Последний, слабый луч надежды на мирные соглашения исчез с возвращением Министра Полиции Балашева, который, за день до вступления Государя в Дриссу, привез отказ Наполеона на сделанное ему предложение отойти на левый берег Немана и там начать переговоры. Подробности посылки Балашева суть следующие. Отправившись, на рассвете 14 Июня, из Вильны, он встретил в Рыконтах неприятельские разъезды и был ими препровожден сперва к Мюрату, потом к Даву. Мюрат обошелся с ним вежливо, но Даву с холодностью и настоятельно требовал, чтобы Балашев отдал ему письмо от Государя к Наполеону. На возражение, что письмо велено вручить лично Наполеону, Даву отвечал: «Не забудьте, что не вы здесь распоряжаетесь; я тоже имею приказания». Наш посланный удовлетворил желание Даву. Тотчас послано письмо к Наполеону, а Балашева оставил Даву в своей корпусной квартире, окружив часовыми отведенный для него дом. Через два дня пригласили Балашева в Вильну, где Наполеон принял его в той самой комнате, из которой Балашев получил свое отправление от Государя. Выслушав предложения, привезенные от Императора, Наполеон отвечал, что не он подал повод к разрыву, не он первый стал вооружаться, не он, а Государь прежде приехал к армии; что требование очистить Пруссию было оскорбительно, равносильно объявлению войны, «и я открыл поход, – продолжал Наполеон. – Знаю, что война с Россией не безделица, но у меня сделаны большие приготовления, втрое более вашего войск и денег». С особенным тщанием исчислял Наполеон свои силы, простиравшиеся, по его словам, до 550 000 человек, уменьшал силы России, превозносил свои войска, говорил, что они дерутся как львы, что Россия при самом начале похода лишилась большей части областей, возвращенных от Польши; что Русские армии разобщены; что успех с его стороны несомнителен. «Всякая новая война, – сказал он, – для меня новое торжество. Я все предусмотрел и знаю, что вы не можете мне сопротивляться. Я действую по расчету, а не по страсти. Замечаю, что Император Александр руководим ненавистью ко мне, но я отомщу Ему и свергну с Престолов родственных Императорскому Дому Владетелей в Вюртемберге, Бадене, Веймаре: пусть ваш Государь готовит для них убежище. Я внесу войну во внутренность России; употреблю на то три, четыре похода; проникну в ваши степи». И вдруг, после сих смешных угроз, похожих на те, коими некогда Татарские Ханы стращали наших Удельных Князей, имел Наполеон наглость распространиться о привязанности своей к Государю, об уважении к добродетелям и возвышенным свойствам Александра, Царство Которого пришел он губить. Наконец он сказал: «И теперь еще время примириться: начните переговоры с Лористоном, пригласите его в вашу главную квартиру или отправьте к нему в Петербург Канцлера; между тем заключим перемирие, но ни в каком случае я не отступлю из Вильны». Последнее слово его было: «Не за тем перешел я через Неман, чтобы возвращаться». К обеду Наполеон пригласил Балашева, Коленкура, Бертье и Бессьера. Разговор Наполеона за столом был выражением мыслей избалованного счастливца, твердо уверенного в совершенном успехе своих предприятий. Между прочим расспрашивал он о Москве, ее населении, числе домов и церквей. Узнав о количестве храмов Божьих в нашей древней столице, он сказал: «Что делаете вы с таким множеством церквей? Ведь наш век небогомольный». – «Может быть, – отвечал Балашев, – мало набожных людей во Франции и Немецкой земле, но в России и Испании их еще много». – «Куда идет дорога на Москву?» – спросил Наполеон. «К ней много дорог, – отвечал Балашев, – Карл XII избрал путь на Полтаву». После стола Наполеон долго ходил взад и вперед по горнице, говорил о предметах, которых касался поутру, на данной Балашеву аудиенции, несколько раз повторял одно и то же, только разными оборотами речей, и всегда кончал тем, что ни под каким видом не отступит за Неман
[68].
