С сжатым сердцем прощались Маршалы с своим повелителем, оставлявшим их в самом отчаянном положении. Тем более скорбели они, что не имели никакой доверенности к способностям Мюрата: он давно уже лишился твердости духа и помышлял только о личном спасении из России. Поезд Наполеона состоял из взятых у какого-то помещика кареты и саней; в карете сел он сам с Коленкуром, намереваясь под его именем тайком проехать по Германии; в санях поместились Обер-Гофмаршал Дюрок и Генерал Мутон; на козлах кареты были один Польский офицер и Мамелюк, всюду сопутствовавший Наполеону со времени Египетского похода. В таком скромном поезде трудно было узнать того, кто в Июне возглашал: «Судьба России должна совершиться!» В 8-м часу вечера, при 28 градусах мороза, отправился он из Сморгон в Париж и ночью прибыл в Ошмяны, где стояла дивизия Луазона, накануне, 23-го, при самом вступлении в Ошмяны, атакованная отрядом Сеславина. Наши гусары ворвались с разных сторон в город, ударили врасплох на Французов, изрубили караул и между тем брандскугелями зажгли магазин. В суматохе бросились Французы из города, но потом остановились, заметив, что имеют дело с одной конницей. Сеславин должен был отступить, отошел верст на 10, к Табаришкам и здесь находился он в то время, когда Наполеон проезжал через Ошмяны. Наполеон мог своими глазами видеть зарево огней, разложенных в нашем отряде. Если бы разъезды Сеславина стояли тогда на большой дороге, чему, впрочем, препятствовал трескучий мороз, плен Наполеона был бы неизбежен. За 28 верст от Вильны, в Медниках, встретил Наполеон своего наперсника Маре и на вопрос его об армии отвечал: «Армии нет; нельзя назвать армией толпы солдат и офицеров, без обуви и одежды, в 26 градусов стужи всюду скитающихся для отыскания пищи и крова. Еще можно составить из них войско, если в Вильне найдутся продовольствие и одежда. Но главный штаб мой ни о чем не заботился, ничего не предвидел». Маре представил ведомость о состоянии огромных Виленских магазинов и уверял, что в Вильне армия ни в чем не будет иметь недостатка. Наполеон, с удивлением воскликнул: «Что вы говорите? Неужели это правда? Вы возвращаете мне жизнь. Убеждайте Мюрата в возможности держаться в Вильне, по крайней мере неделю; между тем пусть он соберет армию, сколько-нибудь устроит ее и продолжает отступление не в таком жалком состоянии». Наполеон посадил Маре с собою в карету и, не желая во время бегства своего быть узнанным в Вильне, объехал город и остановился для перемены лошадей на конце Ковенского предместья, в уединенном домике, вокруг которого все соседние строения были истреблены недавним пожаром. Тут простился он с Маре и, уезжая, сказал ему: «Надеюсь, вы успеете уговорить Мюрата; он может дать другой вид отступлению и спасти армию; объявите ему, что я на него полагаюсь»
[607]. Потом, во всю прыть лошадей, понесся он в Ковно и, проведя в России 5 месяцев и 14 дней, на заре 26 Ноября, в праздник Святого Георгия Победоносца, вырвался беглецом из наших границ, недавно мечтавши отодвинуть их за Днепр, может быть и далее. Не прошло трех месяцев, и дерзкие мечты исчезли. Кончилось тем, что Наполеон Русскими штыками заживо вырыл себе могилу и остался после похода в Россию с опустошенной и разочарованной душой, с угасшим верованием в счастие и разрушенными победными грезами. Казалось, что в течение шестнадцати лет стяжал он огромную славу только для того, чтобы растерять ее в борьбе с Александром.
Занятие Вильны
Неприятельская армия после отъезда Наполеона. – Бегство неприятелей из Сморгон до Вильны. – Общее движение Русских войск. – Неприятели достигают Вильны. – Нападения на нее Русских. – Отступления Мюрата. – Нападение у Понарской горы. – Взятие Вильны. – Найденные там неприятельские запасы. – Прибытие Князя Кутузова в Вильну. – Операционный план для действий за границей. – Причины остановки общего движения. – Убыль Русской армии. – Ее числительная сила. – Высочайшее повеление продолжать войну. – Рекрутский набор.
