После ареста главных фигур — секретаря ЦК Кузнецова и первого заместителя главы правительства Вознесенского — министерство госбезопасности стало искать ленинградские кадры по всей стране. Партийных работников, начинавших в Ленинграде, с треском снимали с должности, арестовывали. Буря не обошла и Петрозаводск. Относительно того, что же именно там произошло, мнения людей знающих расходятся. Одни говорят, что во время чистки перепуганный Андропов топил товарищей по партии, чтобы уцелеть самому. Другие утверждают, что Андропов сам оказался на прицеле и спас его все тот же Куусинен.
— По моим данным, из «ленинградского дела» его вытащил Куусинен, — говорит Игорь Синицын, бывший помощник Андропова. — И он же подталкивал его наверх, потому что видел его перспективность и ценил отсутствие у Юрия Владимировича этакого первичного хамства, характерного для многих тогдашних руководителей.
Генерал-лейтенант Вадим Кирпиченко пишет, что Андропов был незлопамятным человеком. Однажды, уже председательствуя в КГБ, поинтересовался, как работает сотрудник, который в тот момент, когда было сфабриковано «ленинградское дело», занимался Андроповым и чуть не довел его до ареста. Юрий Владимирович не только не пытался наказать этого человека, но даже не отправил его на пенсию…
Незлопамятность и широта души — качества положительные. Но зачем же держать в аппарате госбезопасности следователя, который фабриковал такие гнусные дела? Если этот случай подлинный, то выходит, что Юрий Владимирович Андропов в душе не осуждал своих предшественников на Лубянке?
Без Куусинена не обошелся и перевод Андропова из Петрозаводска в Москву в аппарат ЦК — он стал инспектором, затем заведующим подотделом. Но смерть Сталина и перемены на Старой площади прервали его партийную карьеру — Андропова перевели в министерство иностранных дел. Его намечали послом в Данию, и он некоторое время стажировался в скандинавском отделе МИД — под руководством Андрея Михайловича Александрова-Агентова, который со временем станет его помощником по международным делам.
Потом Андропова перебросили в IV европейский отдел — было решено отправить в социалистические страны опытных партийных работников, и очень скоро он отправился в Будапешт советником посольства. А на следующий год, в 1954-м, его назначили послом в Венгрии.
В Румынию поехал послом Алексей Алексеевич Епишев, бывший заместитель министра госбезопасности по кадрам. В Польшу — бывший секретарь ЦК и бывший первый секретарь Москвы Георгий Михайлович Попов.
Известный самодур, Попов вел себя в Польше как комиссар среди анархистов, по каждому поводу отчитывал главу партии и правительства Болеслава Берута — даже за то, что польские крестьяне не так пашут и не так сеют, и в конце концов сказал, что не взял бы его к себе даже секретарем райкома в Московской области.
Возмущенный Берут не выдержал и, позвонив Хрущеву, заявил, что если он не способен быть даже секретарем райкома, то в таком случае он должен поставить вопрос о своем освобождении. Хрущев поспешил его успокоить. Попова, который и года не усидел в Варшаве, отозвали; его долго перебрасывали с должности на должность и, наконец, отправили директором завода авиационных приборов во Владимир.
Посол Андропов в силу своего характера и темперамента вел себя куда разумнее. Но и он в Венгрии был своего рода наместником.
ТРИДЦАТЬ ТАНКОВ ВОКРУГ ПОСОЛЬСТВА
Обширный сборник документов «Советский Союз и венгерский кризис 1956 года» — плод серьезной работы ученых и архивистов — позволяет точнее оценить роль советского посла в тех трагических событиях.
Три посольских года дали Андропову многое в смысле расширения кругозора. Он увидел, что жизнь может быть не только такой, какой она была в Ярославле и Петрозаводске. Будапешт всегда был европейским городом. И сама по себе жизнь посла даже в те годы несла в себе некоторую толику удовольствий. Тем более, что начинающему послу было всего сорок лет.
Но Андропов приехал послом в тот момент, когда экономическая ситуация в Венгрии стала ухудшаться в результате ускоренной индустриализации, а крестьяне были возмущены идеей кооперации на селе. Венгры были недовольны тем, что после XX съезда у них не произошло хотя бы такого же очищения, как в Советском Союзе, требовали смены руководства, в первую очередь — единовластного хозяина страны Матьяша Ракоши, и реабилитации всех репрессированных: командированные Сталиным сотрудники министерства госбезопасности в свое время помогли венгерским товарищам устроить кровавую чистку…
Посол Андропов твердо поддерживал Ракоши и подозрительно наблюдал за возвращением в большую политику ранее репрессированного Яноша Кадара, считая его восстановление в политбюро «серьезной уступкой правым и демагогическим элементам».
Кадар после войны был заместителем генерального секретаря компартии и министром внутренних дел. Он сначала участвовал в организации политических процессов, а потом сам по ложному обвинению был приговорен к пожизненному заключению. Впоследствии его реабилитировали, но на нем лежало клеймо недоверия. В Москве боялись, что обида за репрессии приведет Кадара в оппозицию.
При анализе документов видно, что посольство в Будапеште общалось только с узким кругом людей, которые придерживались догматической линии, и на основании полученной от них информации делались выводы, сообщаемые в Москву.
Руководители Венгрии наперебой и в деталях пересказывали Андропову содержание заседаний политбюро и правительства, неформальных разговоров среди руководителей страны. И, пользуясь случаем, старательно капали на своих политических соперников и оппонентов.
Если читать шифровки Андропова из Будапешта, то создается впечатление, будто единственная проблема Венгрии состояла в том, что горстка каких-то «правых» мешает стране нормально работать, надо всего лишь разобраться с ними и добиться единства в политбюро. А потом вдруг выясняется, что восстал народ…
Точно так же не ясно, почему в шифровках постоянно возникает имя Имре Надя, почему все боятся его возвращения в политику, а он все-таки возвращается. Посольство словно парализовано страхом перед возвращением Надя. Только потом становится ясно, что он самый популярный в стране политик и люди хотят видеть его у власти.
Имре Надь — неординарная фигура. В 1916 году, во время Первой мировой войны, он попал в русский плен, приветствовал революцию, присоединился к большевикам. После Гражданской войнь его отправили на нелегальную работу в Венгрию.
В 1930 году он вернулся в Москву, где прожил пятнадцать лет, работал в Международном аграрном институте Коминтерна и Центральном статистическом управлении СССР. После 1945-го вернулся в Будапешт, был министром, потом возглавил венгерское правительство; как «правого уклониста», его сняли со всех постов и исключили из партии.
Летом 1989 года председатель КГБ Владимир Александрович Крючков передал Горбачеву из архива своего ведомства пачку документов, из которых следовало, что Имре Надь в предвоенные годы был осведомителем НКВД. Он был завербован в 1933 год и сообщал органам о деятельности соотечественников-венгров, которые нашли убежище в Советском Союзе.