Самый верный очерк положения, в каком находились дела в то время, суть следующие слова Государя, в письмах Его Величества к Графу Салтыкову: «До сих пор, благодаря Всевышнего, все наши армии в совершенной целости, но тем мудренее и деликатнее становятся все наши шаги. Одно фальшивое движение может испортить все дело, против неприятеля, силами нас превосходнее, можно сказать смело, на всех пунктах. Против нашей 1-й армии, составленной из 12 дивизий, у него их 16 или 17, кроме трех, направленных в Курляндию и на Ригу. Против Князя Багратиона, имеющего 6 дивизий, у неприятеля 11. Против одного Тормасова силы довольно равны. Решиться на генеральное сражение столь же щекотливо, как и от оного отказаться; в том и другом случае можно легко открыть дорогу на Петербург; но, потеряв сражение, трудно будет исправиться для продолжения кампании. На негоциации же нам и надеяться нельзя, потому что Наполеон ищет нашей гибели, и ожидать доброго от него есть пустая мечта. Единственно продолжением войны можно уповать с помощью Божией перебороть его». Тогда же писал Государь к Наследному Шведскому Принцу: «Будьте уверены, что, когда началась война, Мое твердое намерение протянуть ее на многие годы, хотя бы пришлось Мне сражаться на берегах Волги».
Следственно, Император полагал, что средство восторжествовать над Наполеоном состояло не в преждевременных кровавых встречах с ним, но в выигрыше времени. Огромность сил Наполеона не позволяла надеяться на скорую победу с нашими армиями, которые уступали неприятелю в числе и были разобщены на великом пространстве, без надежды на близкое соединение, а потому нужно было продлить войну, для приуготовления новых войск. Немедленно приступили к умножению их. Вследствие того, в лагере при Дриссе сделаны следующие распоряжения: 1) Обнародован, 1 Июля, Манифест о собрании в губерниях Витебской, Могилевской, Волынской, Подольской, Лифляндской и Эстляндской с 500 душ по 5 человек. 2) К двум дивизиям, которые Князь Лобанов-Ростовский формировал во Владимире, назначено прибавить еще 6 новых полков, из запасных рекрут депо 2-й линии. Затем все бывшие в тех депо запасные рекруты распределены в новые полки, образование коих поручено Генерал-Лейтенанту Клейнмихелю. Сборным местом для них назначены Москва и ее окрестности, куда рекруты должны были следовать на подводах. 3) В Смоленске положено собрать наблюдательный корпус из 17 четвертых или рекрутских батальонов. 4) Дунайской армии решено отложить поход к Адриатическому морю и, по получении из Константинополя ратификаций мира, обратиться в Волынскую губернию на соединение с Тормасовым, которому предписано действовать наступательно. 5) Киевскому Военному Губернатору Милорадовичу повелено прибыть в Калугу и формировать там из рекрутских депо 1-й линии корпус в 55 батальонов, 34 эскадрона, 18 рот пешей и 5 рот конной артиллерии, окончательно вооружить сии войска, разделить их на бригады и дивизии, приискать себе надежных помощников из отставных генералов и офицеров и быть готовым по первому требованию идти к Вязьме или Можайску. В Высочайшем рескрипте, данном Милорадовичу, сказано: «Ваши резервы должны будут служить основанием для образования общего большого воинского ополчения, которое Мы признали нужным произвести в Государстве». Так впервые выразилась мысль Императора о народном Ополчении. Столь великое преднамерение зародилось в душе Его после возвращения Балашева с отказом Наполеона выйти из России. На другой день после прибытия в Дриссу, 27 Июня, Император писал Барклаю-де-Толли: «Я решился издать Манифест, чтобы при дальнейшем вторжении неприятелей воззвать народ к истреблению их всеми возможными средствами, и почитать это таким делом, которое предписывает сама Вера. Надеюсь, что мы окажем столько же твердости, как и Испанцы». Император велел изготовить Манифест о воззвании всех Своих подданных к обороне Отечества. Ополчению Европы хотел Александр противопоставить вооружение целой России. Но доколе оно не было приготовлено, доколе войска неприятельские находились еще в полной крепости, в превосходнейшем числе, не изнурились продолжительными маршами, не расстроились в своем составе сражениями, усталостью, болезнями, до тех пор вероятие успехов было на стороне Наполеона. Занятие им Петербурга также не казалось невозможным, и потому Государь велел Графу Салтыкову принять заблаговременно меры, чтобы вывезти из Петербурга святыню Александро-Невской Лавры, Совет, Синод, Сенат, Министерские Департаменты, самые важные архивы, Кадетские Корпуса и другие учебные заведения, Банки, Монетный Двор, драгоценные картины и резные камни из Эрмитажа, лучшие статуи из Таврического дворца, одежды прежних Монархов, Сестрорецкий завод, трофеи, статую Суворова, монументы Петра Великого.
