22 глава
Совпадения или?
Порог университета он перепрыгнул летящей, уверенной походкой. В своей неотразимости Герман ни минуты не сомневался. Теперь на его плечах сидели вещички непростые, такого джентльмена хочешь не хочешь, а всерьез принимать будешь.
— Герман Петрович, вы ли это? — воскликнула аспирантка Олечка.
Девушка не могла скрыть своего восторга и не отводила от преподавателя зачарованного взгляда.
— Я, Оля, я, — самодовольно ответил Герман, — сегодня семинар у второй группы ты ведешь?
Оля кивнула в ответ.
— Замечательно, — проговорил Герман, крутясь у зеркала в тесном методкабинете и поправляя лацканы пиджака, который и так сидел отлично.
— Так… это… Герман Петрович, вас же вроде как отстранили, — замялась Оля, отойдя от удивления.
— И что? — Герман поднял брови и посмотрел на аспирантку так серьезно, как только мог. — Мне надо поговорить с одним студентом.
— Ой, Герман Петрович, боюсь, это очень не понравится Степану Федоровичу, — пропищала Олечка с жалобным выражением лица.
— Посмотрите, что я вышила на выходных! — залетела в кабинет Зинаида Ивановна. — О! Герман Петрович? Здрасьте-здрасьте! Как ваши дела?
— Прекрасно! — отчеканил Герман.
— Вот и замечательно, — подхватила Зинаида Ивановна, — я вообще считаю, что вам давно пора было.
— Что пора? — не понял Герман.
— Увольняться отсюда к чертовой бабушке! Наконец-то работу нашли нормальную, вон и прибарахлились. — Зинаида Ивановна с любопытством рассматривала новый наряд коллеги. — Хоть заживете теперь как человек.
Герман нахмурился, но отвечать не стал. Не хватало еще вступать в спор с пожилой дамой. Он совсем не для этого сюда явился.
Зинаида Ивановна тем временем вытащила из пакета натянутое на рамку и запрятанное под стекло полотно с вышивкой.
— Вона че, полюбуйтесь. Правда, красотень? — И с довольным видом стала примерять свою работу на стену, подыскивая местечко получше. — Где будет всем видать? Тут? Ну как?
Герман присмотрелся и обомлел. Столько совпадений уже наводило на мысль… Но мысль эта никак не могла оформиться во что-то удобоваримое и определенное.
— Что это? — спросил он.
Зинаида Ивановна искренне обрадовалась проявленному интересу к своей вышивке.
— Это скарабей, символ такой — е-ги-пет-ский. — Последнее слово она чуть ли не по слогам произнесла, делая на нем особое ударение.
— Да-да, скарабей, это я знаю, видел, — забормотал Герман, — а что за символ, что он означает?
— Ой, да много чего, — махнула рукой методистка в предвкушении интересной беседы, — такие амулетики из Египта сейчас все везут, с этими скарабеями. Кто на удачу, кто для денег.
— Как это — для денег? — не понял Герман.
— Ну говорят, что он успех в работе приносит, денежное благополучие.
— Ага, — с воодушевлением вставила Олечка, — я еще слышала, что скарабей был символом ученика и его пути к мудрости. Как раз для нашего университета, Зинаида Ивановна. И так красиво получилось.
Зинаида Ивановна осталась довольна произведенным впечатлением. Она уже отыскала гвоздик и вскарабкивалась на стул, чтобы забить его незамедлительно в стену.
Герман же недоумевал — столько разных значений у одного символа. И почему он преследует его? Да разве можно слушать бредни пожилой женщины, которая верит во все приметы и каждому слуху? И все-таки…
«Надо бы прогуляться до нашего историка, — решил Герман, — но потом. Сейчас есть дела поважнее».
Только Герман направился к выходу, чтобы успеть до начала ленты переговорить с Иркой Кастинцевой, как в методкабинет заглянул Проскуров. Уткнувшись взглядом в парадную фигуру Германа, он помрачнел.
— Герман Петрович? Какими судьбами и чем обязаны? — сердитым тоном, с видом нахохлившегося гусака протарабанил он.
— Здравствуйте, Степан Федорович, — спокойно ответил Герман, — остались кое-какие дела.
— Слушаю вас. Что за дела?
— Не к вам.
Искры негодования вспыхнули в маленьких глазенках завкафедрой. Он выпрямился, выпятил вперед живот и с гордо поднятой головой заявил:
— Хочу напомнить вам, что вы отстранены от работы. И было бы хорошо, если бы вы понимали всю щекотливость ситуации. Надеюсь, вы не вздумаете подойти к студентам?
— Вздумаю, — спокойно ответил Герман, — разве мне это запрещали? Никаких предписаний мне не выписывали.
Олечка, стоящая за спиной у Германа, замерла от страха. Еле дыша наблюдала за ходом беседы, которая с каждой минутой становилась все напряженнее. Сжав ладонь в кулак, она поднесла ее к лицу, только прикусить не успела.
— Герман Петрович, в ваших интересах таких глупостей не совершать, иначе я буду вынужден, — голос завкафедрой перешел на писк, — сообщить куда положено!
— Степан, к чему этот концерт? — не выдержал Герман. — Ты же прекрасно знаешь, ничем я не опасен.
— Я попросил бы! — Проскуров сделал глубокий вдох, потом выдохнул и уже более спокойно продолжил: — Я понимаю, тебе нелегко. Да еще эти неприятности с женой, которые, кстати, все усложняют, да-да, усложняют.
— Да это-то тут при чем?
— Ну как же? Студент повесился, а жена в психушку попала, — выпалил завкафедрой, — думаешь, ни при чем? А я вот считаю, что, как только родители или журналюги узнают, нас на кусочки порвут. — Проскуров рукавом пиджака одним махом протер потный лоб и голосом на тон выше протянул: — Мы тебе сочувствуем, нда… Но все-таки лучше бы ты написал по собственному и не появлялся здесь. Так считаю не только я.
От упоминания жены Герман вспыхнул. «Откуда они могут знать?! — негодовал он внутри. — Да какое ему дело? Приплел сюда еще и Марину. Мерзавец!»
— Не собираюсь я увольняться, — возразил Герман, — не буду писать по собственному, и нечего мне навязывать!
Завкафедрой покачал головой и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.
— Герман Петрович, — робко протянула Олечка, — мне пора уже на семинар. Время…
«Не успел», — пронеслось в мыслях у Германа.
А Олечка мялась и пыталась что-то сказать. Было видно, как она мучительно подбирает слова, не решаясь просто попрощаться и уйти.
— Оля, — вдруг обратился к ней Герман, — видимо, мне пока и правда со студентами лучше не разговаривать. А то понапридумывали тут бог знает что…
Олечка радостно закивала.
— Можете выполнить одну просьбу? — продолжил Герман.
— Конечно!
— Узнайте, пожалуйста, телефон Иры Кастинцевой. — Герман перешел на шепот, дабы не привлекать внимание погруженной в свои дела Зинаиды Ивановны. Хотя женщина была глуховатой, но все-таки не стоило искушать судьбу.
