В отличие от своего деда, не раз изгоняемого из Флоренции и всегда возвращавшегося, Данте покинул родной город навсегда. Вернуться ему было не суждено. Да и с женой он с тех пор практически не виделся — даже когда дети подросли и смогли к нему присоединиться, с Джеммой они так и продолжали жить порознь и даже в разных городах.
Данте покинул Флоренцию под вечер, когда городские ворота были еще открыты. Всадник поспешно удалялся от стен и башен родного города, ни разу не оглянувшись. Путь его лежал к замкам графов Гвиди. Он ехал по болонской дороге вдоль Сьерры, к истокам этой реки, и, затем свернув, миновал гору Консума и высоты Монте Фальтероне. Убедившись, что за ним нет погони, он переночевал в горной деревушке, находившейся уже во владениях графов Гвиди, как он выяснил из разговора с местным жителем. Крестьянин предложил путнику кружку молодого вина, кусок грубого ячменного хлеба и козий сыр. Он поставил в стойло коня и бросил для Данте в углу просторного дома, сложенного из грубых каменных глыб, охапку свежей соломы. В горах было холодно. Началась первая ночь в изгнании. Данте лежал на соломе и думал. О том, что он во всем потерпел неудачу. Кто он? Недоучившийся болонский юрист, неудавшийся политик, который, как неумелый игрок в кости, проиграл все, что имел. Он потерял друзей, родных, семью, жену. И он лишился того, что любил больше всего на свете, — Флоренции, злой и неблагодарной родины. Что ждало его впереди? Скитания, может быть, кровавая месть, скорее всего гибель. Следовало ли бороться вместе с такими же несчастными, как он, объединившись с кем угодно, с гибеллинами прежде всего? Порой грудь его разрывалась от ненависти к папе Бонифацию, которого он считал главной причиной своих несчастий. Иногда проблескивала мысль: может быть, следует оставить все, уйти в уединение, найти себе где-нибудь прибежище и покровительство, чтобы стать великим писателем и поэтом, не певцом любви, но поучающим Италию мудрецом? Ему снился монастырь и что он пишет — пишет в какой-то келье среди гор. Потом появились две женщины на прекрасной зеленой лужайке. Одна из них, в венке из цветов, плясала. Танец ее был легок, музыкален и, казалось, вмещал в себе всю гармонию мира. Другая сидела перед огромным серебряным зеркалом и любовалась своей красотой, не замечая ничего вокруг. Первые лучи утреннего солнца проникли через полуоткрытую дверь вместе с горным холодом. Данте проснулся и подумал: «Я видел Лию и видел Рахиль, жизнь деятельную и жизнь созерцательную». На душе у него стало легко, словно в этом сне таилось какое-то обещание. Он вскочил на коня, пустил его вскачь и скоро достиг верховьев Арно, которые лишь небольшая гряда отделяет от истоков Сьерры. На перевале он увидел твердыни местных сеньоров, и среди них замок Поппи, бывший некогда опорой флорентийцев в борьбе с Ареццо. Данте направил коня к воротам замка.
Разумеется, белые гвельфы не смирились с поражением и, собравшись в одном из замков графов Гвиди, пытались убедить не покорившихся Флоренции феодалов, что пришла пора восстать против угнетения флорентийской коммуной, особенно против «Установлений Справедливости» — законов, которые унижают магнатов и заставляют их подчиняться черни.
Данте поначалу нашел прибежище в каком-то из горных замков, где пока еще достаточно пылко поддерживали лидеров белых гвельфов. Там он узнал, что поскольку он не явился на суд, его имущество конфисковали, а самого его присудили к сожжению, если он осмелится когда-нибудь вернуться во Флоренцию.
Вместе с шестнадцатью представителями флорентийцев он участвовал в заключении договора между флорентийскими белыми гвельфами и влиятельным феодалом Уголино Убальдини в церкви Сан Годенцо, возвышавшейся над долиной реки Арно. Именно об этой реке он с горечью писал в «Чистилище»:
От самого истока, где Пелоро
Отрезан был волной от косогора
И где река водою так полна,
Что затопляет все кругом она,
До самого ее впаденья в море
В той местности на всем ее просторе
Все жители бегут от добрых дел,
Пугаясь их, как от змеи опасной.
Таков страны губительный удел,
Где лишь порок укоренился властно,
И жители долины той несчастной,
Исказили настолько образ свой,
Что кажется, как будто бы травой
Коварная Цирцея их вскормила.
Вдоль берегов текущая уныло
Река в пути встречает не людей,
Но тех, кому вполне пристойно было
Искать себе для пищи желудей.
За свиньями там следуют собаки,
Сварливые не в меру забияки;
От них река с презрением бежит,
Но впереди, где путь ее лежит,
Чем бурней и быстрей меж берегами
Течет она, тем более собак
Встречается, что сделались волками.
Прорезавши ущелий горных мрак,
Бежит она, минуя все преграды,
И на пути встречает там лисиц,
Чьей хитрости лукавой нет границ…
«Божественная Комедия».
Перевод Ольги Чюминой.
Современникам Данте нетрудно было понять иносказания, которые он использовал: свиньи — это графы Порчано (их фамилию можно перевести как «Свиньины»), живущие в верховьях Арно, сварливые собаки — старые враги Флоренции аретинцы, волки — это уже сами флорентийцы, которым Данте так и не простил обиды, ну а лисицы — жители Пизы, около которой Арно впадает в море.
А тем временем конфликт между черными и белыми гвельфами отнюдь не закончился победой первых, а, наоборот, раздувался все сильнее. В начале лета 1302 года Танно деи Убальдини вторгся во владения Флоренции и начал их разорять, а белые гвельфы напали на замки Флорентийской республики на юго-востоке, со стороны Ареццо. Черные в ответ напали на владения горных феодалов и подкупили нобиля Карлино деи Пацци, который сдал им замок Пьянтравинье вместе со всем гарнизоном, состоявшим в значительной части из изгнанных белых, с которыми черные жестоко расправились. За эту подлую измену Данте обессмертил Карлино как самого подлого предателя, осудив его на вечные муки на самом дне своего «Ада». Правда, во время создания «Божественной Комедии», тот был еще жив, но Данте нашел достойный выход из положения — один из предателей, с которым он разговаривает в последнем круге ада, говорит ему: «Здесь того Карлино жду, Пред чьим грехом бледнеет наряду Моя вина».
Разразившаяся война между гибеллинами и белыми гвельфами, с одной стороны, и черными — с другой, так называемая Муджеланская война, продолжалась все лето 1302 года. Вступившие в долину Муджело флорентийцы разорили эту горную область, которую называли «сад Убальдини», и разрушили несколько маленьких городов. Так дошли они до замка Монтеччанико, где им 17 августа того же года было нанесено чувствительное поражение. Замок защищал отряд из Пистойи, многочисленные белые флорентийцы и рыцари Убальдини. Осажденные кричали на смеси итальянского и латинского языков: «Пусть погибнет, пусть погибнет коммуна и народ Флоренции и да здравствуют гибеллины!» Белым удалось удержать не только Монтеччанико, но и еще один небольшой замок, принадлежавший Убальдини. Этим и закончилась война 1302 года. На стенах Монтеччанико боролись с ожесточением бывшие флорентийские банкиры, судьи, торговцы, магнаты и пополаны, изгнанные из Флоренции и, может быть, впервые взявшие в руки оружие. Весьма возможно, что и Данте участвовал в этих сражениях с мечом в руках.
