Имея в виду свободнее действовать на неприятельском пути сообщения, Князь Кутузов приказал Генерал-Майору Дорохову взять Верею, занятую и укрепленную Наполеоном после Бородинского сражения. Дорохову подчинили 5 батальонов пехоты, 4 эскадрона гусар, 2 казачьих полка, 8 орудий и партию Князя Вадбольского. 27 Сентября Дорохов пришел в Боровск, где составил несколько отрядов: одному велел расположиться в Боровске для наблюдения Каменской и Московской дорог и сообщения с армией; другому следовать на Купелицы и стать на дороге из Вереи к Москве; третьему пробираться проселками к Митяевой, между Вереей и Можайском. Целью двух последних отрядов было пресечение пути Французам, когда они будут вытеснены из Вереи, и извещение о приближающихся к ним подкреплениях. С остальными войсками Дорохов пошел из Боровска на Верею, сложил ранцы в Волченке, ночью переправился через Протву и в 4 часа утра приблизился к городу, не быв примечен неприятельским гарнизоном, состоявшим из одного батальона Вестфальцев. Ободрив войска приветствием, Дорохов приказал им спускаться в город от Калужской заставы, не стрелять, но атаковать штыками и не кричать «ура». Внезапность и быстрота имели полный успех. Неприятели были взяты врасплох; их часовые, согнанные с вала, бросились в укрепление; за ними погнались наши. Вестфальцы начали стрелять из церкви и домов, но после кратких переговоров положили оружие. Один полковник, 15 офицеров, 377 рядовых и одно знамя достались победителям. В то время показались Французы из Борисова. Дорохов послал подкрепление к отряду, стоявшему в Митяеве, но Французы, увидя, что Верея находится в руках наших, отступили. Тотчас по занятии Вереи явились к Дорохову 1000 вооруженных крестьян Вышегородской волости, предводимых соборным священником Иоанном Скобеевым. Уже во время первого своего появления около Можайска Дорохов разослал воззвание в окрестные селения. «Вооружайтесь и присоединитесь ко мне для истребления злодея Веры и Отечества, который разоряет храмы Божии, оскверняя их, опустошает селения, забирает собственность», – писал он. Священник с Вышегородцами срыл Верейские укрепления, отыскал запрятавшихся Вестфальцев и очистил собор от нечистоты, которою неприятели осквернили храм. Запасы хлеба, найденные в городе, розданы крестьянам, а военная добыча солдатам. Четверо Верейских мещан и один отставной солдат вели наши колонны на приступ. Князь Кутузов наградил их знаками отличия Военного ордена.
Взятие Вереи открыло партизанам столбовую Московскую дорогу. По ней тянулось из Смоленска в Москву и обратно большое число неприятельских обозов, парков, конвоев, больных. Французские мародеры наводняли край по обеим сторонам дороги, на пространстве 50 или 40 верст. Они состояли из беглых и отсталых, принадлежавших пехотным и конным корпусам, ходили большей частью малыми шайками, а иногда колоннами, человек в 500, предводимые офицерами и головорезами, избираемыми из среды их. Пользуясь безначалием, мародеры не знали меры насилиям. Пожары разливались по широкой черте опустошения. Устрашенные грабителями, целые волости, с остатками своего имущества, бежали от всепожирающей лавы, кочевали в лесах или находили гостеприимный кров в удаленных селениях, где жители разделяли с выходцами последний кусок хлеба. В таком виде был путь сообщений неприятельских, когда на нем появились партизаны. Они захватывали фуражиров и бродяг, нападали на отдельные команды, транспорты, даже два раза на провозимые пушки, отнимали или истребляли запасы, перехватывали курьеров, ежедневно брали сотни пленных, а отбитое оружие, по повелению Князя Кутузова, раздавали крестьянам. Неоднократно удавалось им освобождать Русских пленных, ведомых из Москвы к Смоленску, и пленные поступали на усиление партий. Часа за два или за три до рассвета поднимались партизаны на поиск. Схватив мародеров или на столбовой дороге сорвав в транспорте что по силе, обращались они на новый удар или уходили в леса. Следуя правилу, что для летучей партии выгоднейшая позиция есть беспрестанное движение, а лучшее руководство: налететь, как снег на голову, и уйти, партизаны часто переменяли свое местопребывание, стараясь не быть открытыми неприятелем и ускользнуть от команд, отряжаемых против них Французскими комендантами городов и этапов. Командовавший в Вязьме генерал разослал по своим войскам описание примет Давыдова и велел схватить его, живого или мертвого. Станы наших летучих отрядов по наружному виду похожи были на притоны разбойников или Цыганские таборы. Крестьяне с вилами, косами, топорами, французскими ружьями и пистолетами, казаки, гусары, ратники ополчений, пестрыми толпами были перемешаны с неприятелями, одетыми во все Европейские мундиры, женами их и детьми. Иные из наших пленных, после своего освобождения поступившие в партии, за неимением Русских мундиров, были одеваемы во Французские. В лагери партизанов свозили отбиваемые у Французов и награбленные ими в Москве экипажи, книги, картины, платья и всякие другие вещи. Золото и серебро ходили в таком количестве, что Донцы, главные действующие лица в летучих отрядах, променивали их на ассигнации за третью и четвертую часть цены металла. Крестьяне служили для партизан проводниками и обыкновенно содержали передовые цепи; в добычу себе присваивали они охотнее всего рогатый скот, лошадей, телеги, оружие.
