законные формы и учредил Комиссию для суждения 20 Русских, коих Французы назвали зажигателями. Комиссия состояла исключительно из Французских военных [330]. Ее определение было следующего содержания: «Комиссия открыла заседание чтением следствия об уликах и оправдании подсудимых. Потом представлено было 26 обвиненных [331], не имевших на себе оков. Комиссия выслушала поодиночке показания свидетелей и обвиненных, пойманных на месте преступления, когда они зажигали дома. Принесли разные вещи, употребленные к зажиганию: фитили, ракеты, фосфорные замки, серу и другие составы, найденные частью при обвиненных, а частью во многих домах, где они были нарочно подожжены. Комиссия удостоверилась, что Российское Правительство, уже за 3 месяца предвидя опасность, в какую повергнуло себя начатием войны, и невозможность препятствовать Французской армии вступить в Москву, решилось употребить в свое защищение необыкновенные средства зажигательства и истребления, отвергнутые просвещенными народами. С сей целью оно приняло предложение Английского доктора Шмита, называвшего себя Немцем, по ремеслу механика и машиниста. Быв призван в Россию и приехав туда в начале Мая, после некоторых тайных переговоров с начальством, поселился он в селе Воронцове, в 6 верстах от города по Калужской дороге, куда поставили 160 человек пехоты и 12 драгун, для охранения тайных действий Шмита и недопущения к нему любопытных. Всем известно, что он строил воздушный шар, чрезвычайной величины, где должна была находиться истребительная машина, и коим, по его уверению, он мог управлять по произволу. Около двух недель перед вступлением Французской армии в Москву послано в Воронцово 7 больших бочек пороха с фейерверками. Доказано, что приготовление к построению шара только выдумано для сокрытия истины: в Воронцове ничем другим не занимались, кроме составления фейерверков и зажигательных машин, на что отпускались Правительством деньги.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация