Это, возможно, тогда спасло самого Надя. В марте 1938-го его тоже арестовали чекисты из Московского управления НКВД. Но он просидел в кутузке всего четыре дня. За него вступился 4-й (особый) отдел Главного управления государственной безопасности НКВД, будущего премьер-министра Венгрии освободили.
Зачем Крючков достал документы из архива? Он писал об этом в сопроводительной записке Горбачеву:
«Вокруг Надя создается ореол мученика и бессребреника, исключительно честного и принципиального человека. Особый акцент во всей шумихе вокруг имени Надя делается на то, что он был „последовательным борцом со сталинизмом“, „сторонником демократии и коренного обновления социализма“. В целом ряде публикаций венгерской прессы прямо дается понять, что в результате нажима Советского Союза Надь был обвинен в контрреволюционной деятельности, приговорен к смерти и казнен».
Крючков, который работал в советском посольстве в Будапеште вместе с Андроповым и, видно, всей душой ненавидел Имре Надя, нарушил святое правило специальных служб и разгласил имя тайного сотрудника. Крючков казался мало эмоциональным человеком. Но не смог удержаться, чтобы не показать венграм: вот он каков ваш национальный герой!
Получив эти документы, венгерские историки возмутились: это фальшивка, документы подделаны. Но, скорее всего, документы подлинные: всех сотрудников Коминтерна заставляли сообщать о врагах. Какой же ты коммунист, если не выявляешь врагов народа? Какой ты большевик, если не помогаешь НКВД?
Еще на XIV съезде партии, в 1926 году, член президиума Центральной контрольной комиссии Сергей Иванович Гусев, не ведая конечно, что сам попадет в эту мясорубку, говорил:
— Ленин нас когда-то учил, что каждый член партии должен быть агентом ЧК, то есть смотреть и доносить… Если мы от чего страдаем, то это не от доносительства, а от недоносительства.
Реформаторские идеи Имре Надя — это была целая концепция переустройства экономики, и венгры хотели претворения этой концепции в жизнь. В Венгрии сформировалась широкая политическая оппозиция, которая видела, что и югославы иначе строят свою экономику и политику, и поляки начинают решать внутренние дела без указки Москвы.
В октябре 1956-го Имре Надя восстановили в партии. Надя вдохновлял пример польских событий: там был реабилитирован и восстановлен в партии Владыслав Гомулка, которого в 1949-м обвинили в право-националистическом уклоне и арестовали.
Гомулку избрали первым секретарем Центрального комитета Польской объединенной рабочей партии (ПОРП) вопреки воле Москвы. Но если Москва согласилась на такие перемены в Польше, то, может быть, согласится на то же и в Венгрии?
События в Польше были не менее острыми. Рабочие вышли на улицы с антисоветскими и антисоциалистическими лозунгами. Маршал Конев получил из Москвы приказ двинуть советские части на Варшаву. Но польские генералы, особенно во внутренних войсках, где было мало советских ставленников, предупредили, что встретят советских солдат огнем.
Хрущев увидел, что лучше не вмешиваться. Маршал Константин Константинович Рокоссовский, которого Сталин в 1949 году отправил служить в братскую Польшу, был выведен из политбюро ЦК ПОРП, потерял пост министра обороны и уехал в Москву с горестными словами:
— В России я всегда был поляком, а в Польше русским.
Для обсуждения польских дел в Москву пригласили венгерскую делегацию, но тут на первый план вышли венгерские дела. Начались перестрелки в Будапеште, демонстранты свергли гигантскую статую Сталина.
Посол Андропов продолжал считать, что причина всех проблем — нерешительность венгерского политбюро, его беспринципные уступки. Посольство ставило на тех, кого народ не поддерживал. Даже коммунисты говорили, что хотят строить не советский, а венгерский социализм.
Посольство знало все, что происходило в руководящем эшелоне, до деталей, до мелочей. Но что говорили и делали лидеры оппозиции — об этом посольство собственной информации не имело, поэтому, по существу, вводило Москву в заблуждение.
Студенческая демонстрация 23 октября, сначала запрещенная, а затем разрешенная, превратилась в массовые выступления против власти.
Посол Андропов напрямую обратился к командиру Особого корпуса советских войск в Венгрии с призывом вступить в Будапешт. Тот сказал, что ему нужен приказ министра обороны.
Андропов связался с Москвой. Начальник Генерального штаба Василий Данилович Соколовский позвонил командиру корпуса по ВЧ междугородной правительственной связи и отдал приказ. Думали, что, как только появятся советские танки, все закончится, как это произошло после советского вмешательства в Берлине в июне 1953 года.
Но венгры стали сопротивляться. Они стреляли в советских солдат, забрасывали танки бутылками с зажигательной смесью. Советские войска не смогли успокоить город. Венгерская армия им не помогала. Бойцов сопротивления становилось все больше, их число достигло нескольких тысяч человек. Расстрел безоружных манифестантов, стрельба из танковых орудий и пулеметов по домам усилили антисоветские настроения.
Главой правительства стал Имре Надь — теперь уже по требованию народа. Он попросил вывести из столицы советские войска.
Мнения в Москве разделились. Хрущев говорил, что мы живем не во времена Коминтерна, нельзя командовать братскими партиями. В Польше Хрущев рискнул положиться на Гомулку: пусть он чуть менее подчинен Москве, зато держит в руках страну. И в отношении Венгрии он решил поддержать правительство Надя и убрать войска из Будапешта. Танки ушли. Хрущев понимал, что наступил кризис в отношениях с соцстранами, прежние принципы надо пересматривать.
Но как только войска ушли, в Будапеште пролилась кровь: толпа расправилась с сотрудниками столичного горкома партии. Офицеров венгерской госбезопасности опознавали по одинаковым желтым ботинкам, которые им выдавали в хозяйственном отделе. Их вешали на деревьях головой вниз.
Это изменило настроения в Кремле.
Как раз в эти дни началась война на Ближнем Востоке. Англия, Франция и Израиль атаковали Египет, который совсем не давно установил близкие отношения с Советским Союзом. На фоне неминуемого поражения Египта Москва не хотела терпеть второго поражения в Венгрии. Тем более, что стало ясно: Соединенные Штаты, Запад не вступятся за Венгрию.
В Кремле решили опять ввести войска и на сей раз действоват решительно. Председатель Совета министров Николай Александрович Булганин первым предложил сформировать в Будапеште надежное правительство, раз нынешнее ведет себя «неправильно». Стали искать кандидатов на пост лидера. Рассматривались две кандидатуры — Яноша Кадара и Ференца Мюнниха, министра внутренних дел. Обоих переправили в расположение советских войск и тайно доставили в Москву на смотрины. Кадар понравился больше, и после некоторых колебаний он согласился возглавить правительство.
А в Будапеште посол Андропов возмущенно сказал Имре Надю, что не имеет никакого отношения к исчезновению Мюнниха и Кадара. Они вернулись уже вместе с советскими частями, находились в ставке маршала Конева, который руководил операцией. В Будапешт Кадара доставили на советском бронетранспортере.
