Вечером после переговоров и заседаний в гостиничном номере Примакова я спросил министра:
— В чем конкретно грядущее расширение НАТО изменило ситуацию к худшему?
Министр выглядел усталым и хмурым, улыбался меньше обычного. С ним были его неизменный помощник Роберт Маркарян и его заместитель Николай Афанасьевский, занимавшийся НАТО.
— Есть реальные вещи. А есть психологический фактор. Его нужно тоже учитывать. На нас давит это дело. На нас давит то, что расширение идет и блок приближается к нам, хотя мы основополагающим актом несколько смягчили обстановку. Если бы не расширение НАТО, мы могли бы больше говорить о миротворчестве, о превентивной дипломатии, о том, как погасить напряжение в горячих точках. Если не расширение, мы могли бы не оглядываться друг на друга…
Примаков ответил точно: расширение НАТО — это не военная проблема, это психологическая проблема.
ПОЧЕМУ ОН СОГЛАСИЛСЯ?
Примаков прекрасно чувствовал себя на посту министра иностранных дел и считал, что эта должность будет достойным завершением его политической карьеры. Но не проработал на посту министра иностранных дел и трех лет. После острейшего политического и экономического кризиса, который разразился в августе 1998 года, он принял на себя обязанности председателя Совета министров.
— Если бы за месяц до того, как Евгений Максимович стал премьером, мне сказали, что он возглавит правительство, я бы расхохотался, — говорил мне один из самых близких его друзей. — Я удивился, что он дал согласие. Я даже испугался, когда его премьер-министром назначили. Испугался за него. В столь неудачное время взять на себя такую ответственность…
Еще никогда премьер-министром России не становился человек, который бы столь искренне отказывался от этой должности. Примаков никогда не стремился к высшей власти. К тому же через месяц после назначения премьер-министром ему исполнилось шестьдесят девять лет. Он полагал, что это неподходящий возраст, чтобы начинать новое дело. Почему же он все-таки согласился?
Евгений Максимович понял, что дальше отказываться нельзя. В сентябре 1998 года экономический кризис усугубился политическим, и страна шла к катастрофе. В течение полугода перед его назначением — с конца марта и до начала сентября — события в России развивались стремительно, но до понедельника 17 августа большинство из нас пребывало в блаженном неведении относительно того, что же в реальности происходит в стране.
Пожалуй, все началось в марте 1998 года, когда Виктор Черномырдин вдруг был отправлен в отставку. Его сменил никому еще не известный Сергей Владиленович Кириенко. Он рассказывал мне, что 23 марта, в день назначения, разговор у них с Ельциным был такой.
— Вы понимаете, что происходит в стране? — спросил его президент.
— Понимаю, — ответил Кириенко. — Вкатываемся в долговой кризис. Если не принять срочные меры, последствия будут самые печальные.
— Вы считаете, что выйти из кризиса можно?
— Можно. Но для этого придется пойти на самые жесткие действия.
— Беритесь и делайте, Сергей Владиленович.
Кириенко счел нужным оговорить только одно условие:
— Борис Николаевич, я политикой не занимаюсь и заниматься ею желания не испытываю.
Ельцин одобрительно кивнул:
— Правильно, и не надо! Главная ошибка прежнего правительства — оно слишком лезло в политику. А дело правительства — это хозяйство, экономика. Займитесь экономической программой, а политику оставьте мне.
После отставки Кириенко придет к выводу, что сознательный отказ от политики был его главной ошибкой:
— Экономические проблемы в России не имеют чисто экономического решения. Они решаются только политическими средствами.
ЖИЗНЬ ВЗАЙМЫ
Назначение Кириенко было малоприятным сюрпризом для оппозиции. Ровно месяц ушел у Сергея Владиленовича на то, чтобы добиться утверждения его кандидатуры Думой, которая не хотела видеть в этом кресле еще одного молодого реформатора. Месяц страна жила без правительства и в ожидании роспуска Государственной думы, новых парламентских выборов.
12 мая 1998 года Кириенко закончил формировать правительство. Тут началась рельсовая война, когда на железных дорогах перекрыли движение шахтеры. И почти сразу страна попала в финальную стадию долгового кризиса. Выступая в Государственной думе с программной речью, премьер-министр Сергей Кириенко предупредил, что азиатским финансовым кризисом экономике России нанесен тяжелый удар. Последствия этого кризиса страна еще просто не заметила. Люди слушали и не верили: о каком азиатском кризисе он говорит? У них в Таиланде и Индонезии что-то стряслось, а мы-то здесь при чем? На самом деле ситуация была еще хуже, чем первоначально предполагал Кириенко. Когда он обосновался в Белом доме в кабинете премьер-министра, то обнаружил, что доходов государства не хватает даже на текущие расходы.
Кириенко считал, что выход один — резко сократить государственные расходы. Он просил депутатов либо санкционировать секвестр бюджета, либо, если они не хотят брать на себя такую ответственность, разрешить правительству сделать это самостоятельно. Дума отвергла антикризисную программу правительства. Запад отказался помогать: вы просите нашей помощи, а не можете договориться между собой. Если бы в июле была принята антикризисная программа, не было бы 17 августа. Страна жила бы с таким же жестким бюджетом, который с большим опозданием пришлось готовить уже правительству Примакова, но обошлось бы без тех страданий, через которые страна прошла осенью.
В начале августа 1998 года из-за падения цен на российские валютные бумаги банки оказались на грани банкротства. Частные банки и фирмы не могли вернуть кредиты, взятые в твердой валюте. Кириенко решил спасти банки и заодно пощадить государственную казну, которой надо было расплачиваться по ГКО — государственным краткосрочным обязательствам. Правительство разрешило частным заемщикам в течение ближайших девяноста дней ничего не платить своим зарубежным кредиторам. Одновременно ввели мораторий на выплаты по государственным краткосрочным обязательствам и облигациям федерального займа. Трехмесячная отсрочка должна была спасти экономику.
16 августа, в воскресенье, приехав к президенту, Кириенко сказал, что правительство готово уйти в отставку, приняв на себя ответственность за все.
— Если есть возможность заменить нас правительством, обладающим большей политической поддержкой… Ему не надо будет нести ответственность за уже принятые непопулярные решения.
Ельцин сказал, что уходить в отставку не надо, надо работать. Он не мог предположить, что начнется в стране на следующий день.
ВОЗВРАЩЕНИЕ ЧЕРНОМЫРДИНА
17 августа, в понедельник, после обнародования правительственных решений в стране началась паника. И она перечеркнула благие пожелания правительства. Все бросились скупать валюту, у кого было на что покупать, конечно. Обменные пункты закрылись. Вкладчики побежали в банки забирать свои сбережения. Вернуть всем деньги банки не могли.