Бегство Наполеона из России было последним ударом для его армии. Узнав об его отъезде, войска кричали: «Он бежит, как из Египта, оставляя нас на жертву!» По его примеру генералы, офицеры и солдаты помышляли единственно о своем личном спасении. Главное начальство, возложенное на Мюрата, было названием мечтательным, не дававшим ему никакой существенной власти. Узы подчиненности более не связывали рассыпавшихся людей, носивших еще название Великой Армии. Действия Мюрата ограничивались одним назначением ночлегов для главной квартиры и направлением бегства толпам, при морозах, державшихся постоянно между 25 и 27 градусами. Предсказание Виктора о невозможности арьергарду устоять также начало сбываться. Продолжая напирать, Чаплиц схватил, 24 Ноября, неприятельские пикеты и подошел к Сморгонам. Тут Французы имели в готовности войска и батареи для встречи Русских, но, увидя казаков вместо своих передовых отрядов, побежали в Ошмяны, не успев даже по обыкновению своему сжечь местечка. Они подложили в разных местах огонь, но пожар был нашими потушен. В этот день взято 25 орудий, и в числе их 3 Русские пушки; полонено до 3000 человек.
В Ошмянах надеялся Мюрат составить арьергард из дивизии Луазона, заключавшей в себе при выступлении из Вильны 10 000 человек. Из них в три дня погибло от мороза 7000; остальные с великим трудом держали ружья. Два находившиеся с Луазоном Неаполитанские конные полка понесли еще большую убыль. Проходя парадом через Вильну, половина их замерзла, а по прошествии двух дней остальные умерли на дороге или были привезены назад в Вильну, с отзнобленными ногами, руками и лицами. Лютая стужа, отъезд Наполеона и неотступные напоры авангарда Дунайской армии и летучих отрядов произвели между Французами такое смятение, что от Ошмян бежали они до Вильны без арьергарда. Пленных взято в Ошмянах до 2000. «Гораздо более набирать бы их можно, – доносил Чичагов Кутузову, – все, которые только настигаются, падают во власть нашу, но, отделяя для препровождения их команды, авангард мог бы себя ослабить, для того неприятели остаются бродящими и безоружными. Пушек взято 61 и множество зарядных ящиков, с прочим обозом в превосходнейшем гораздо числе против прежних дней. Пленный адъютант Маршала Даву, де-Кастри, сказывал мне, что он имел поручение от Даву разведать о силе моей армии, их преследующей, и в ожидании своего арьергарда оставался в Ошмянах. Вместо того, с прибытием нашего авангарда, был он взят, не постигая даже до сих пор, куда их арьергард мог деваться»
[608]. Князь Кутузов отвечал: «Одно быстрое преследование только может дать такую чувствительную поверхность над неприятелем, уже от 6 Октября бегущим и утомленным. Невзирая на сие, предлагаю вам продолжать ваше преследование»
[609].
Чичагов усердно исполнял волю Фельдмаршала и не отставал от авангарда. Когда он 26-го подходил к Ошмянам, Князь Кутузов переехал из Радошкевичей в Молодечно, Граф Витгенштейн шел на Неставишки, Тормасов с главной армией к Ракову, Милорадович был между Воложином и Вишневом. 27 Ноября неприятели бежали чрез Медники к Вильне. Дорога становилась гористее; на всех возвышениях и пригорках стояли покинутые ящики, фуры, экипажи, пушки; от Ошмян до Медников насчитали 16, а от Медников до Вильны 31 брошенных орудий. Везде валялись умиравшие, замерзлые неприятели и обнаженные их трупы. Колеса нашей артиллерии можжили члены их и черепа, вдавливали и втаптывали кости их в снег. Во многих местах тела были навалены одно на другое в различных положениях, с теми искривленными лицами, какие были у людей, замерзавших в борьбе с смертью. Иной сидел оскалив зубы, другой стоял с сжатым, грозящим кулаком, третий с распростертыми руками глядел вытаращив глаза; кто лежал на спине, поднявши ноги, кто стоял на голове вверх ногами. 27 Ноября Чаплиц миновал Медники и приближался к Вильне, так поспешно, как только позволяло изнурение отряда. Артиллерийские лошади его едва передвигали ноги. Они похожи были на англизированных, потому что от голода отъедали одна у другой хвосты. Под пушками оставались по две лошади, под зарядными ящиками по одной. Левее Чаплица шел Граф Платов на Рудомин, для атаки Вильны с Слонимской дороги, если бы неприятель вознамерился держаться в Вильне; в противном случае Атаман хотел выступить к Понарам, на Ковенскую дорогу. Впереди Графа Платова были Кайсаров и Сеславин. Князь Кутузов переехал в Сморгоны. Главная армия и Милорадович шли без дневок. Граф Витгенштейн прибыл в Неставишки; отряды его были в Неменчине, откуда пошли партии вправо, для открытия Макдональда.
