У входа их встретил услужливый швейцар и проводил внутрь. На второй этаж они поднимались в старинном лифте — таких Герман в жизни не видел. Официант задвинул резные кованые шторки, закрыл внешнюю дверь со стеклянным окошком, и механизм заработал.
Приглушенный свет, маленькая будка, низкий потолок, только три кнопки, которые с необычайной силой нужно вжимать внутрь и которые с таким же необычайным шумом отжимаются на нужном этаже. От плавного, медленного хода лифта замирает дыхание — доедет или не доедет?
На втором этаже их уже ожидал официант. Как только он открыл внешнюю дверцу и раздвинул резные шторки, Герман со Светланой встретились с мужчиной, лицо которого показалось невероятно знакомым. Светлана, будучи не в силах скрыть удивление, уставилась на несчастного, который уже хотел нырнуть в лифт.
— О! Здравствуйте! — с придыханием выговорила она, так и не сдвинувшись с места.
Герман тоже почему-то кивнул, хотя никак не мог вспомнить, где же они встречались. Мужчина довольно высокого роста, Герман это отметил сразу, горделиво встряхивая пышной шевелюрой примелькавшимся движением, кивнул в ответ. И терпеливо ждал, когда же его пропустят в заветный лифт. Официант деликатно, с вежливой улыбкой на лице предложил Светлане, которая перегородила вход в кабину, пройти к столику.
Они разместились на балкончике так, что их взору открывался зал первого этажа.
— Надо же, Галкин! — защебетала с восторгом Светлана. — Максим Галкин, умереть — не встать!
«А ведь и точно, — теперь Герман вспомнил, где видел этого знакомого мужчину, — это ж его неуемные шутки слетали с экрана надоевшего телевизора». Но, как ни странно, в жизни Галкин показался ему совсем не смешным, а наоборот, строгим и даже каким-то величавым.
— Сам Галкин, — не унималась Светлана, — я же говорила, кого здесь только не встретишь!
Герман вспомнил, как сильно хотела Марина поехать в Москву, увидеть того же Галкина, посмотреть на Красную площадь. И вот он здесь, только смотрит не в глубь морской синевы Марининых глаз, а в карие миндалевидные глаза Светланы. Ему вдруг показалось, что они — словно холодные камешки, застывшие смоляные слезинки на улыбающемся лице. Словно мертвые, неживые… Удивительно, как могли сохранять они такую стеклянную неприступность, когда их хозяйка радуется жизни?
Герман отогнал от себя мысли о Марине. Погрузился в меню, тем более что выбирать было из чего.
— Обязательно попробуйте фирменный десерт «Пушкин», — посоветовала Светлана, — больше вы такой нигде не найдете.
Герман не сомневался. Как не сомневался в том, что больше он нигде не окунется в обстановку царской России. Тут он словно перенесся на машине времени в девятнадцатый век. И совсем бы не удивился, если узнал, что мебель здесь еще помнит царя, а может, и не одного. Интерьер совсем не выглядел новоделом или стилизацией. От деревянных кресел, столов с изящно изогнутыми ножками, старинных буфетов веяло историей. Эта мебель дышала, смотрела, жила… И она хранила столько секретов, столько помнила лиц. Даже уборная была оформлена полностью в духе былой эпохи. Золоченый бачок со сливной цепочкой Герману особо приглянулись.
Он даже воспрял духом — вся суета, бешеный ритм деловой Москвы остались там, за тяжелыми дверями. А здесь все было неспешно, размеренно и благородно. И тело тоже пропитывалось вальяжностью, заражалось медлительностью. В каждом движении — уйма чувств и смысла.
— Он согласился на аванс в тридцать процентов, — тараторила воодушевленно Светлана, — вы хоть представляете, сколько нам скоро свалится деньжат на голову?
Герман пожал плечами. Он понятия не имел, как выражаются эти проценты в абсолютном значении.
— Это несколько миллионов, Герман Петрович, — протянула не без удовольствия Светлана.
— Миллионов? — переспросил Герман. Он даже и не представлял, что сумма может измеряться в таких категориях. — Сколько же стоит весь проект?
— Окончательная стоимость всех работ будет уточнена дополнительным соглашением. Но пока ориентировочно проект оценен в один миллион долларов. А с курсом сейчас сами знаете что…
— Долларов? — Герман не поверил своим ушам.
Светлана кивнула.
— Н-но… Вы думаете, наша маленькая конторка потянет такой проект? — внутри у Германа все сжалось.
— Ну, Герман Петрович, что за вопросы? — Светлана снисходительно улыбнулась. — На эти деньги мы можем нанять кого угодно, привлечь любых специалистов. У нас немало толковых людей. Если надо, будем искать спецов и здесь, в Москве. Но, думаю, не так страшен черт, как его малюют. Давайте лучше выпьем за наш успех!
После нескольких глотков терпкого вина согревающее тепло растеклось по телу, разум затуманился. И где-то в глубине затеплился огонек, разжигаемый из искорки азарта. «А что? Действительно за такие деньги можно сделать все, что угодно, — подумалось Герману. — Наймем людей, не самим же». В голове складывались цифры с цепочкой нулей. И становилось еще теплее, жарче…
Опьяневший то ли от вина, то ли от сулящих свалиться в скором времени на голову сумм, Герман завалился в свой номер. Кое-как скинул с себя одежду, смахнул ботинки. Шатаясь, добрался до ванной и залез в душ.
Под звуки падающей и шипящей воды Герман повторял одни и те же слова: «Один миллион долларов! Долларов!» — и не мог поверить.
В темноте номера раздался едва уловимый щелчок. Дверь приоткрылась, и луч ворвавшегося из фойе света прочертил полоску на ковровом покрытии. В небольшую щель протиснулась темная фигура, осторожно прикрыла дверь и замерла на пороге. Убедившись, что хозяин не слышит, фигура шагнула в глубь комнаты.
28 глава
Ужин при свечах
Сергей ковырял вилкой уже остывший кусок бифштекса и размышлял, с какими новостями ждать обратно из Москвы начальство. Светлана была настроена очень решительно, а вот Герман Петрович перед отъездом показался немного растерянным. Начнется ли финансирование, как это предполагал первоначальный график платежей? Сергей с нетерпением ждал, когда дело сдвинется с мертвой точки и уже станут ясны масштабы. Он надеялся попросить аванс. И, может быть, этого хватит, чтобы отправить мать в Израиль — на первые процедуры и обследование. Он знал, что проект многомиллионный.
«Интересно, кого отправят в Москву? И сколько людей разрешат мне нанять? Если работать плотно, то можно сэкономить на рабочей силе. Чего уж, я могу и ночами посидеть, не страшно. Надо выгадать хоть немного. Поговорю со Светланой Георгиевной, объясню ей все, должна понять. Все-таки женщина…»
— Сережа! Сережа! Ты что, не слушаешь меня? — прервал его мысли Люськин голос.
Сергей поднял глаза на свою спутницу. Люська небрежно закинула белокурую прядь за плечо, поправила массивное украшение на шее и с ноткой обиды в голосе продолжила:
— Я тебе говорю-говорю, а ты и не слушаешь. У тебя уже и мясо остыло. Где ты витаешь?
