Хрущев пренебрежительно заметил:
— Товарищ Аристов оказался человеком спокойным, «вольным казаком». Подъедет, скажет речь и… только. Он честный и хороший человек, но как работник очень слабый. А с большими претензиями на знание сельского хозяйства. Он же пытался теоретически обосновать свои взгляды на ведение сельского хозяйства в Сибири. А теория-то липовая, подточена, потому что кто придерживался этой теории, тот хлеба не получал.
Фурцева тоже утратила высокий партийный пост и стала министром культуры (ее предшественник Николай Михайлов отправился послом в далекую Индонезию. Его политическая карьера завершилась).
Екатерина Алексеевна безропотно сказала:
— Предложения правильные. Перестановку в секретариате надо произвести. Если меня коснется, то я согласна на любом участке работать.
Что послужило причиной массовой чистки высшего эшелона?
Считается, что чекисты записали вольные разговоры секретарей ЦК, которые те вели в своих комнатах отдыха, попивая чай или более крепкие напитки. Ничего крамольного они не говорили, лишь позволяли себе критически оценивать поведение Никиты Сергеевича. Удивительно, что секретари ЦК с их-то политическим опытом оказались столь наивными. Не предполагали, что их могут прослушивать. Возможно, опрометчиво считали, что они так много сделали для Хрущева, что никто не посмеет их подслушивать…
Но ведь старые заслуги ничего не значат, когда речь идет о власти. Борьба за власть не заканчивается даже в тот момент, когда политик становится полновластным хозяином в стране. И рядом уже нет ни врагов, ни соперников, ни тайных недоброжелателей. Только соратники и единомышленники. Тогда начинается борьба за удержание власти. Власть приходится оберегать от тех, кто вместе с тобой. Логика борьбы такова, что и соратники тоже не нужны. Нужны только подчиненные. Да никому и не хочется держать рядом с собой тех, кому обязан своим креслом.
В пятьдесят седьмом, одолев «антипартийную группу», Хрущев обрел всю полноту власти. Тем не менее все последующие годы он непрерывно убирал тех, кто стоит рядом.
На XXII съезде Игнатов, Аристов, Фурцева, Мухитдинов были избраны членами ЦК, но в президиум уже не вошли.
Николай Игнатов и Аверкий Аристов смолчали.
Мухитдинов, Фурцева и ее муж Николай Павлович Фирюбин, заместитель министра иностранных дел (его избрали кандидатом в члены ЦК), в знак протеста не пришли на вечернее заседание съезда.
Опытный Мухитдинов вызвал врача, который прописал ему постельный режим. Екатерина Алексеевна Фурцева, переживая случившееся, вскрыла себе вены, но ее спасли. Фурцева, вероятно, до последнего момента на что-то надеялась, думала, что опала будет недолгой, что Хрущев передумает и вернет ее на партийную работу. Когда чуда не случилось, она была раздавлена тем, что ее не включили в состав президиума ЦК, и пыталась покончить с собой…
Доложили Хрущеву. Он созвал президиум ЦК, чтобы «обсудить поступок, совершенный товарищами Фурцевой, Мухитдиновым и Фирюбиным». Фурцева просила товарищей поверить, что она тяжело больна. Мухитдинов каялся, говорил, что совершил ошибку. Фирюбин тоже каялся, но просил понять:
— Иначе я не мог поступить.
Фрол Козлов подготовил проект решения о выводе всех троих из состава ЦК КПСС. Отходчивый Никита Сергеевич остыл и проявил снисходительность.
— Поступок сложный, — говорил Хрущев о Фурцевой. — Я понимаю ее огорчение, когда на съезде не избрали в президиум. Но люди оценили ее поступок как протест против партии. По работе — ничего плохого не скажу. В острых вопросах — всегда держалась. Характер, правда, неважный. Я говорил ей: «То вы с Жуковым, то с Булганиным, то с Молотовым». Но в принципиальных вопросах держалась принципиально… А тут такой нехороший поступок.
Произошедшее разбиралось на заседании пленума ЦК 9 марта. Заседание не стенографировалось. Вообще не найдено никаких материалов относительно того, что говорилось на пленуме. Хрущев выступал очень эмоционально.
Тем не менее учел раскаяние Фурцевой и предложил в решение записать: отсутствовала вследствие заболевания. Относительно Фирюбина сказал просто: за неправильное поведение — указать. Все остались в составе ЦК. Фурцева продолжала работать министром культуры, Фирюбин — заместителем министра иностранных дел.
Досталось и недавнему секретарю ЦК Нуритдину Мухитдинову, который был личным выдвиженцем Никиты Сергеевича. Мухитдинов пострадал больше всех. Его отправили в Центросоюз заместителем председателя правления.
— Ошиблись в нем, — с огорчением сказал Хрущев, — он плохо воспитан как член партии. Никчемное руководство оставил в республике. Пережитки байские есть у него. И есть к нему политические претензии — поддерживал узбекскую групповщину. Были нехорошие поступки бытового характера — бьет жену. Хвастливо докладывал о своих беседах с Неру и с Насером. Но потеря — молодой и способный человек.
Секретарем ЦК Никита Сергеевич сделал своего нового фаворита Фрола Романовича Козлова. Он был первым заместителем Хрущева в правительстве. Такую же роль намеревался играть в ЦК. Козлов фактически занял позицию второго секретаря. Президиум, забыв о том, что говорилось по поводу Кириченко, безропотно принял решение: «Возложить на т. Козлова председательствование на заседаниях Секретариата ЦК КПСС, а также рассмотрение материалов и подготовку вопросов к заседаниям Секретариата ЦК».
Товарищи по президиуму ЦК недолюбливали и побаивались Козлова. А Хрущева вполне устраивало стремление Фрола Романовича брать на себя все текущие дела. Козлов импонировал Хрущеву энергией и работоспособностью. В отсутствие Никиты Сергеевича он оставался хозяином на Старой площади.
«Прозрачные глаза, завитые волосы, холеное лицо и ледяной взгляд» — таким его увидел кинорежиссер Михаил Ильич Ромм.
В отсутствие Никиты Сергеевича Фрол Романович оставался в ЦК хозяином. Возможно, со временем претендовал бы на роль преемника. Твардовский записал в дневнике: «Есть такой человек в руководстве — Козлов, который, когда разговаривает, слушает только себя и сам пьянеет от своего голоса».
Козлов был грубым и упрямым человеком с узким кругозором. Однажды в Ленинград привезли главу Монголии Юмжагийна Цеденбала. Козлов устроил прием. Поскольку присутствовало командование Балтийского флота, Цеденбал поднял бокал за советский военно-морской флот. Тогда Козлов провозгласил ответный тост — за военно-морской флот Монголии. Цеденбал с трудом сдержал смех: в Монголии нет ни моря, ни крупных озер, нет, разумеется, и военно-морского флота.
9 января 1963 года на президиуме ЦК Хрущев сообщил, что уезжает на съезд Социалистической единой партии Германии в Восточный Берлин, сказал:
— На время моего отъезда товарищ Козлов будет вести вопросы, так?
Все согласились.
— Хорошо. — Хрущев пребывал в хорошем настроении. — Никто другой не покушается?
— Нет, — сказал Микоян.
— Почему ты все первый говоришь?
