Но он эту мысль оборвал. Даже, пожалуй, перекрестился бы, если бы не состоял членом ВКП (б). Вон, покойный старший майор Рудаков что-то говорил, говорил про этого Невидимку — и где он сейчас, тот Рудаков?
Что за Невидимка такой (прости господи)? Все знает, ко всему имеет доступ, даже к внутреннему телефону…
Вдруг шелохнулась странная мысль: «А вдруг сейчас Невидимка возьмет да и позвонит?..»
И в этот самый миг раздался звонок внутреннего телефона…
* * *
По внутреннему телефону.
— Да! Майор Коловратов!.. Слушаю!
— (Сквозь какой-то треск.) Приветствую, майор Коловратов. Обустроились уже на новом месте?
— («Отчего сердце-то так зашлось?..») Не лучше ли вам сперва представиться?
— А то вы еще не догадались, Коловратов? Что же тогда волнуетесь так? Сердчишко-то вон как стучит — аж через трубку слышно.
— («Да неуж?.. Врет! Не может быть, чтобы вправду через трубку слышал!.. Хотя черт его разберет!..») Товарищ… товарищ Невидимка… я так понимаю?
— Очень даже правильно понимаете, майор. Тут один ваш предшественничек, царствие ему небесное, все жаловался, что связь с ним не держу. Ну вот вам пожалуйста связь; дальше что?
— (Сунув таблетку валидола под язык.) Гм… А будете отчитываться о проделанной работе?
— Знакомая музыка! Вот вашего предшественника покойного, старшего майора Рудакова, тоже, помню, отчеты сильно волновали. Теперь сам, наверно, отчитывается. На самом-самом верху!.. Да не сосите вы так усиленно свой валидол, майор Коловратов.
— («Черт!») В таком случае, по какому поводу звонить изволите? («Правильно: лучше-ка вот так вот, повежливее с ним».)
— А затем «изволю», что дело у меня к вам. Слушайте хорошенько, майор, и запоминайте. Инженера этого с Первой Мещанской не трогать и в докладных о нем ничего не писать, поняли?.. Что-то не слышу ответа.
— («Судя по голосу, совсем ведь молод, сукин сын, а замашки!..») Да понял я, понял…
— А теперь не слышу энтузиазма в голосе. Смотрите у меня там…
— Вас понял, товарищ Невидимка!
— Вот, другой разговор. Надеюсь, не обманете, а то — глядите у меня… В общем, до скорого…
Короткие гудки отбоя.
«До чего до скорого? — подумал Коловратов. — До скорого звонка или до скорого свидания?» После этого разговора ему ни первого, ни второго не хотелось до ужаса. Причем второго, свидания то есть, — как-то особенно не хотелось.
Хотелось лишь вот чего: ругаться матом. Что он и проделал вслух. Но обычного в таких случаях облегчения не испытал. И колотье в сердце не унялось. «К врачу сегодня пойти, что ли? — подумал он. — Вон, и валидол уже не помогает. Да, с сердцем надо что-то решать…»
Но прежде надо было решать, как быть с указанием этого чертова Невидимки. Неужели вот так вот безоговорочно все выполнять, как рядовому по команде ефрейтора?..
Как-то не хотелось…
И в конце концов майор Коловратов решил, что не станет пока отзывать двух этих сержантов, Ухова и Сундукова. Ничего страшного не произойдет, если до нынешнего вечера отдежурят у дома этого «инженера», ну а завтра он просто не станет их туда посылать. Забыл якобы… И после принятого решения сердце сразу успокоилось слегка.
Лишь вечером, когда Ухов и Сундуков не явились с докладом, как им было велено, к восьми часам, в сердце у майора Коловратова опять поселилось беспокойство.
Да какое!..
* * *
В дозоре.
— …Вот что я тебе, Ухов, скажу — где-нибудь в Италии куда как проще работать, не говоря уж о Бразилии.
— Смотря по чему судить… («А для рапорта отметим так: проявление низкопоклонства».)
— Во-первых, там тепло, а тут по вечерам… Это несмотря на май месяц. Гляди, что делается!
— Да, денек! Того и гляди снег повалит, а я, дурак, даже шапку не надел…
— А во-вторых, там у них кафешки на каждом углу, я в кино видел. Сиди себе в какой-нибудь такой кафешке, беседуй, между делом веди наблюдение, а при этом кофеек попивай себе. Или чего покрепче, если душа пожелает. Никто на тебя и внимания не обратит. Согласись, не служба — одно удовольствие! А тут, понимаешь, расхаживай взад-вперед, чтоб на одном месте не примелькаться, да зубами от холода постукивай!.. Это который уже час мы эдак с тобой?
— С семи ура. А уже у нас… Мама родная, половина одиннадцатого вечера уже! Пятнадцать часов! И сколько нам еще здесь топтаться?
— Ясно сколько: пока не отзовут.
— Если по совести, то майору следовало бы дозор на две смены разбить.
— (Строго.) Начальству видней! Приказы не обсуждаются! Лучше думай, что с тобой докладывать станем.
— Да всех делов: «объект» снова выезжал куда-то на такси. Богатый, гад! В общем, не густо.
— Наше дело доложить, а уж майор пускай сам разбирается, на то у него ромбы в петлицах… Ладно, что еще было?
— Ну, этот еще, здоровенный, с ковром на плече, входил-выходил.
— Ну и какая тут связь с «объектом»?
— Ты ж сам приметил ковер…
— Мало ли что! Ты своей головой думай. Ковер!.. Какая связь с «объектом», спрашиваю!
— Да черт его… Может, и никакой.
— М-да, не густо. Ради такой чепухи мерзни тут с утра до ночи!.. Вот шестому подотделу — это я понимаю расследование предстоит!
— А что там?
— А то! Я нынче, когда в столовую отлучился, позвонил сводку по городу узнать.
— Ну?
— Гну!.. Представляешь, нынче возле гостиницы «Будапешт» одну венгерскую гражданку подстрелили, из какой-то там делегации по куроводству. А как труп в морге стали осматривать, так оказалось, что вовсе это не куроводка, а очень даже куровод, со всеми положенными о-го-го какими причиндалами.
— Маскировался?
— Не-е, тут, думаю, другое. Слыхал про такое буржуазное явление — гомосексуализм?
— Это по-нашему — когда мужики?..
— Во-во, то самое. Но дело, согласись, интересное… А ты тут топчись, жди неизвестно чего…
— Вот и сам ты, Сундуков, приказы обсуждаешь, а еще меня за это все время коришь.
— («Ах ты собака!») И не обсуждаю вовсе! Когда это я обсуждал?..
— Погоди-ка! Вон, это не нам ли рукой из той машины машут?.. Да точно же, нам!..
— Неужто смену все-таки прислать догадались?..
— Пошли!.. (Подойдя к машине.) Нас зовете? Что-то я вас не знаю…
— Да, да, ну-ка сперва покажите ваши документики…
