Со всех сторон, от Смоленска до Москвы, окруженный пламенем, вооруженным народом, летучими отрядами, Наполеон видел себя более осажденным в развалинах Москвы, нежели обладающим ими. Продовольствие скудело. Слабых партий нельзя уже было посылать на фуражировку; надлежало назначать для того большие отряды, с орудиями, и, сражаясь, силой исторгать клок сена, сноп ржи и овса. Отряды, наряженные искать не побед, но пропитание, встречая повсюду сопротивление крестьян и пики Донцов
[380], вынуждены были возвращаться с пустьми руками и ждать с поникшей головой решения судьбы своей на тлеющем пепле столицы. В Москве французы устроили магазины, куда свозили муку, овес, овощи, вино, сушеную рыбу, все, что находили в городе и окрестностях. Правильной раздачи провианта не производилось войскам, кроме гвардии, и потому армейские солдаты добывали пропитание насилием, ходили по городу на охоту стрелять ворон и употребляли их в пищу; ели также лошадей и кошек
[381]. Попечение о продовольствии лежало особенно на Лессепсе. Но сколь ни славились между французами его сведения о России и знание Русского языка, однако же все старания его для прокормления войск были тщетны. Лессепс сам едва имел пропитание. До какой степени нуждался он в пище, свидетельствует следующее, найденное в Москве письмо его к одному из французских Генералов, просившему у него припасов для обеда: «Из толпы мужиков спешу отвечать на вашу приветливую записку. Я ничтожнейший Губернатор в свете. Вам нетрудно будет поверить моим словам, когда вы узнаете, что, посылая к вам то, что могу и от чего краснею, я делюсь с вами по-братски. У меня нет ни хлеба, ни муки и еще менее куриц и баранов. Но мне подарили вчера несколько яиц, и я имел случай купить четыре бутылки вина; тороплюсь уделить вам половину. Крайне счастлив, если это слабое доказательство моей готовности послужит залогом желания моего быть вам угодным».
Крестьяне не ехали из уездов в Москву; в самой столице войска по-прежнему предавались своеволию. В приказе Бертье, от 29 Сентября, 27 дней после вступления французов в Москву, сказано: «Грабежи продолжаются в некоторых частях города, несмотря на повеление прекратить их. Порядок еще не восстановлен, и нет ни одного купца, отправляющего торговлю законным образом. Только маркитанты позволяют себе продавать, да и то награбленные вещи. Прекращение грабежа и учреждение порядка возвратит изобилие в столицу». Лучше, нежели из приказа Бертье, можно судить о состоянии Москвы по рапортам, которые ежедневно представлялись комиссарами, или частными приставами, французскому начальству. Несколько таких рапортов находятся у нас в числе бумаг, перехваченных во время бегства неприятеля. Вот выписки из них. От 2 °Cентября, Пристав Яузской части доносил: «Грабеж продолжается; солдаты 3-го корпуса не довольствуются отнятием последнего куска хлеба у несчастных жителей, спасшихся в погребах и подвалах, но рубят их саблями, чему я сам видел несколько примеров». Пристав Арбатской части, от 23 Сентября: «Священник, которого я нашел и уговорил служить обедню, очистил и запер церковь, но в прошедшую ночь снова разломали в ней двери и замки, изорвали церковные книги и бесчинствовали». Пристав Басманной части, от 27 Сентября: «Нет ничего нового, кроме того, что солдаты позволяют себе воровать и грабить». Он же, от 29 Сентября: «Воровство и грабеж продолжаются. В моей части находится шайка воров; против нее надобно послать сильный отряд». – «Грабежи, – доносил Тутолмин, – продолжались до того времени, покуда у бедных жителей уже ничего не осталось, и они, будучи лишены домов, пищи, одежды, принуждены были искать себе насущного хлеба у самого неприятеля»
[382].
Истощив бесполезно все меры к добыванию продовольствия, чего при всеместном грабеже и сделать было нельзя, учрежденный в Москве Муниципалитет прибегнул к последнему средству. Желая убедить городских жителей к возвращению в Москву, а крестьян к привозу в город хлеба на продажу, издано было следующее воззвание, названное провозглашением и напечатанное с одной стороны по-французски, а с другой по-русски. Оно помещается здесь точно в том виде, как было напечатано:
ПРОВОЗГЛАШЕНИЕ
«Вы, спокойные Московские жители, мастеровые и рабочие люди, которых несчастие удалило из города, и вы, рассеянные земледельцы, которых неосновательный страх еще задерживает в полях, слушайте! Тишина возвращается в сию столицу, и порядок в ней восстановляется. Ваши земляки выходят смело из своих убежищ, видя, что их уважают. Всякое насильствие, учиненное против их и их собственности, немедленно наказывается. Е. В. Император и Король их покровительствует и между вами никого не почитает за своих неприятелей, кроме тех, кои ослушиваются его поведением. Он хочет прекратить ваши несчастия и возвратить вас вашим дворам и вашим семействам. Соответствуйте ж его благотворительным намерениям и приходите к нам без всякой опасности. Жители, возвращайтесь с доверием в ваши жилища; вы скоро найдете способы удовлетворить вашим нуждам! Ремесленники и трудолюбивые мастеровые! Приходите обратно к вашим рукоделиям; дома, лавки, охранительные караулы вас ожидают, а за вашу работу получите должную вам плату! И вы, наконец, крестьяне, выходите из лесов, где от ужаса скрылись, возвращайтесь без страха в ваши избы, в точном уверении, что найдете защищение. Лабазы учреждены в городе, куда крестьяне могут привозить излишние свои запасы и земельные растения. Правительство приняло следующие меры, чтоб обеспечить им свободную продажу: 1) Считая от сего числа, крестьяне, земледельцы и живущие в окрестностях Москвы могут без всякой опасности привозить в город свои припасы, какого бы роду ни были, в двух назначенных лабазах, то есть на Моховую и в Охотный ряд. 2) Оные продовольствия будут покупаться у них по такой цене, на какую покупатель и продавец согласятся между собой; но если продавец не получит требуемую им справедливую цену, то волен будет повезти их обратно в свою деревню, в чем никто ему ни под каким видом препятствовать не может. 3) Каждое Воскресенье и Среда назначены еженедельно для больших торговых дней; почему достаточное число войск будет расставлено по Вторникам и Субботам на всех больших дорогах, в таком расстоянии от города, чтоб защищать те обозы. 4) Таковые же меры будут взяты, чтоб на возвратном пути крестьянам с их повозками и лошадьми не последовало препятствие. 5) Немедленно средства употреблены будут для восстановления обыкновенных торгов. Жители города и деревень, и вы, работники и мастеровые, какой бы вы нации ни были! Вас взывают исполнять отеческие намерения Е. В. Императора и Короля и способствовать с ним к общему благополучию. Несите к его стопам почтение и доверие и не медлите соединиться с нами».
