– Вы все обдумали, сэр? – поинтересовался Геркаймер.
Саттон помотал головой, покрутил чашку на блюдце.
– Да нет… Не то, чтобы я успел многое обдумать. Я хочу сказать, что не сидел, не ломал голову над всем, что он там мне наговорил, если ты это имеешь в виду. Может, он от меня чего-нибудь и добился бы, будь я просто человеком. А я, честно говоря, и сам не знаю, много ли во мне осталось человеческого.
– А что тебе вообще известно обо всем этом, Эш? – мягко спросила Ева.
Саттон потер пальцами подбородок.
– Ну вроде бы, довольно много… Я знаю, что идет война во времени, и почему она идет. Кроме того, я кое-что узнал о себе. У меня – два тела и два разума. Я знаю о некоторых своих исключительных способностях, и я почти уверен, что это еще не все, что кое-что у меня есть в запасе. Я как бы все время учусь. И каждый новый навык дается с трудом…
– Мы не могли рассказать тебе всего, – сказала Ева. – Все было бы слишком просто, если бы мы сразу все рассказали. Да ты бы просто не поверил. И потом… когда имеешь дело со временем, вмешательство должно быть минимальным. А еще… Помнишь, Эш, я пыталась тебя предупредить? Если это было похоже на предупреждение…
Саттон кивнул.
– Да. Помню. После того, как я застрелил Бентона в заведении Зага. Ты тогда сказала, что наблюдаешь за мной уже двадцать лет.
– А еще, вспомни, я была маленькой девочкой в измятом фартучке. Ну, когда ты рыбу ловил. Помнишь?
Саттон изумленно взглянул на Еву.
– Так ты знала об этом? Я-то думал, это просто фрагмент из заказного сна…
– Это указание, – пояснил Геркаймер. – Чтобы вы поняли, что она – друг. Как будто вы ее давно знаете. Чтобы поверили, что она – друг.
– Но это же было во сне!
– Это был сон, подаренный Загом, – сказал Геркаймер. – А Заг – наш товарищ. Его раса тоже выиграет много, если человечество не станет единоличным владельцем Судьбы.
– Тревор чересчур самоуверен и даже не пытается это скрыть. У меня до сих пор стоит в ушах его презрительный голос: «Идите на все четыре стороны, и можете биться головой о стену, сколько влезет!»
– Он просто видит в тебе обычного человека, – предположила Ева.
Саттон покачал головой.
– Не думаю. Скорее, у него есть какая-то козырная карта, какой-то план действий, о котором мы не подозреваем.
– Что-то тут не то, сэр, – тихо проговорил Геркаймер. – На самом деле война ведется не так уж активно с нашей стороны. Если бы мы стремились к победе, нас бы давно уже раздавили.
– Если бы мы стремились к победе?.. Что-то я не понял…
– Дело в том, что нам не нужна победа, сэр, – объяснил Геркаймер. – Мы осуществляем только сдерживающие действия. Мешаем Ревизионистам портить вашу книгу, хотим, чтобы она осталась такой, какой вы ее написали… то есть, напишете.
Саттон понимающе кивнул.
– Понятно. Но вот Тревору-то нужна только победа. Ему нужно во что бы то ни стало изменить первоначальный вариант. Либо я должен, по его словам, вообще не писать того, что задумал, либо должен перекроить все таким образом, чтобы андроиды поверили каждому слову.
– Вы правы, сэр, – согласился Геркаймер. – Для него победа означает только одно: завладеть идеей Судьбы и наделить особой, исключительной Судьбой человека, и только человека!
– Именно это ему и нужно, – добавила Ева. – Не сама идея Судьбы (потому что ни один человек не поверит в нее так, как поверит андроид), ему нужно, чтобы люди уверились в своей исключительности до такой степени, что не успокоились бы, пока не завоевали всю Вселенную.
– До тех пор, пока мы в силах противостоять Тревору, – подчеркнул Геркаймер, – мы можем считать, что победа за нами. Но равновесие так зыбко, что малейшая оплошность с той или другой стороны… Нам необходимо новое оружие. Только это может принести настоящую победу.
– У меня есть такое оружие, – тихо, но твердо сказал Саттон. – Но я не представляю себе как его можно использовать… – Ева и Геркаймер вопросительно молчали, и Саттон продолжал: – Увы, в единственном экземпляре. Нельзя же выиграть войну с одной винтовкой?!
…За углом послышался быстрый топот ног. Все обернулись: к ним бежал андроид. Одежда его была покрыта пылью, лицо раскраснелось от бега. Он остановился и, тяжело дыша, оперся о край стола.
– Они пытались задержать меня, – задыхаясь, выговорил он. – Дом окружен!
– Эндрю, ты идиот! – рявкнул Геркаймер. – Зачем тебе понадобилось бежать? Они же догадаются!!
– Они узнали про Колыбель, – выдохнул Эндрю.
Геркаймер вскочил, опрокинул стул. Лицо его исказила гневная гримаса. Он побледнел так, что татуировка на лбу выступила четче, чем обычно.
– Они узнали, где?..
Эндрю замотал головой.
– Нет, нет – они не знают. Они знают, что она есть. Узнали только это. У нас еще есть время.
– Нам придется отозвать с заданий все корабли! Вызвать всех сотрудников из кризисных точек!
– Нельзя! – крикнула Ева. – Они ведь именно этого и добиваются. Это единственное, что их сдерживает!
– У нас нет выбора, – отчаянно выговорил Геркаймер. – Нет! Если они разрушат Колыбель…
– Геркаймер, – срывающимся шепотом проговорила Ева. – Метка!!!
Эндрю дико взглянул на нее, сделал шаг назад. Рука Геркаймера скользнула в карман. Эндрю опрометью бросился к ограде.
Нож в руке Геркаймера сверкнул на солнце. Резкий бросок – нож устремился вслед убегающему андроиду. Тот упал лицом на землю, не добежав двух метров до забора. Нож по рукоятку вошел ему в шею.
47
– Вам никогда не приходило в голову, сэр, – спросил Геркаймер, – какую роль иногда могут сыграть самые незначительные с виду мелочи? – Он дотронулся носком ботинка до безжизненного тела. – Отлично… Просто отлично у него все получилось. Только метку забыл замазать, а так сработано было просто превосходно. Знаете, так делают многие андроиды, но это мало помогает. Проходит немного времени, и метка начинает просвечивать.
– А для вас что означает эта косметика?
– Для нас это вроде пароля. Наши агенты, когда приходят с сообщениями, замазывают метку жидкой пудрой.
– Это так просто, – сказала Ева, – что никому и в голову не приходит, что мы этим пользуемся.
Саттон кивнул.
– Значит, это был человек Тревора?..
Геркаймер кивнул в ответ.
– Послали, чтобы выкурить нас отсюда. Думали, мы бросимся спасать Колыбель!
– А эта Колыбель…
– Но это означает, – прервала Саттона Ева, – что Тревор знает про Колыбель и теперь не успокоится, пока не найдет ее! А тогда…
