Кто же тогда спас Конева? Да никто. Потому что никто его и не собирался арестовывать. Потому что стало очевидным: промедли ещё немного, и козлами отпущения станут и сами судьи…
Вот и вся интрига. Не будь впоследствии 1957 года и злополучного пленума ЦК КПСС, Жуков рассказал бы в своих мемуарах о крушении под Вязьмой Западного и Резервного фронтов и своём назначении на должность комфронта совершенно иную историю.
Адъютант Конева Саломахин после войны рассказывал о том, что видел, слышал и что отложилось в памяти о том дне.
Иногда, как вспоминает Саломахин, Конев его звал и он входил в помещение штаба. Запомнил сосредоточенного и мрачного Молотова, который постоянно просил связать его со Сталиным. Ворошилов, напротив, чувствовал себя свободно. Часто выходил во двор, набросив на плечи шинель, разговаривал с командирами, прибывавшими с позиций, с охраной. Увидев Саломахина, подошёл к нему, потрепал по щеке и шутливо сказал:
— Ну что, молоденький, бегим?
Тот ничего не ответил. Молча смотрел на маршала. Он тяжело переживал случившееся.
Когда прибыл генерал Рокоссовский, Ворошилов набросился на него:
— Почему ты здесь? Где твои войска? Тебя правильно тогда посадили! Отвечай!
Рокоссовский спокойно достал из полевой командирской сумки листок с приказом Конева о передаче войск и выдвижении полевого управления армии в район Вязьмы… «Не будь его, — пишет о том приказе историк Борис Соколов, — Константин Константинович, скорее всего, погиб бы в окружении или попал в плен. Не было бы будущей славы, не было бы Парада Победы, которым он командовал, не быть бы ему Маршалом Польши…»
В гибели под Вязьмой фронтов, прикрывавших Москву, Сталин Конева не винил. Возможно, именно поэтому столь мрачен был в день пребывания в штабе Западного фронта Молотов. И, возможно, поэтому нервная реакция Ворошилова на появление Рокоссовского оказалась такой бурной. В 1965 году маршал Конев рассказывал о событиях тех дней Симонову: «Именно тогда он (Сталин. — С. М.) позвонил на Западный фронт с почти истерическими словами о себе в третьем лице: “Товарищ Сталин не предатель, товарищ Сталин не изменник, товарищ Сталин честный человек, вся его ошибка в том, что он слишком доверился кавалеристам, товарищ Сталин сделает всё, что в его силах, чтобы исправить сложившееся положение!”»
Доверился кавалеристам…
Кавалеристами были не только Будённый, Ерёменко и Ворошилов, но и Рокоссовский. Конев же по специальности был артиллеристом.
Вот и причёсывал кавалерист маршал Ворошилов кавалериста генерала Рокоссовского. После боя. Как старший — младшего. Так было принято на фронте.
Сейчас историки говорят, что якобы Конев, понимая, чем всё кончится, намеренно вытащил Рокоссовского из окружения. Вряд ли это так. Хотя события сложились именно в такой сюжет.
Глава шестнадцатая.
СЕВЕРНЕЕ МОСКВЫ. ОКТЯБРЬ-ДЕКАБРЬ 1941-го
Ночью 12 октября Военный совет объединённого Западного фронта решил направить Конева на Калининское направление с целью объединения армий и частей, действовавших на правом крыле. Немцы к тому времени окончательно сломили сопротивление наших войск на рубеже Сычёвка—Ржев и устремились на Калинин. Наши же войска, находившиеся в районе Торжка и Калинина, действовали разрозненно, не имея общей задачи. К тому же туда продолжали выходить из-под Сычёвки и Оленина части 22-й, 29-й, 31-й и 30-й армий. Из них предстояло сформировать правое крыло Западного фронта и сомкнуть его с Северо-Западным фронтом. Противник продолжал развивать удар на Торжок и Бежецк с выходом в тыл Северо-Западному фронту и одновременно нашим войскам, действовавшим на Московском направлении. Миссия Конева заключалась именно в том, чтобы предотвратить угрозу развития удара противника на Ярославль.
