В начале второй книги «Монархии» Данте ставит вопрос, который в течение многих столетий волновал Запад, — достиг ли античный Рим господства в мире силою оружия, или же императорская власть принадлежала ему по праву?..
…Данте часто повторяет образы и примеры из пятой главы четвертого трактата «Пира». Здесь мы встречаем перечень тех же древнеримских героев: Муций Сцевола, Деции, Марк Катон и, наконец, Эней. Данте ставит снова на пьедесталы статуи героев, консулов и императоров языческого Рима, низвергнутых средневековым христианством. Данте-гуманист утверждал, вступая в спор с богословами, что историческое чудо Римской империи не есть наваждение дьявола, ибо в дохристианской Римской империи он видел начало всемирного государства. Идеализируя античный Рим, он говорит о нем как об осуществителе права и всеобщего блага. Подобно гуманистам Возрождения, Данте подкрепляет свои идеи ссылками на авторов античности: «Законы всегда должны быть толкуемы ко благу республики. В противном случае они законы лишь по имени» («Первая риторика» Цицерона); «Закон — это узы человеческого общества» (Сенека). Данте предстает в своем сочинении поборником светского государства и древнеримской империи. С мечом римского права он борется против всех средневековых сил, которые начисто отрицают языческий Рим со всеми его законами и установлениями и едва терпят государство христианское, да и то лишь при условии его полного подчинения церкви…
Как защитник светского государства, Данте восстает против церковных притязаний на власть и авторитет в делах гражданских. Поэтому понятно, что произведение его вызвало живую отповедь и энергический протест в католической среде.
Данте пишет о том, что когда родился основатель христианской религии, вышел указ императора Августа о переписи во всех пределах римского государства. Таким образом, Иисус родился как римский гражданин, подчиненный законам мировой Римской империи. Отсюда Данте довольно смело выводит, что его казнь при императоре Тиберии была с точки зрения божественного, а также римского права вполне «законной». В Христе, утверждает он, казнился ветхий Адам и грех падшего человечества… Конечно, такой образ мыслей не мог не показаться сугубо еретическим папским инквизиторам.
Данте стремился оправдать языческую Римскую империю, которая еще при самом своем основании была предназначена стать во главе мирового развития. Он ополчается на тех, кто называет себя «пастырями и ревнителями христианской веры», ибо главным образом они отрицают главенство Древнего Рима. Это они, прелаты церкви и монастыри, завладели огромными богатствами, но епископы и аббаты забыли, что богатства церкви принадлежат беднякам и что они владеют ими не для того, чтобы ими пользоваться в своих целях, а для помощи нуждающимся. Высший клир погряз в собственнических инстинктах.
Вводную главу третьей книги Данте пишет в пророческом духе, готовясь к решительному наступлению на погрязшую в грехах и преступлениях церковь. «Горя жаром угля», которым серафим коснулся некогда уст пророка Исайи, Данте бесстрашно восклицает: «Кого убоюся?» Читая эти строки, нельзя не вспомнить терцины «Рая» — обличение апостолом Петром своих недостойных преемников — римских первосвященников. Константин, уверяет Данте, совершил тягчайший грех, равный греху Адамову, даровав папе земли империи. Независимость мирового государства от папского престола Данте защищает всеми доводами разума и всей страстностью души…
Сочинение Данте о монархии вызвало негодование папской курии, и, когда гибеллины стали распространять это сочинение уже после смерти Генриха VII, папа Иоанн XXII осудил «Монархию» как еретическое произведение на сожжение. В XVI веке трактат Данте попал на индекс (список запрещенных книг). Запрещение было снято церковью лишь в XIX веке.