С северной стороны Москвы, на Петербургской дороге, находился Генерал-Адъютант Винценгероде, с отрядом из 5216 человек
[372]. Впоследствии присоединилась к нему часть Тверского ополчения, не уступавшего в храбрости линейным войскам. Казачьи заставы стояли на дорогах Ярославской, Владимирской и Дмитровской. Генералу Винценгероде дано было Князем Кутузовым повеление доносить прямо от себя Государю, и как он ближе всех наших Генералов находился к Москве, то через него Император получал первые и самые свежие известия обо всем, что происходило в несчастной столице. К нему были прикомандированы Графом Ростопчиным пять офицеров Московской полиции. Часто посылали их переодетых в Москву, разведывать о силе и движениях неприятеля, запасах продовольствия, оставшихся там жителях и дальнейших намерениях Французов. Посланным не трудно было исполнять даваемые им поручения. Караулы Французские на заставах отправляли службу небрежно, и от каждого Русского, бывшего в Москве, видели наши посланные самое деятельное пособие. Винценгероде получал также сведения из Москвы от чиновников Воспитательного Дома, посланных Тутолминым с разрешения Наполеона в окрестности, для добывания съестных припасов.
Сперва отряд Винценгероде расположился в селении Пешковском, в 30 верстах впереди Клина, имея авангард в Черной Грязи. Против него стояли передовые войска Вице-Короля, корпус которого был на биваках около Петровского дворца. Пожар скоро истребил в Москве главные способы продовольствия, какие Наполеон надеялся там найти; грабеж довершил уничтожение последних средств, бывших в столице. Неприятели принуждены были искать продовольствие в окрестностях, но и здесь их фуражировки сопровождались также разбоем, как в самой Москве. В скором времени прилегавшие к Москве селения превратились в пустыню, где осенний ветер разносил во все стороны уцелевшие от пламени снопы хлеба и стога сена. Французам надлежало расширить пространство для добывания скудного пропитания; отряды их раздроблялись на малые части, отчего и началось казаками и крестьянами губительное истребление врагов. Вправо, к Волоколамску, Винценгероде послал Флигель-Адъютанта Полковника Бенкендорфа. Узнав о появлении его отряда, неприятель отступил из Волоколамска к Можайску. Бенкендорф, в сопровождении множества присоединившихся к нему крестьян, следовал за Французами до Сорочина. Однако Винценгероде, имевший повеление наблюдать также Дмитров, приказал Бенкендорфу не отходить слишком далеко от Волоколамска и стать в Порохове. Отсюда партии его ходили к Рузе, Звенигороду, которые были сильно заняты неприятелем, и даже на столбовую Смоленскую дорогу. С сотнями пленных приводили они перехваченные почты и Французских курьеров. Правее от Бенкендорфа и столь же удачно действовал войска Донского Подполковник Чернозубов. Он делал счастливые набеги между Можайском и Гжатском и посылал партии к Сычевке и Зубцову. Авангард Винценгероде, под начальством Полковника Иловайского 12-го, также не оставался праздным и во все время тревожил неприятеля, часто нападая на него из засад.
