Судьба сложится так, что Конев и Ротмистров почти всю войну, с непродолжительными перерывами, будут служить рядом. Одновременно станут маршалами. Летом 1943-го 5-я гвардейская танковая армия Ротмистрова приказом Ставки будет выведена из состава войск Степного фронта и брошена вперёд, на укрепление дрогнувших позиций Воронежского фронта. Действия армии окажутся неудачными, танковые корпуса в первый же день потеряют большую часть танков и самоходных артиллерийских установок, много экипажей. Но в январе—феврале 1944-го мехкорпуса 5-й гвардейской танковой армии блестяще выполнят приказ командующего войсками 2-го Украинского фронта генерала Конева и замкнут у Звенигородки кольцо вокруг Корсунь-Шевченковской группировки генерала Штеммермана (XI армейский корпус). О Ротмистрове снова заговорят как о способном командире. А ведь тогда, в октябре 1941-го под Калинином, по ходатайству Конева, Ротмистров в два счёта мог пополнить яму расстрелянных согласно приказу № 227.
В эти же дни вполне мог появиться и другой документ — ходатайство на привлечение к ответственности командующего 29-й армией генерала Масленникова. И было за что. Но замахнуться на самого заместителя наркома НКВД Конев, видимо, не осмелился. Хотя спустя годы, вспоминая кризис под Калинином, всё же признался: «На 29-ю армию возлагалась самая ответственная задача — отрезать группировку врага в Калинине от главных сил 9-й немецкой армии и во взаимодействии с 30-й и 31-й армиями разгромить её. Однако командарм Масленников, как видно было из его приказа, понял задачу по-своему. Он предусматривал лишь создание кордона, преграждавшего пути отхода противнику на юго-запад, полагая, что Калинин будет взят войсками других армий. В результате гитлеровцы форсировали Волгу в районе Акишево и, захватив на её левом берегу плацдарм, начали распространяться к северу и северо-востоку, пытаясь прорваться вдоль железной дороги Ржев—Торжок. Для прикрытия этого направления мне пришлось выдвинуть на рубеж Высокое — река Тьма 188-ю стрелковую дивизию из резерва фронта».
Положение командарма Масленникова было особым. И то, что командарм 29-й мог себе позволить приказы штаба фронта понимать и исполнять по-своему, не могло не возмущать командующего, отвечавшего за всё Калининское направление. Пройдут годы, закончится великой Победой война. Закончится и эпоха господства в стране всесильного министерства во главе с маршалом Берией. Коневу, которому всегда доставались самые трудные участки всех войн и битв, доведётся быть председателем военного суда над Берией. «Так вот, когда арестовали Берию, — рассказывал Иван Степанович, — то в его сейфе обнаружили несколько подстрекательских донесений командующего 29-й армией, освобождавшей Калинин, сподвижника Берии генерала Масленникова на Конева. Имелось в виду, ошельмовав меня несправедливо, добиться отстранения от командования фронтом. На этих грязных сообщениях была резолюция Сталина: “Не верю, возражаю”».
Конечно, Конев навсегда сохранил чувство благодарности своему бывшему Верховному за веру в него и как в полководца, и как в человека.
Не стану приводить другие примеры, которые для одних — проявление твёрдости характера и свидетельство высоких командирских качеств, для других — доказательство жестокости и начальственного самодурства. В состав той сложной живой субстанции, которую вскоре назовут русским чудом под Москвой, входили и они, эти многочисленные истории и эпизоды, также, как и невыполнимые приказы командования. Которые порой всё же выполнялись. Вопреки всему. В сущности, победа под Москвой, это русское чудо и есть — невыполнимые приказы, выполненные вопреки всему. Кто-то же должен был их отдавать.
Уже в 1942-м на фронтах многое изменится. А в 1943-м начнётся, по существу, другая война. Победы и поражения в ней будут предопределяться количеством войск и качеством вооружения, тактикой сторон, их уже можно будет просчитывать и поверять логикой: кратный перевес в живой силе, количество ствольной артиллерии на километр фронта, авиационная поддержка и прочее…
Под Москвой всё измерялось силой духа противоборствующих сторон.
Глава семнадцатая.
КАЛИНИНСКОЕ «СИДЕНИЕ». ОКТЯБРЬ-ДЕКАБРЬ 1941-го
К двадцатым числам октября оборона на правом крыле Западного фронта стабилизировалась. Из тыла и внутренних округов подошли свежие дивизии. Продолжало поступать пополнение — по железной дороге и на грузовиках, а иногда и пешим ходом из запасных полков к фронту шли и шли маршевые роты. Усиливалась огневая мощь дивизий. Войска зарывались в землю, создавая глухую глубокую оборону в несколько эшелонов.
Захватом Калинина немцы сильно затруднили возможность манёвра всему Западному фронту. Труднее стало проводить перегруппировку войск из района Валдая к Москве, осложнилось взаимодействие между центром и северным флангом Западного фронта. Это вынудило командующего войсками фронта генерала Жукова ходатайствовать о создании отдельного фронта в районе Калинина.
Когда Конев докладывал в Генеральный штаб о бое на Ленинградском шоссе, в ходе которого были разгромлены колонны немецкой танковой дивизии, генерал Василевский, принимавший доклад, сказал, что сейчас с ним будет разговаривать товарищ Сталин.
Докладывал Конев прямо в Генштаб, минуя штаб Западного фронта. О первой победе и первых богатых трофеях хотелось доложить самому. Иван Степанович свои успехи преподносить умел. В Москве ещё не утихла паника, в верхах царило настроение подавленности, а тут такое известие… Пытался дозвониться и в Ставку, но дивизионный телефонист смог связаться только с Генштабом. Ему ответил генерал Василевский. Выслушал и тут же предупредил:
— С вами сейчас будет разговаривать товарищ Сталин. Конев ещё плотнее прижал к уху трубку. После небольшой
паузы послышался знакомый глуховатый голос:
— Здравствуйте, товарищ Конев. Мне доложили об успехах в районе Калинина. Это правда?
— Да, товарищ Сталин. Авангарды Сорок первого моторизованного корпуса Третьей танковой группы противника остановлены и опрокинуты атакой наших частей на участке шоссе Калинин—Медное. Захвачены богатые трофеи и пленные. К северо-востоку от Калинина создан сплошной фронт.
— Как работает связь? Вы откуда звоните?
— С дивизионного командного пункта генерала Горячева, товарищ Сталин.
— Пора обзаводиться своим. Ставка приняла решение создать отдельный, Калининский фронт и поручить его вам. Вы не возражаете?
— Нет, товарищ Сталин, не возражаю.
Вспоминая тот разговор с Верховным, маршал Конев писал, что «впервые создавался фронт, управление которым начиналось с единственной реальной личности — командующего фронтом». «Пока в моём распоряжении, — писал маршал, — были лишь офицер для поручений полковник И.И. Воробьёв, адъютант майор А.И. Саломахин и два шифровальщика». А ещё в его непосредственном подчинении был сержант-связист, который всюду за своим генералом носил радиостанцию. «Правда, я поначалу мог опереться на штаб 256-й стрелковой дивизии, на её замечательных офицеров во главе с генералом С.Г. Горячевым. Они оказали мне неоценимую помощь в самые критические дни».
