При Брежневе высокопоставленные чиновники приохотились ездить за границу, посылали туда своих детей работать, с видимым удовольствием приобщались к материальным достижениям современной цивилизации. В Подмосковье строились роскошные по тем временам дачи, на улицах Москвы появились новенькие иномарки. Чиновная знать охотилась за модной живописью и антиквариатом.
Пример показывал Брежнев. Гонорары, выплаченные Брежневу за написанные от его имени книги и статьи, составляли сотни тысяч рублей, фантастические по тем временам деньги. В 1981 году он заплатил партийные взносы со ста двадцати тысяч рублей. Но рубли как таковые чиновников мало интересовали, потому что покупать, собственно, было нечего. В извращенной системе бюрократического государства и дефицитной экономике значение имела должность, к ней прилагались материальные блага.
Удовольствие Брежнев стал получать от того, что прежде не было таким уж важным, — от подарков. Соратники и подчиненные преподносили ему золотые часы, вазы, драгоценности. Лидеры крупных стран — машины или дорогие охотничьи ружья. Собралась приличная коллекция — несколько десятков стволов. Он обожал машины. И ему дарили автомобили. «Рено-16» он презентовал зятю, Юрию Чурбанову.
Записал в дневнике: «Суббота. Никому не звонил. В одиннадцать часов сел за руль и поехал в Завидово. Хорошо поплавал на лодке, убил трех уточек. Не вытерпел, съездил в лес».
Он любил скорость. Но в реальности за рулем сидел редко. После смерти Брежнева, в декабре 1982 года, его вдова передала управлению делами ЦК машины. В акте записали: «кадиллак-эльдорадо», подарен в 1972 году, пробег — всего 1200 километров; «линкольн-континенталь», подарен в 1973 году, пробег 6400 километров; «чайка» — пробег 2600 километров. Мало проехал…
Когда во времена Ельцина начнется приватизация и вообще новая экономическая жизнь, страна ахнет:
— Откуда взялась целая армия «прихватизаторов», коррупционеров и воров? Вот к чему привела утрата идеалов, бездуховность…
Наивное объяснение. Это брежневское правление невероятно развратило общество. Сочетание бесконечной лжи и откровенного стремления любыми путями обустроить свою жизнь сформировало спаянный класс чиновников, жаждавших обогащения. Оправившись после потрясений 1991 года, они увидели, какие замечательные возможности открыло им новое время. Они точно так же конвертируют власть в материальные блага, но невиданно увеличился масштаб ценностей. Если раньше речь шла о средненьких (по нынешним временам) дачах, машинах, коврах и видеомагнитофонах, то теперь о миллионах и миллиардах долларов.
В центре общественного внимания оказались так называемые олигархи — причем только те, кто пришел со стороны, не выходцы из чиновничьего класса. На них и сфокусирована общественная ненависть. Основное же богатство страны сконцентрировано в руках крупных чиновников, их семей, кланов. В брежневские времена коррупция приняла широчайший характер, поскольку вся жизнь человека зависела от армии чиновников. И в постсоветские времена бизнес невозможен без поддержки властных структур. Точно так же, как в брежневские годы, официальная зарплата чиновника не имеет значения. Главное — должность и власть, которые рождают деньги. Сохранилась и привычка безнаказанно и нагло врать, уверяя всех, что живут только на зарплату.
Все это люди, которые при Брежневе проходили школу профессионального комсомола. Если молодой человек с юности поднаторел в составлении звонких, но бессмысленных лозунгов, умело организовывал «группы скандирования», ловко отчитывался о массовой посещаемости несуществующей системы комсомольской учебы, если он умел угодить начальству, то какие еще качества нужны для успешной карьеры?
Бывший руководитель столичного управления госбезопасности рассказывал, как в советские времена после приема в Кремле областные начальники поехали к одному из них домой — добавлять. Крепко выпили и один за другим стали произносить здравицы в честь первого секретаря Московского обкома Василия Ивановича Конотопа, который с удовольствием это слушал. Один из секретарей обкома произносил свой тост стоя на коленях перед Конотопом… Кто знает нравы нынешней номенклатуры, подтвердит: это брежневское наследство не кануло в Лету.
После смерти Брежнева крупный партийный работник, словно подводя итоги его правления, записал в дневнике:
«Шесть противоречий социализма.
Безработицы нет, а никто не работает.
Никто не работает, а планы выполняются.
План выполняется, а в магазинах ничего нет.
В магазинах ничего нет, а холодильники полны.
Холодильники полны, а все недовольны.
Все недовольны, а голосуют «за».
Конечно, холодильники были полными весьма условно. Они забивались всем, что удалось достать, — нужным и ненужным. Хватали не то, что хотелось купить, а то, что «выбрасывали» на прилавки.
К концу брежневского правления Советский Союз по урожайности зерновых занимал 90-е место в мире, а по урожайности картофеля — 71-е место, отставая даже от среднего уровня развивающихся стран!
«Ненормальное давно и незаметно стало нормальным, — записал в дневнике, на который уже приходилось ссылаться в этой книге, Игорь Дедков. — Мы молчаливо допустили, что каждый день можно обойтись без молока, без хорошего чая, без масла. Без какой-нибудь ваты, без электрических лампочек. Без батареек. Без свободы выбирать одного из двух. Без свободы писать письма, огражденные от перлюстрации. Без многих других свобод…
Допускали, что все нормально. Потому что мы имели в виду возможные худшие варианты. И только потому мы говорили: все хорошо!»
Но две аксиомы точны.
Все голосуют за… На выборах в бюллетене красовалась лишь одна фамилия. Можно было ее вычеркнуть. Но практически никто этого не делал! Боялись? Считали, что, опуская бюллетень в ящик, исполняют важное государственное дело?
Скорее воспринимали выборы как маленький праздник в череде серых будней. На избирательный участок приходили семьями, с детьми. Милиционеры и члены избирательной комиссии были непривычно любезны. Играла музыка. Торговали бутербродами с копченой колбасой, которую в магазине не купишь. Жалко, что ли, проголосовать?..
Страдала и негодовала мыслящая публика. Известный прозаик Юрий Маркович Нагибин писал в дневнике 4 февраля 1969 года: «Я никак не могу настроить себя на волну кромешной государственной лжи. Я близок к умопомешательству от газетной вони, я почти плачу, случайно услышав радио или наткнувшись на гадкую рожу телеобозревателя. Как пройти сквозь все это и сохранить себя?»
Никто не работает… С одной стороны, зарплату регулярно получали даже принципиальные бездельники, даже в убыточном хозяйстве. С другой — умелый и усердный работник фактически не поощрялся. Прилично заработать, да еще и превратить ассигнации в нужный товар можно было лишь неофициально.
Распределение из-под прилавка, ситуация, когда не зарабатывали, а добывали, когда не честный труд, а место во власти или связи давали какие-то блага, — все это воспитывало привычку ловчить и обманывать. Честное и успешное хозяйствование было невозможно, воспринималось как глупость.
