Полковые разведчики потом рассказали, что первому номеру пуля Кизелько попала в голову. Он так и лежал возле своего пулемета. Второму достались две пули: в грудь и под правую ключицу.
Разведчики обороняли опушку леса перед балкой. Они-то пропустили накануне пулемет к парому. Теперь не спали. И тоже наблюдали схватку двух пулеметных расчетов. «Максим» разведчиков тоже открыл огонь – по немецким автоматчикам, которые выскочили из балки и пошли на них. Но это произошло несколькими минутами позже. Какое-то непродолжительное время оба «Максима» вели огонь одновременно. Но вскоре, когда немцы залегли и начали отползать назад, Кизелько опустил свой пулемет на дно окопа. Атака отбита, и он решил не маячить со своим «Максимом» на бруствере, не демаскировать себя. А по пулемету разведчиков уже начали пристреливаться минометы. Разорвались первые мины – недолет, перелет. Ну, жди сейчас полного залпа, взяли «в вилку». Но и они не первый день на передовой. Я хорошо видел, как они быстро снялись со своей позиции и ушли. Ушли на другую позицию. И буквально через несколько мгновений их окоп накрыло серией мин. Все там смешало с землей. Окопа как не бывало.
Пулемет сержанта Кизелько немецкие минометчики засечь не успели. А потому минометный налет расчет переждал в своем окопе.
Когда немцев отбили от парома и выбили из балки, они, отступая, утаскивали с собой и своих убитых. Хотели утащить и пулеметчиков, но разведчики их отогнали. А тут еще и наши минометчики им подсыпали. Уходили они уже под минометным обстрелом.
Я пополз к разведчикам. Они показали мне плащ-палатку, в которую был завернут пулемет. Плащ-палатка старенькая, в пятнах крови и ружейного масла. Но тщательно заштопанная, что свидетельствовало о том, что ее хозяева бережно заботились о своем имуществе и снаряжении. Рядом на сошках стоял пулемет МГ-42 и плоские коробки с целехонькими лентами. У немцев пулеметные ленты были металлические, соединенные спиральками из нержавейки. Сказали:
– Бери, лейтенант, это ваши трофеи.
Но я отказался. У нас хватало своих пулеметов, и работали они исправно. В окопе лежал припрятанный чешский пулемет и запас снаряженных магазинов к нему.
– Ладно, тогда оставляем его себе. Нам он не помешает. А вашему станкачу передайте от нас благодарность.
– Спасибо. Передам. Но и ваш «Максим» поработал хорошо.
Разведчики рассказали, что, когда немцы поднялись со дна балки и бросились в атаку, их «Максим», замаскированный на опушке леса, ударил по ним кинжальным огнем. Для атакующих это было неожиданностью. Пулемет они до начала атаки не обнаружили. Потом они быстро изменили направление своей атаки. Но было уже поздно.
Я выглянул в балку. На дне ее лежало пять трупов. Еще семь на подъеме, как раз напротив старой позиции пулеметчиков, развороченной минами, и два возле кустарника, уже вверху, в нескольких шагах от позиции. Эти двое почти добежали до окопа «Максима». Случись у тех какая-либо заминка – закончилась лента, перекосило патрон или просто не хватило угла доворота ствола, – и они бы искромсали наших пулеметчиков штыками и саперными лопатами. Смелая была атака. Тут врагу надо отдать должное. Некоторые из лежавших перед позициями разведчиков были одеты в шинели, другие в одних френчах. Френчи перехвачены ремнями, почти как у наших кавалеристов.
В похвалу разведчикам и своим автоматчикам скажу, что основу стрелковых и автоматных взводов, пулеметных взводов и рот составляли, как правило, стойкие бойцы, бывалые, по нескольку раз раненные в боях. При всем при том это были очень скромные русские люди. Тогда на передовой уже бытовало солдатское обращение: «Славяне!» Причем называли так всех красноармейцев, независимо от их национальной принадлежности. Но мне воевать приходилось в основном рядом с русскими. И сам я – русский. Хоть и фамилия моя украинская – Ткаченко. Ядро моего автоматного взвода состояло именно из таких храбрых людей. Я знал, что они ценят свою принадлежность к автоматному, можно сказать, особому подразделению в составе роты.
Уходя, я спросил у сержанта-разведчика:
– А как вы? Никого не потеряли?
– Мы пьянок на передовой себе не позволяем. Для этого тыл есть. Так что обошлось без потерь.
Ответ разведчика многое прояснил из того, что произошло и вчерашней ночью, и минувшей. Но дальше, как я уже говорил, разговоров в окопах дело не пошло. Командирам не хотелось терять солдат. Тех рассовали бы по штрафным ротам. А может, угодил бы в штрафбат и кто-нибудь из офицеров. И так роты некомплектные. Да еще потери…
На плацдарме нас никто, кроме 82-мм минометов, не поддерживал. Артиллерия, как я уже сказал, молчала. Авиации тоже не было. Немцы раз налетели и тоже затихли. А минометчики всегда были рядом. Спасибо им! Они хорошо нас поддерживали в трудные минуты, стреляли точно.
Правда, кидали нам мины и с той стороны. Так что и противник не остался без минометной поддержки.
– После первой неудачи немцы не оставили надежду отбросить наши роты в Днестр. Разлившиеся воды, вышедшие из берегов, позволяли им осуществить свои намерения в буквальном смысле этого слова. Вода снова начала прибывать. Разлив сокращал тот небольшой клочок суши, который мы занимали на плацдарме. Немцы же держались на прежних позициях, на относительной возвышенности, которую не затопляло. Паводок, который доставлял нам много проблем, конечно же подстегивал их к активным действиям.
И вот, в один из дней, они снова пошли на наш батальон. Без артподготовки. Встали и цепью пошли на нас. Потом побежали. Расстояние между их передовой цепью и линией наших окопов стало стремительно сокращаться. Когда ведешь в атаку свой взвод, всегда с ужасом думаешь: как далеко еще до их окопов! Как медленно сокращается расстояние до них! А когда лежишь в обороне и наблюдаешь, как противник развертывает атаку против твоего взвода, охватывает тот же ужас: как быстро они продвигаются!
Мы уже хорошо видели, как они начали выдергивать из-за поясных ремней и из-за голенищ сапог длинные штоковые гранаты. Такие гранаты можно легко и прицельно метать на 40–45 метров. Очень удачное изобретение немецких оружейников. Когда мы, случалось, захватывали их окопы, а потом разбитые обозы, всегда забирали эти гранаты, которые солдаты звали «толкушками». Мы вставили запалы в свои, надежные и эффективные в обороне, Ф-1. Ждали. Бросать еще далековато. Но расчеты ручных пулеметов уже вели прицельный огонь. Автоматчики пока не стреляли, терпеливо ждали моей команды. Вот где нервы надо иметь железные. Я считаю секунды. Ну, вот сейчас…
И тут нас опередили наши минометчики. Они дали точный залп, другой, третий и буквально накрыли наступающие цепи на всю их глубину. Видимо, они заранее пристреляли определенный рубеж и, когда немцы приблизились к нему, открыли огонь.
Не помню, подал я команду «Огонь!» или нет. Но через мгновение мой взвод стрелял из всего, что имел на вооружении. Мой автомат тоже плескал огнем. Стало видно, как немцы залегли. Вначале несколько человек, может, раненые или убитые, а потом и остальные. Трудно устоять под таким огнем. Земля так и притягивает. Потому что спасение только в ней. Залечь, окопаться.
