Из Берлина прислали проект совместного коммюнике о вступлении советских войск в Польшу. Шуленбург привез его Сталину. Тот прочитал русский перевод и попросил посла внести некоторые изменения. За несколько минут, не спрашивая совета у Молотова, сидевшего рядом, он исправил текст и передал послу. Шуленбург сказал, что должен доложить новый текст своему правительству.
Сталин кивнул и сказал:
— Не забудьте, что и древние римляне не вступали в битву голыми, а прикрывались щитами. Сегодня роль таких щитов, защищающих нас от общественного мнения, играют искусно составленные политические коммюнике.
Оба текста положили Гитлеру на стол. Он выбрал вариант, составленный Сталиным:
— Конечно этот! Разве вы не видите, что он намного лучше!
17 сентября в два часа ночи немецкий посол Шуленбург, военный атташе генерал Кёстринг и советник Хильгер были приглашены к Сталину. Он сказал, что в шесть часов утра Красная армия перейдет советско-польскую границу. Генерал Эрнст Кёстринг сказал, что за эти несколько часов немецкое командование не успеет предупредить все наступающие части и потому возможны столкновения. Нарком обороны Ворошилов ответил Кёстрингу, что немцы с их организационным талантом справятся и с этим.
Польского посла в Москве Вацлава Гжибовского заместитель наркома иностранных дел Владимир Потемкин поднял с постели в два часа ночи, чтобы вручить ноту советского правительства: «Польско-германская война выявила внутреннюю несостоятельность Польского государства. Варшава как столица Польши больше не существует. Польское правительство распалось и не проявляет признаков жизни. Это значит, что Польское государство и его правительство фактически перестали существовать». Посол ноту с возмущением отверг: Варшава еще не пала и польское правительство продолжало существовать.
Потемкин прервал беседу, вышел в приемную и отправил одного из сотрудников своего секретариата, чтобы тот отвез ноту в польское посольство и под расписку сдал ее.
Выпускник исторического отделения Московского университета, Владимир Петрович Потемкин знал несколько языков, в том числе латынь, иврит и греческий, опубликовал монографию «Очерки по истории древнейшего еврейства» и сборник работ, посвященных борьбе с антисемитизмом, который издал под названием «Помощь голодающим евреям», во время первой русской революции выступал против еврейских погромов (подробнее см. журнал «Новая и новейшая история» (2007. № 5).
Во время Гражданской войны Владимир Потемкин попал на политработу в войсках, оказался в окружении Сталина и активно поддержал его линию в борьбе против военспецов и принципа единоначалия в армии.
«В начале гражданской войны, — вспоминал Лев Троцкий, — Потемкин попал на фронт, очевидно по одной из бесчисленных мобилизаций. На Южном фронте сидел тогда Сталин, который назначил Потемкина начальником политотдела одной из армий (дивизий?). Во время объезда я посетил этот политотдел. Потемкин, которого я видел впервые, встретил меня необыкновенно низкопоклонной и фальшивой речью. Рабочие-большевики, комиссары, были явно смущены. Я почти оттолкнул Потемкина от стола и, не отвечая на приветствие, стал говорить о положении фронта…
Через известное время политбюро с участием Сталина перебирало состав работников Южного фронта. Дошла очередь до Потемкина.
— Несносный тип, — сказал я, — совсем, видимо, чужой человек.
Сталин вступился за него: он, мол, какую-то дивизию на Южном фронте «привел в православную веру» (то есть дисциплинировал). Зиновьев, немного знавший Потемкина по Питеру, поддержал меня.
— Да чем же он, собственно, плох? — спросил Ленин.
— Царедворец! — отвечал я.
Ленин, видимо, понял, что я намекаю на сервильное отношение Потемкина к Сталину. Но мне этот вопрос и в голову не приходил. Я имел просто в виду неприличную приветственную речь Потемкина по моему адресу…»
После Гражданской войны Владимира Петровича Потемкина оставили работать в Одессе руководителем комиссии по борьбе с голодом. Он обратился к Сталину, и тот вызвал его в Москву. Потемкин пожелал пойти по дипломатической стезе, что Сталин ему и устроил. Начинал в ноябре 1922 года в Марселе в скромной роли члена миссии Красного Креста с задачей вернуть на родину солдат из российского экспедиционного корпуса, сражавшегося в Первую мировую на территории Франции.
Осенью 1923 года Потемкина командировали в Турцию председателем Репатриационной комиссии, потом назначили по совместительству и генконсулом. Шесть лет он провел в Греции — советником полпредства, затем полпредом. Он быстро рос в Наркоминделе — полпред в Италии, полпред во Франции. 2 сентября 1933 года Потемкин вместе с Бенито Муссолини подписал советско-итальянский договор о дружбе, ненападении и нейтралитете.
4 апреля 1937 года Потемкин стал первым заместителем Литвинова. Он сменил Николая Крестинского, которого перевели в Наркомат юстиции и тут же арестовали.
Одному из дипломатов новый первый зам напомнил «умного вельможу екатерининских времен». Потемкина часто приглашали к Сталину. Литвинов записал в дневнике: «Генсек очень уважает Владимира Петровича за эрудицию».
Потемкин присутствовал на решающем разговоре в сталинском кабинете 21 апреля 1939 года, где Литвинов возразил Молотову и возник спор о линии советской внешней политики. Когда стало ясно, что курс Москвы меняется, Литвинов подал в отставку.
Благоволивший Владимиру Петровичу Сталин ввел его в состав ЦК и сделал депутатом Верховного Совета. Потемкин попросился у вождя на научную работу. 29 февраля 1940 года его утвердили наркомом просвещения РСФСР (в НКИД его сменил Вышинский), через две недели ему присвоили — без защиты — ученую степень доктора исторических наук и звание профессора. Во время войны его избрали действительным членом Академии наук СССР и поставили во главе Академии педагогических наук. Владимир Петрович Потемкин, уже академик, вместе с соавторами, дважды получал Сталинскую премию за многотомную «Историю дипломатии»…
17 сентября 1939 года, выступая по радио, Молотов сообщил, что советские войска с освободительной миссией вступили на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии. Это была территория истекающей кровью Польши.
«В связи с призывом запасных в Красную армию, — говорил Молотов по радио, — среди наших граждан наметилось стремление накопить побольше продовольствия и других товаров из опасения, что будет введена карточная система. Правительство считает нужным заметить, что оно не намерено вводить карточной системы на продукты и промтовары. Боюсь, что от чрезмерных закупок продовольствия и товаров пострадают лишь те, кто будет этим заниматься и накоплять ненужные запасы, подвергая их опасности порчи…»
20 сентября «Правда» поместила сообщение корреспондента ТАСС из Берлина: «Германское население единодушно приветствует решение Советского правительства взять под защиту родственное советскому народу белорусское и украинское население Польши, оставленное на произвол судьбы бежавшим польским правительством. Берлин в эти дни принял особенно оживленный вид. На улицах возле витрин и специальных щитов, где вывешены карты Польши, весь день толпятся люди. Они оживленно обсуждают успешные операции Красной армии. Продвижение частей Красной армии обозначается на карте красными советскими флажками».
