Дальше – пешим маршем. С полной выкладкой.
Прошли километров двадцать. Некоторые стерли ноги. Мы с Петей шли не останавливаясь. Дядя Степан, перед тем как выступить, проверил, как мы намотали портянки. Теперь мы знаем, что значит правильно подмотать портянку.
Прошли несколько деревень. Люди выносят еду, суют в руки. Мне досталось три картофелины в мундире и краюха хлеба. Ели на ходу. Лейтенант Борисов тоже ел вареный картофель. Петлицы он спорол.
Днем пригревает. Но вокруг еще лежат снега. Даже в поле мало проталин. Дядя Степан ворчит: «Эх, ребята, попадем на передовую в самую слякоть. Через неделю все окопы зальет талой водой».
Вечером – привал. Ноги гудят. Хочется полежать, вытянуться. Но, как только касаешься затылком какой-либо опоры, тут же, мгновенно, засыпаешь.
С нами идет полевая кухня. Выдали кашу. Каша «с усилением», как выразился командир роты. Где-то в дороге нам на роту выдали из колхозного склада несколько бараньих туш. «Усиление» в котелках мы почувствовали сразу. Порядочные кусочки мяса, которое раньше мы не видели.
После обеда снова выступили на северо-запад. Шли по шоссе. Иногда нас обгоняли машины. Однажды прошла колонна грузовиков. Высокие горбатые кузова были закрыты брезентом. «Катюши» пошли. К фронту», – заговорили в колонне, глядя на установки.
На ночлег остановились в деревне. Когда мы вошли в деревню, сразу собрались местные жители. Ротный поговорил с председателем местного колхоза. И нас сразу расхватали и повели по дворам. Наше отделение почти в полном составе оказалось в доме Анны Александровны Слепцовой. У Анны Александровны трое детей. Старшему четырнадцать. Муж на фронте. Недавно прислал письмо, что жив и здоров, бьет ненавистного врага. Я сразу подумал об отце.
Мы обмылись с дороги. Анна Александровна нагрела в печи воды. Дядя Степан спросил хозяйку: «Давно без мужика?» – «Год уже», – ответила она. «Вижу», – нахмурился дядя Степан и позвал нас во двор. Там лежал порядочный воз березовых хлыстов. Мы тут же отыскали в сенях пилу, топоры и принялись пилить-колоть-складывать. Хоть какую-то пользу в уплату за борщ и предоставленный нам кров мы принесли этому дому и семье Анны Александровны Слепцовой.
Зашел лейтенант Борисов, посмотрел, чем мы заняты, и, ничего не сказав, ушел. Он с первым отделением расположился в доме напротив. Там живут учителя.
12.04.43
Сухиничи
Вторую неделю нас держат в тылу. Это называют вторым эшелоном. Звучит солидно. Но на самом деле ничего хорошего. Только кормить стали значительно лучше. Но не на кормежку же мы прибыли на фронт.
Написал письма маме и Наде.
Кроме устава, нет никаких книжек. Петя принес «Героя нашего времени» Лермонтова. Сразу записались на очередь человек десять. На титульном листе штамп местной библиотеки. Переплет разбух и покоробился. Книга побывала под дождем или под снегом. В Сухиничах были немцы. Передовая отсюда недалеко. Ночами особенно отчетливо слышны удары тяжелых снарядов.
Концерт школьников. Дети голодные.
13.04.43
В первом эшелоне
То, о чем много думаешь и что в своих представлениях рисуешь всевозможными красками и фантазиями, происходит, как правило, неожиданно и совсем не так, как представлялось.
Ночью нас подняли по тревоге и направили взводными колоннами на юго-запад от Сухиничей. Шли ускоренным маршем. Лейтенант Борисов все время торопил нас. Я несколько раз пытался спросить дядю Степана, куда мы идем. Но он молчал.
На рассвете подошли к передовой. В лесу, у дороги, нас встретил офицер. Мы уже опаздывали. Батальон, который стоял здесь до нас, надо было сменить затемно. По ходу сообщения пошли вперед. Окопы с частично отрытыми траншеями проходят по опушке леса. Лес весь вырублен. Видны завалы. Особенно где падали тяжелые бомбы. Мы сменили стрелковый взвод. Они уходили молча. Только лейтенант Борисов переговорил с командиром взвода. Командиром взвода оказался пожилой сержант. Он смотрел на нас хмуро. Перед уходом они собрались возле землянки. Усталые и оборванные, мало похожие на солдат. Разговаривали мало. Больше матерились. Их было всего 12 человек. Лейтенант Борисов спросил сержанта:
– И это весь взвод?
– Да, – ответил тот. – Во втором взводе еще меньше.
Вскоре они ушли. Уже светало.
Немцы до утра вели огонь из дежурных пулеметов. Один из них расположен напротив нашего взвода. Но огонь ведет куда-то левее, по окопам соседнего взвода.
Лейтенант Борисов приказал не высовываться и вообще вести себя тихо, как будто никакой смены не произошло. Принесли термосы с кашей.
Сидим в окопах не высовываясь. По очереди углубляем траншею. Выкидываем землю за бруствер. Кругом нечистоты. Разбросаны кровавые бинты, по которым ползают мухи. Не такой я себе представлял передовую.
Сержант Апанасенко подсказывает, что делать в первую очередь. Он один, похоже, не унывает. Надо привыкнуть. Об этом мне сказал и сержант Апанасенко.
14.04.43
д. Соболевка
Все произошло быстро и до нелепого просто. Утром пришел офицер из штаба полка, передал приказ о том, что батальон наступает на высоту и деревню, расположенную на той высоте и по ее юго-восточному склону. Нам та деревня была хорошо видна. Часть домов уцелела, но в основном торчали лишь печные трубы. Два ряда печных труб среди обгоревших ракит. Офицер вместе с командиром батальона, капитаном и нашим ротным прошли по траншее. Наша рота оказалась в центре наступления. Начали готовиться. Артподготовка была такой: около двадцати снарядов по фронту наступления нашей роты. Когда она закончилась, дядя Степан сказал:
– Нам, ребята, хана. Держитесь рядом, чтобы могли помочь друг другу, если кого-то ранит.
Артподготовка закончилась. Передали по цепи команду: «В атаку!» Я заранее прикрепил на ствол штык и сразу же выскочил из окопа. Перед атакой мы поправили лопатами специальные углубления в стенке траншеи. Они были уже сделаны до нас, но обвалились. Запомнил только, как ступил на этот приступок и выскочил в поле. Потом бежал вперед. Никакой цепи у нас не получилось. Бежали толпами и кричали. Я пробежал шагов двадцать и почувствовал, что меня сильно ударило по правому бедру, так что я упал и даже выронил винтовку. Боли не чувствовал. Но удар был сильным. Как будто наступил на палку, и меня ударило другим концом.
Рядом со мной лежит на соломе дядя Степан. Он рассказал все, как было. Его ранило легче, в руку, кость не задета. У меня вроде задета кость, но без перелома, по касательной. Повезло. Пулю вытащили. Рана ноет. У дяди Степана хорошее настроение. Говорит, что легко отделались. Ходит по сараю, где мы лежим, балагурит с санитарками и ухаживает за мной.
Самое большое несчастье – убит Петя. Он бежал рядом, немного отставал. Я всегда чувствовал, что он рядом. Так было не страшно. Убит командир взвода лейтенант Борисов. Убиты сержант Апанасенко и пулеметчик Прошкин.