Таково было от слова до слова мятежническое объявление, изданное Наполеоном для приглашения русских соединиться с ним! Оно раздавалось в большем числе экземпляров Комиссарам Муниципалитета, отправляемым с фуражирами. Воззвание оставалось без действия. Комиссары боялись распространять его, потому что некоторые из них, попавшись крестьянам, были ими биты и потом, связанные, как возмутители, представлены ближним нашим военным и гражданским начальникам. На вызов соединиться с злодеями отвечал русский народ: умрем за Веру и Царя! Несколько русских купцов и мещан были по повелению Наполеона отправлены из Москвы лазутчиками в русскую армию, узнавать о силе ее и шедших к нам подкреплениях: укомплектованы ли полки после Бородинского сражения; не идет ли Князь Кутузов на Смоленскую дорогу; что в народе говорят о мире? Им велено было также разглашать об изобилии и дешевизне в Москве и намерении Наполеона зимовать в нашей столице. Отправление лазутчиков лежало на обязанности Маршала Даву. За удачное исполнение поручений он сулил большие награды, даже каменные дома. Наши принимали поручение с тайным намерением воспользоваться по выходе из Москвы свободою и избежать плена. Ни один из посланных не возвращался к неприятелю, но все являлись в наш лагерь и представляли деньги, полученные ими от французов, вместе с письменными вопросами, которые иными из них вручены были неприятелем
[383]. Русские гнушались принимать от Наполеона деньги, предлагаемые даже под благовидными предлогами. В больницу для бедных, где оставалось несколько русских лекарей, свезены были французские раненые. Осматривая больницу по поручению Наполеона, Генерал-Адъютант Граф Нарбонн выхвалял наших врачей и сказал, что донесет Наполеону о попечении их о французских больных и испросит им жалование. Главный лекарь, именем врачей, благодарил Нарбонна, но, «помня долг чести и присяги, от жалования отрицался и гнушался оным, представляя, что мы, по нашему месту и службе, жалование имеем, а от другого ни от кого не желаем, и просим только, по невозможности чего-либо съестного достать, о нашем содержании, о защите заведения, о безопасности лиц и собственности»
[384]. Лессепс предлагал Тутолмину взять для расходов по Воспитательному Дому денег ассигнациями. Тутолмин денег не принял и писал в донесении: «Их была одна зловредность, чтобы ссужать меня своими фальшивыми ассигнациями, коих привезли с собою весьма большое число и ими даже, по повелению Наполеона, выдавали своим войскам жалование»
[385]. Поставленный твердостью Императора Александра и Русского народа в самое необыкновенное положение, Наполеон лично не ослабевал в деятельности на счет своих вооружений и управления Франции. Много декретов подписано им в Кремле о внутренних делах его Империи, даже новое Положение о Парижских театрах. Попечением о различных отраслях гражданского устройства он хотел доказать своим подданным, что великое расстояние от Москвы до Парижа не мешало ему помышлять об их благосостоянии. И действительно, спокойствие во Франции не было еще нарушено, законы сохраняли всю силу, и власть нового правления казалась твердо обеспеченной. Могущество Наполеона было в глазах парижан так велико, что, почитая завоевание России упроченным и видя Москву управляемую французским интендантом, они думали, не пойдет ли он из Москвы в Индию
[386]. Сметливые немецкие книгопродавцы напечатали даже карту, с означением на ней дорог, ведущих от Днепра к Индостану. Главная забота Наполеона состояла в усилении армии его, находившейся в России. Он просил Императора Франца о подкреплении десятью тысячами человек Князя Шварценберга и приказании Австрийскому корпусу, бывшему в Галиции, произвести ложное наступательное движение в тылу Тормасова, а Короля Прусского убеждал послать в Россию 7000 человек из Кенигсберга, Кольберга и Данцига. От всех союзников своих требовал Наполеон новых войск. В этом отношении достопримечательна переписка его с Министром Иностранных Дел, Маре, постоянно находившимся в Вильне.
