В тот самый день, когда неприятели вышли на Смоленскую дорогу, 17 Октября, Князь Кутузов тронулся из Полотняных Заводов, убедившись, что Наполеон оставил всякое покушение на Медынь и вообще на наше левое крыло, ибо до тех пор еще не было верных, несомненных указаний: не имеет ли Наполеон намерения поворотить из Вереи влево? Можно было думать, что только для ускорения такого поворота и избежания на марше затруднений пустил он обозы по Смоленской дороге. Еще накануне, 16-го числа, Паскевич доносил о показании одного пленного, говорившего о слухах, распространенных в неприятельской армии, будто она направляется через Медынь в Калугу
[481]. Когда исчезло всякое сомнение касательно движения Наполеона к Можайску, выступил и Князь Кутузов. В первые два перехода пришел он через Адамовское в Кременское, где пересекаются две дороги: одна на Вязьму, другая на Можайск. Последней нельзя было оставить без внимания, ибо не знали еще: решится или нет Наполеон идти из Можайска к Витебску, на Зубцов, Сычевку, Белой и Велиж. Хотя по причине поздней осени, неизвестности края и недостатка топографических карт трудно было ему предпринять это движение, однако оно не выходило из области возможного. Если бы Наполеон избрал дорогу на Витебск через Белой, то, поворотя на Вязьму из Полотняных Заводов или Медыни, Князь Кутузов остался бы далеко назади, а потому, не зная наверное о предположениях неприятеля, Фельдмаршал приблизился сперва к Можайску. Может показаться странным его неведение в продолжение некоторого времени о направлении неприятелей, тем более что он имел перед собой множество легких войск, а от них не должен был ускользать ни один шаг Наполеона. Неизвестность, в коей находился Фельдмаршал, происходила от несвоевременной присылки донесений, отправляемых летучими отрядами, которые едва могли поспевать за неприятельской армией, отступавшей к Смоленской дороге с невероятной быстротой
[482]. «Не имея о неприятеле скорых и верных известий, – писал к Платову Князь Кутузов из Кременского, – армия сделала один марш совсем не в том направлении, как бы ей надлежало»
[483]. «Целые сутки не получал от вас Фельдмаршал известий, – писал в тот же вечер Коновницын к Платову, – почему Его Светлость убедительно просит вас как можно чаще о себе уведомлять»
[484].
Представились вопросы: каким образом преследовать Наполеона? Куда вести армию, чтобы извлечь из его отступления возможную пользу? Идти столбовой дорогой по пятам неприятельским было невозможно, не подвергнув войск голоду: «Думаю, – говорил Князь Кутузов, – нанести Наполеону величайший вред параллельным преследованием и наконец действовать на его операционном пути»
[485]. Вот светлая мысль, послужившая основанием дальнейших движений Князя Кутузова. Он приказал: 1) армии идти из Кременского к Вязьме через Кузово, Сулейку, Дуброву и Быково; 2) Милорадовичу, с пехотными корпусами Князя Долгорукого и Графа Остермана, двумя кавалерийскими, Корфа и Васильчикова, и казачьим отрядом Карпова, следовать из Егорьевского на Головино, между армией и Смоленской дорогой, сблизиться к этой дороге около Гжатска и потом, идучи подле нее в направлении к Вязьме, пользоваться всеми случаями, удобными для нападения на неприятеля; 3) Платову, усиленному дивизией Паскевича, преследовать Французов с тыла и, наконец, 4) партизанам делать набеги в голове и во фланге неприятельских колонн. Тогда же был сформирован новый отряд, подчиненный Генерал-Адъютанту Графу Ожаровскому
[486]. Фельдмаршал дал ему следующее повеление: «Главный предмет ваш нападать на малые неприятельские отряды и транспорты, идущие по Смоленской дороге; уничтожать учрежденные Французами на сем пути магазины, а по селениям фураж, и тем отклонять все способы продовольствия для неприятельской кавалерии и артиллерии. В особенности доставляйте вернейшие сведения о неприятеле, старайтесь перехватывать его курьеров. По мере приближения нашей армии к Смоленску перемените и вы направление ваших действий, то есть к стороне Могилева и Орши. Отряжайте нарочные партии для истребления мостов, по коим неприятель идти должен, чтобы всячески затруднять марш его, словом сказать, употребите все способы, которые ко вреду его послужить могут»
[487].
Такого же рода наставление дано отряду, стоявшему в Москве и находившемуся прежде под командой Винценгероде. Князь Кутузов приказал сему отряду предупреждать неприятелей, действуя в их правый фланг и открывая сообщение с Графом Витгенштейном. Начальником отряда назначил он Графа Сен-При, явившегося незадолго перед тем в главную квартиру, вылечившись от раны, полученной им при Бородине. По прибытии в Москву Граф Сен-При нашел там Генерал-Адъютанта Кутузова, назначенного Государем заступить место Винценгероде, когда Его Величество получил донесение о взятии последнего в плен. Генерал-Адъютант Кутузов не мог тотчас выступить из Москвы к своему назначению, потому что нельзя ему было оставить столицы, обнаженной от войск, необходимых для содержания караулов. Он должен был ожидать прибытия Владимирского ополчения, получившего от Фельдмаршала повеление идти из Покрова в Москву, как скоро он узнал об удалении из нее неприятелей. Хотя сие обстоятельство удержало Генерал-Адъютанта Кутузова на несколько времени в Москве, однако он успел усиленными маршами присоединиться к Графу Витгенштейну.
О занятии Москвы Русскими Войсками Фельдмаршал получил достоверные известия в Полотняных Заводах и объявил следующим приказом: «Наполеон, не усматривая впереди ничего другого, кроме продолжения ужасной народной войны, способной в краткое время уничтожить всю его армию, видя в каждом жителе воина, общую непреклонность на все его обольщения, решимость всех сословий грудью стоять за любезное Отечество, постигнув наконец всю суетность дерзкой мысли: одним занятием Москвы поколебать Россию, предпринял поспешное отступление вспять. Теперь мы преследуем силы его, когда в то же время другие наши армии снова заняли край Литовский и будут содействовать нам к конечному истреблению врага, дерзнувшего угрожать России. В бегстве своем оставляет он обозы, взрывает ящики с снарядами и покидает сокровища, из храмов Божиих похищенные. Уже Наполеон слышит ропот в рядах своего воинства, уже начались там побеги, голод и беспорядки всякого рода. Уже слышен нам глас Всеавгустейшего Монарха, Который взывает: потушите кровью неприятельской пожар Московский!
[488] Воины! Потщимся выполнить сие, и Россия будет нами довольна, и прочный мир водворится в неизмеримых ее пределах. Бог поможет нам в том, добрые солдаты Русские!»