В Калинин Конев выехал рано утром того же 12 октября. Дорога лежала через Москву. Задержался ли он в Москве, или сразу помчался к месту назначения, неизвестно. Семья его была эвакуирована в Куйбышев.
Вечером он въехал в горящий Калинин. Только что закончилась очередная бомбёжка. Пока разыскивал военкомат, не увидел ни одной зенитки. Да и войск в городе не было. Как вскоре выяснилось, в распоряжении военкома имелся истребительный батальон, сформированный из коммунистов и комсомольцев города. Батальону выдали десяток учебных винтовок, с которыми те несли караульную службу, охраняя особо важные объекты. Когда Конев попросил военкома доложить обстановку, тот мрачно и коротко сказал:
— Войск нет. Город защищать нечем. В городе начинается паника. Кто-то распространяет слухи, что за Волгой в стороне Лихославля высажен парашютный десант, что немцы движутся на Калинин и вот-вот будут здесь. — И указал на окно.
Там, на улице, у входа в военкомат собралась толпа, в основном женщины и дети. Чемоданы, баулы, узлы… Военком пояснил, что это офицерские семьи — требуют немедленной эвакуации в тыл.
— А у меня — ни одного грузовика. Даже лошадей нет. Слух о том, что в Калинин приехало высокое начальство —
генерал! — мгновенно разлетелся по городу, и толпа у военкомата начала расти. Люди негодовали по поводу того, что город брошен войсками, что многие руководители и целые службы благополучно выехали ещё накануне, вывезли свои семьи и даже имущество.
Конев после войны рассказывал, как ему удалось успокоить женщин и детей и заставить их в эту ночь разойтись по домам.
Спустя несколько минут, когда толпа уже готовилась брать военкомат приступом, мимо неё охрана пронесла разобранную солдатскую койку с узлом белья. На крыльцо вышел военком и сказал, что генерал двое суток не спал — это соответствовало действительности — и что он ложится отдыхать, а завтра будут решены все вопросы, касающиеся эвакуации, что члены семей военнослужащих будут отправлены в тыл в первую очередь. Люди начали расходиться.
Однако отдыхать Коневу не пришлось и в эту ночь. Когда толпа разошлась, Конев приказал военкому проводить его в обком партии. Там его встретил секретарь обкома И.П. Бойцов. Секретарь тоже не спал, вместе с членами обкома и активом готовился к партизанской борьбе на оккупированной территории. Западные районы были уже под немцами.
Разговор между Коневым и Бойцовым оказался коротким. Уже через час по тревоге были подняты активисты городской и областной парторганизации. Им поставили задачу эвакуировать население, создать отряды ополчения, подготовить город к обороне.
Позже секретарь Калининского обкома И.П. Бойцов станет членом Военного совета Калининского фронта и какое-то время будет работать вместе с Коневым.
Уже за полночь в обкоме Конева разыскал офицер связи и доложил: на железнодорожную станцию прибывают эшелоны с 5-й стрелковой дивизией, командир дивизии подполковник Телков
[34] находится на вокзале и ждёт дальнейших указаний. Конев знал эту дивизию. Её отводили в тыл на пополнение и доформирование, так как в предыдущих боях она понесла большие потери. Однако боеспособности она не потеряла, и по меркам 1941 года была вполне пригодна к выполнению боевой задачи. В полках насчитывалось до 450 штыков. Он тут же отдал распоряжение: пополнять батальоны 5-й стрелковой дивизии за счёт призывного возраста жителей города. Уже через полчаса на мосту через Волгу стояли посты, которые буквально выдёргивали из потока беженцев молодых мужчин. Из них тут же формировали маршевые роты, вручали оружие и направляли на позиции.
