Когда Риббентроп пересказал свой разговор с Берлином Сталину, тот кивнул:
— Гитлер понимает свою выгоду.
Молотов и Риббентроп подписали еще один секретный протокол о том, что «территория Литовского государства включается в сферу интересов СССР, так как с другой стороны Люблинское воеводство и части Варшавского воеводства включаются в сферу интересов Германии».
Гитлер оставил тогда за собой небольшую часть Литвы, но вскоре отказался и от нее. 10 января 1941 года Молотов и германский посол Шуленбург подписали еще один секретный протокол: правительство Германии отказалось от части литовской территории, которая ей полагалась по секретному дополнительному протоколу от 28 сентября 1939 года. За это Сталин и Молотов согласились выплатить Германии семь с половиной миллионов золотых долларов. Одну восьмую этой суммы Германия должна была получить цветными металлами, остальная сумма учитывалась во взаимных торговых расчетах.
Судьба Прибалтики была решена. Молотов вспоминал, как это происходило:
— Министр иностранных дел Латвии к нам приехал, я ему сказал: «Обратно вы уж не вернетесь, пока не подпишете присоединение к нам».
В журнальном интервью бывший управляющий делами Совета министров СССР Михаил Сергеевич Смиртюков рассказывал: «Я видел на лице Сталина полуироническое-полузлорадное выражение, когда он шел от Молотова, с переговоров о включении в состав Советского Союза Прибалтийских республик… Я помню, как с руководством Прибалтики возились до того момента, когда они подписали нужные документы. Сотрудники Наркомата внутренних дел и ребята из совнаркомовского аппарата Молотова чуть ли не под руки их водили. А как только все было оформлено, отношение к прибалтийским вождям изменилось разом. Их даже замечать перестали. Потом я не раз видел, как они, будто бедные родственники, часами сидят на краешках стульев в приемных руководства, ожидая, когда их вызовут».
С Латвией договор был подписан 5 октября, с Литвой — 10 октября. Советский Союз получил право ввести во все республики свои войска и создать на их территории морские и военно-воздушные базы.
После переговоров с немцами устроили большой прием. Его описал уже после войны Густав Хильгер, советник посольства Германии в Москве. Лаврентий Берия неустанно подливал Хильгеру перцовки. Хильгер пытался сохранить трезвую голову.
— Ну, если вы пить не хотите, никто вас заставить не может, — снисходительно сказал Хильгеру Сталин.
— Даже шеф НКВД? — шутливо спросил Хильгер.
— За этим столом даже шеф НКВД значит не больше, чем кто-либо другой, — серьезно ответил Сталин.
28 сентября Молотов и Риббентроп подписали второй договор «О дружбе и границе», а заодно еще несколько секретных документов. Среди них: доверительный протокол о праве немецких граждан и других лиц германского происхождения переселиться в Германию и секретный дополнительный протокол, который объединял усилия Германии и СССР в борьбе с «польской агитацией».
Для ратификации советско-германского договора вновь собрали сессию Верховного Совета. 31 октября Молотов произнес свою знаменитую речь в защиту гитлеровской идеологии:
— Английские, а вместе с ними и французские сторонники войны объявили против Германии что-то вроде идеологической войны, напоминающей старые Религиозные войны… Такого рода война не имеет для себя никакого оправдания. Идеологию гитлеризма, как и всякую другую идеологическую систему, можно признавать или отрицать, это дело политических взглядов. Но любой человек поймет, что идеологию нельзя уничтожить силой, нельзя покончить с ней войной. Поэтому не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война за «уничтожение гитлеризма», прикрываемая фальшивым флагом борьбы за «демократию»…
6 октября 1939 года, выступая в рейхстаге, Гитлер рассказывал о разгроме Польши:
— Заключенный между Германией и Советской Россией пакт о дружбе и сферах интересов дает обоим государствам не только мир, но и возможность счастливого и прочного сотрудничества.
Имперский министр народного просвещения и пропаганды Йозеф Геббельс 10 октября 1939 года записал в дневнике, что только что появившаяся в «Известиях» статья «вполне отвечает нашей точке зрения. Предполагают, что ее написал сам Сталин. В данный момент она пришлась нам чрезвычайно кстати и будет отмечена с благодарностью. До сих пор русские все свои обещания сдерживали». Статья, видно, была так хороша, что Геббельс обсудил ее с Адольфом Гитлером, как выяснилось, еще одним поклонником «Известий» образца 1939 года.
30 ноября 1939 года Сталин в интервью французскому информационному агентству Гавас назвал Францию страной, «выступающей за войну», а Германию — страной, «отстаивающей дело мира».
В апреле 1940 года Молотов поздравил немцев с удачным вторжением в Норвегию и Данию. В мае — по случаю вторжения в Бельгию, Голландию и Люксембург. Выполняя условия пакта, посол Шуленбург за три дня до начала наступления немецких войск на Западе предупредил об этом Молотова.
Нарком ответил:
— Советское правительство проявляет полное понимание того, что Германия должна защититься от англо-французского нападения.
В советском полпредстве в Париже на очередном собрании приняли приветственную телеграмму Сталину, в которой осудили англо-французских империалистов, развязавших войну против Германии. Но случилось непредвиденное: молодой сотрудник полпредства отнес текст не шифровальщику, а прямо на парижский телеграф. На следующий день телеграмму напечатали французские газеты. Советского посла Якова Захаровича Сурица власти объявили персоной нон грата. После его отъезда исполнять обязанности посла остался советник посольства Николай Николаевич Иванов. В 1941 году в Москве его арестовали и приговорили к пяти годам «за антигерманские настроения»…
Когда немецкие войска входили в Париж, некоторые сотрудники советского полпредства приветственно махали им рукой. Советские дипломаты сразу же вступили в дружественные отношения с немецким оккупационным командованием и восторженно говорили о союзниках-немцах.
После того как Сталин заключил союз с Гитлером, все коммунистические партии получили из Москвы распоряжение прекратить антифашистскую пропаганду. Компартии Франции было велено сотрудничать с немецкими оккупационными властями. Но от позора французских коммунистов спасли сами немцы, которые, войдя в Париж, отказались иметь с ними дело…
Геббельс записал в дневник: «Сталин твердо остается с нами». Он с восторгом отмечал каждое выступление Молотова — это лучшее, что Москва может сделать для Германии.
Сталин и Молотов разорвали дипломатические отношения с правительствами оккупированных европейских стран в изгнании. И признали все марионеточные правительства, которые были созданы немцами в оккупированных странах. Это было фактическое одобрение всех завоеваний Гитлера.
КРЕПКИЙ ОРЕШЕК
Москва фактически стала союзником Берлина. Взамен Сталин и Молотов получили все, что хотели. Осечка вышла только с Финляндией, которая оказалась крепким орешком и не пожелала отказываться от своей независимости. Сталин требовал от Финляндии подписать такой же договор, какой был подписан с Прибалтийскими странами и предусматривал создание на их территории советских военных баз.