В многовековой борьбе со стремлением церкви подчинить себе не только духовную, но и светскую жизнь книга Данте, несомненно, сыграла немалую роль, и каждое поколение свободомыслящих или ищущих правды людей переживало ее по-своему; так, например, протестанты XVI века воспользовались аргументацией Данте в своей борьбе с папским Римом…
Далее Данте развивает свою теорию о светском, независимом от церкви государстве. Земное государство дано человечеству для устроения земных дел, для того, чтобы достигнуть блаженства в этом мире средствами человеческими. Император наделен полнотой власти для того, чтобы не дать возможности вспыхнуть где-либо грабительским войнам и иным беззакониям. Государство сумеет обуздать стяжательство, так как исчезнут со временем питающие его собственнические инстинкты. Философия, науки, искусства во всемирной империи Данте свободны и не связаны ни узами церкви, ни декретами императора. Во всех сложных случаях управления, когда нужно принять решение, сообразное с законами разума, философ дает советы верховному правителю и указывает ему, как поступить. Что же касается церкви, то она должна заботиться только о делах духовных, не вмешиваясь ни в светские дела, ни в дела науки и художеств. Ее благословение может помочь человечеству, но строить свое счастье оно должно само.
Однако в «Монархии» Данте говорит о папской власти довольно осторожно. Из этого можно сделать вывод, что трактат был закончен до 1314 года. Дело в том, что когда Данте писал это произведение, он еще верил в то, что папа Климент V поможет императору Генриху VII. Окончательно это заблуждение развеялось в 1314 году, когда папа открыто выступил против императора.
Данте этого ему не простил никогда. Он ненавидел лицемерного Климента V даже больше, чем Бонифация VIII, которому был обязан своим изгнанием. В «Божественной Комедии» папа Климент упоминается шесть раз, и каждый раз осуждается на адские муки и проклинается.
В XIV веке политический трактат Данте сохранял свою злободневность и оказал большое влияние на публицистов Европы, отстаивавших права складывающихся национальных государств на независимость от Рима. «Монархия» — первая великая утопия, созданная на рубеже Средневековья и Ренессанса, в которой автор с предельной ясностью требует разделения церкви и государства.
Через головы многих поколений Данте видел возможность создания мирового единства, уничтожения государственных границ, ниспровержения тиранов. В век зарождения капиталистических отношений он осудил частную собственность, объявив стяжательство — волчицу «Ада» — смертным грехом человечества. Он проповедовал мировое государство, в то время как республики и тирании Италии (за исключением, быть может, одной Венеции) превращались постепенно в малые монархии. Он был первым, кто сказал, что Италия — единый государственный организм, уже реально существующий, вернее, осуществляемый в общем благородном народном языке, в римском праве, в произведениях поэтов.
Но объединение Италии было лишь частью великого плана Данте, великий поэт жаждал большего — объединения всего человечества.
Я шел вперед гористою дорогой
И встретился на самой крутизне
С пятнистою пантерой быстроногой;
Преградою в пути являясь мне,
Ужасный зверь на месте оставался,
И сам бежать я тщетно порывался.
Был ранний час, и вот, окружено
Созвездьями, светило дня всходило,
Как в первый день, когда зажглось оно
Божественной любви святою силой.
Отрадою дышало все кругом,
И сам я ждал победы над врагом,
Но снова был тревогой роковою
Охвачен я: с поднятой головою
Свирепый лев моим очам предстал,
Он шел ко мне настойчиво и властно,
И голодом казался так ужасно
Терзаем он, что воздух трепетал.
Вослед ему шла тощая волчица,
Чьей алчности неведома граница:
Томит людей желаньями она.
И вновь душа, отчаяньем полна,
Смутилася, и, повинуясь взору
Чудовища, не смел идти я в гору.
И, наподобье жалкого скупца,
Когда, лишась навеки обладанья
Сокровищем, не в силах он рыданья
Сдержать в груди — я плакал без конца
И отступал пред нею к той долине,
Где гаснет свет. И там, в немой пустыне,
Я смертного увидел пред собой.
От долгого молчания безгласен
Казался он, и молвил я с мольбой:
— Призыв к тебе да будет не напрасен!
Кто б ни был ты: бесплотный светлый дух
Иль человек — склони к моленью слух…
«Божественная Комедия».
Перевод Ольги Чюминой.
Когда в 1313 году умер Генрих VII, Данте, охваченный горем, покинул лагерь почившего императора и отправился на восток. Немного задержался в Перудже, пересек ущелье, образуемое рекой Кьяшо, и наконец добрался до горы Монте Катриа, на которой стоял бенедиктинский монастырь Санта Кроне а Фонте Авелано. Окруженный неприступными горами, прозрачными водопадами и могучими хвойными деревьями, он как нельзя лучше подходил для того, чтобы поселиться там в поисках душевного покоя.
