То, что произошло дальше и что продлилось до весны 1942 года, стало для немцев большим потрясением.
Уже в октябре 1941-го левое крыло группы армий «Центр» было остановлено на взмахе, а затем его начали щипать и подрубать короткими контратаками и глухой обороной части правого крыла Западного фронта.
После захвата Калинина и остановки в районе восточных окраин города и Волжского водохранилища немецкие 3-я танковая группа и 9-я армия получили приказ атаковать в направлении на Вышний Волочёк. Началась операция по окружению советских войск в районе Валдайской возвышенности. Штаб Конева разгадал манёвр противника, который и дальше пытался действовать широкими охватами, и упредил его. Торжок, который стал первой крупной целью тюрингско-гессенской 1-й танковой дивизии, был основательно укреплён. При подходе к району Торжка немцы были контратакованы. Контратаку они отбили, но вынуждены были остановиться. Спустя сутки боевые охранения советских частей заметили, что немцы начали окапываться. Характер войны изменился.
Конев, внимательно следивший за продвижением противника в направлении Торжка, приказал атаковать немецкую группировку, растянувшуюся по узкому коридору, пробитому её авангардом в северо-западном направлении. Операцию успешно провела 133-я стрелковая дивизия генерала Швецова
[39] и части 29-й армии.
Конев всегда радовался встрече с земляками. Издали узнавал вологодский или архангелогородский лёгкий говорок. Интересовался, откуда родом и не случалось ли бывать в Никольске, в Великом Устюге или в его родном Лодейно. А тут оказалось, что командир 133-й стрелковой дивизии свой, вологодский, из-под Кадуя, что на реке Суде.
Василий Иванович Швецов воевал с августа месяца, его дивизия отличилась под Ельней. А теперь, глядя на карту, разложенную перед ними, вздохнул и сказал:
— Не думал, что отступать придётся до родных мест. Лихославль, Бежецк… — Карандаш в его руке скользнул вверх, на северо-восток. — А там уже Устюжна рядом и мой Кадуй. Некуда уже дальше отступать, товарищ командующий.
— Ну вот что, земляк, — сказал Конев, — считайте, что это ваш последний рубеж. Дальше, Василий Иванович, вас родина не пустит.
Задачей 133-й дивизии Швецова было атаковать колонны противника прямо на шоссе, на марше, подрубить основание прорыва, оседлать дорогу и удерживать её, пока не подойдут основные силы.
Бои, которые вскоре произошли на Ленинградском шоссе, в ходе которых были разгромлены авангарды XXXXI моторизованного корпуса противника, местные краеведы и тверские историки считают началом контрнаступления Красной армии на подмосковных рубежах. И действительно, это была первая победа после череды катастроф и неудач.
В трагических неудачах под Вязьмой и в первых успехах под Калинином оттачивался тактический почерк будущего маршала.
Прибыв в Калинин и увидев вокруг неразбериху, безвластие, пустые окопы, подготовленные рубежи, не занятые солдатами, войска, текущие беспорядочными толпами в тыл, панику среди командного состава, Конев понял, что без жестоких приказов не обойтись. В военкомате ему доложили, что из города ушёл отряд сотрудников УНКВД. Куда — неизвестно. Ходили слухи, что в тыл. Ушли 900 милиционеров. Пожарная охрана тоже дезертировала в полном составе. После авианалётов пожары тушили горожане, самоорганизованные команды, дежурившие на улицах, в своих кварталах. Узнав обо всём этом, Конев приказал выставить на дорогах заградительные посты. В первые же сутки заградотрядами было задержано около 1500 дезертиров. В основном это были красноармейцы из разбитых и рассеянных под Вязьмой и Сычёвкой частей. Их тут же опрашивали, формировали в маршевые роты и направляли на линию обороны, заполняя пустоты. Но применялись и крайние меры. Несколько дезертиров из числа задержанных на дорогах, ведущих к Москве, были расстреляны перед строем тех самых маршевых рот, которые отправляли на передовую. Расстреляны без суда и следствия, по законам военного времени.
Шестнадцатое октября. Этот день стал, пожалуй, самым тяжёлым в обороне Москвы. Как известно, в столице началась паника. Из города бежало начальство, вывозило на грузовиках свои семьи, продовольствие и ценности. На Калужской заставе произошли стихийные погромы. Люди останавливали машины с бегущими начальниками, сбрасывали на землю имущество, избивали беглецов, невзирая на их чины и ранги.
А здесь, под Калинином, немцы внезапно пошли в атаку на Торжок. Танковая бригада полковника Ротмистрова
[40] из оперативной группы Ватутина замешкалась и вовремя не прибыла на исходные позиции, чтобы развить удар во фланг 1-й танковой дивизии противника, прорвавшейся по Ленинградскому шоссе и развивавшей удар на Торжок. Ротмистров передоверил выполнение задачи танковому полку майора Егорова, но и тот не выполнил приказа. Тем временем немцы прорвались к селу Марьино и овладели переправой через реку Логовеж. До Торжка им оставалось 20 километров. Ротмистров, уклоняясь от боя, продолжал отводить свою бригаду за Лихославль. Конев, получив донесение об отводе танков от Ленинградского шоссе в тыл, был взбешён и приказал Ватутину немедленно арестовать Ротмистрова и предать суду военного трибунала «за невыполнение боевого приказа и самовольный уход с поля боя с бригадой». Ватутин исполнил приказ Конева по-своему: «Немедленно, не теряя ни одного часа времени, вернуться в Лихославль, откуда совместно с частями 185 сд стремительно ударить на Медное, уничтожить прорвавшиеся группы противника, захватить Медное. Пора кончать с трусостью!» Подкрепление подоспело в самый пик сражения на шоссе, когда стрелковый батальон и артиллеристы уже выдыхались, израсходовав боеприпасы и потеряв больше половины своего состава убитыми и ранеными.
