— Тоже рад видеть вас, — кивнул ему Юрий. И неожиданно решился спросить: — Зачем вам это, Вонмиглас?
— Что? — не понял тот.
— Ну, служба эта. Я имею в виду — вот здесь.
— Таково задание, — сухо ответил тот. Потом, вдруг помягчев, добавил очень по-человечески: — Да и привык я тут, как-то оно тут даже поспокойнее, чем там. И пенсия двойная никому еще не мешала.
Значит, служба там, наверху, была, по его мнению, еще грязней, чем здесь, у этих упырей-монархов. Видимо, тамошние упыри все же покруче.
Впрочем, сейчас было не до него. Юрий, напрягшись, силился понять, в чем состоит суть спора между Катей и монархами. Наконец общий смысл понемногу стал до него доходить.
Поля сейчас находилась где-то в другом месте, монархи обещали, что подвезут ее тотчас, едва только увидят камешки. Катя же заверяла их, что камни тоже должны поднести — но не раньше того, как она увидит Полину.
Вот почему не стреляла: пока здесь не будет Полины, этого, конечно, нельзя было делать.
— Но вы же, надеюсь, не думаете, что мы станем вас обманывать! — воскликнул император, на что Катя ответила вполне по-базарному:
— Не держите нас тут за фраеров! — чем вызвала явное уважение к своей персоне со стороны стоявших возле трона «сенаторов».
— Но кто же принесет камни? Кто еще знает сюда дорогу? — спросил ее король.
Ответ Кати был прост, как московский рынок:
— Кому надо, тот и знает, — пожала она плечами, заставив монархов переглянуться.
Тут вдруг по рядам гвардии карликов пробежал какой-то ропот, затем один из них крикнул:
— Поймали! Лазутчика поймали!
Другие гвардейцы вволокли в зал какого-то мальчишку, связанного по рукам и ногам. И вдруг Юрий понял: да это же Викентий-младший, тот самый палачонок Викентий, который уже столько раз переигрывал его. Как он сюда проник? И попался так глупо!
— А камни при нем были? — спросил король.
— Были! Вот они! — ответил карлик и показал оба мешочка. — Но вот что было еще! — с этими словами он показал всем здоровенный маузер.
«Мальчишка! Дурак!» — про себя обругал Юрий Викентия. Да, глупость была неслыханная — принести сюда камни. Теперь Полю могут не вернуть или потребуют за нее еще что-нибудь. Эти монархи — обычные уголовники, а у уголовников только так и бывает.
Впрочем, что-то тут явно не складывалось. Не мог этот мальчишка так изощренно преследовать их с Катей и ни разу не проколоться, было видно, что не те у него мозги.
— Что ж, за камешки тебе, конечно, наше мерси, — ухмыльнулся император. — Ну-ка, подай сюда, — обратился он к гвардейцу.
Мешочки так же, как «полтора кила капустки», прошли по рукам, пока не очутились у трона.
Монархи несколько минут наслаждались, с благоговением перебирая камни руками. Затем император обратился к Викентию:
— Камушки ты принес, вроде даже ни одного не прикарманил, это ты, мальчик, молодец. Но в то же время ты и нехороший мальчик! Зачем ты заявился сюда с оружием? Признайся, хотел нас убить?.. Кстати, — обратился к страже, — как он сумел сюда пробраться?
— Мы его в кузове лимузина нашли, — выступил вперед один из стражников. — Должно быть, запрыгнул в кузов на ходу.
— Все эти багажники!.. — капризно надулся король. — Я когда еще хотел сменить лимузин! Почему мы, наши величества, должны ездить в этом драндулете?
— Так ведь традиция, — боязливо произнес один из «сенаторов».
— Удавить вас всех за такие традиции! — так же капризно отозвался король. — Традиция у них!.. Не традиция, а срамота! Вон к чему чуть не привело.
«Сенаторы» потупились.
Но этот мальчишка был действительно в чем-то молодец.
— Я вам камни принес, — сказал он недрогнувшим голосом, — теперь отдавайте девчонку.
С минуту монархи переговаривались между собой на каком-то мертвом языке, затем император с издевательской улыбкой произнес:
— Да, камни ты принес, и условие должно быть выполнено. То есть должно было бы! Если бы не эта твоя пистолетина. Но теперь ты, милок, сильно проштрафился, и в виде штрафа с тебя — еще пара таких же мешочков, тогда и забирай на здоровье свою девчонку, нам она не очень-то и нужна.
— Ынышик набузук! На фиг не нужна! — подтвердил король.
— Суки! Волчары поганые! — крикнул мальчишка, как какая-нибудь сухаревская шпана. — Отдайте девчонку! Был же договор!
— А насчет этого… — король потряс в воздухе маузером, — насчет этого у нас тоже был договор?
Крыть парню было решительно нечем.
Юрию уже стало ясно, что Полину они теперь ни за что не отдадут, да и их жизнь, и его, и Кати, и этого мальчишки, теперь не стоит ломаного гроша, а потому надо было немедленно стрелять, лишь тогда события могут обернуться по-другому.
— Кроме того, — ухмыльнулся король, — ты еще и осмелился на оскорбительные по отношению к нам слова, так что…
Монархи опять стали переговариваться на своей тарабарщине.
— Нет, нет, — подытожил император, — мы сейчас говорили не о девчонке, с ней все ясно. Ты ее не получишь, да она тебе и не нужна: зачем покойнику какая-то девчонка? Ведь ты уже понял, что твоей жизни, да и их жизням тоже (он кивнул на Катю и Юрия как на малосущественные предметы) подошел конец. Мы лишь обсуждали, каким он будет, этот конец. И пришли к выводу, что в назидание другим конец этот будет страшным…
Краем глаза Юрий увидел, что Катя опустила руку в карман, где у нее лежала авторучка. Он тоже изготовился выхватить свое оружие. Теперь он ждал лишь сигнала. Перед выстрелом Катя должна была подать сигнал.
— Да, да, страшным, — продолжал император. — Даже говорить неприятно, какой она будет, твоя смерть! Потому что никому, никогда и в голову не должно прийти…
«Сенаторы» согласно закивали головами.
— Не боюсь я вас, сучары! — перебил его Викентий. — Все равно вас всех когда-нибудь…
Ну, Катя! Ну же! Подай сигнал! Скажи!..
И она сказала…
— Разговор, милостивые государи, подошел к концу…
Это и был тот самый условный знак!..
Но почему, почему она не стреляет?! И голос у нее какой-то не такой…
Ладно, он, Юрий, выстрелит первым. Прямо в глаз этот ненавистный, ухмыляющийся из пуза!..
Однако — что это? Почему рука словно вата, почему не слушается?.. И почему Катя медленно оседает на пол? И почему все заволакивает какой-то дымкой?..
Падая, Юрий сквозь муть в глазах видел, как летят со своих тронов прямо в бассейн король с императором, как сыплются туда же вслед за ними «сенаторы». И наяды больше не плескались в бассейне — их там уже не было, должно быть, все пошли ко дну.
