8 июня 1953 года Берия отправил в президиум ЦК письмо о национальном составе аппарата МВД Белоруссии. Он писал, что в аппарате министерства и местных органах на руководящих постах белорусы практически отсутствуют: «Примерно такое же положение с использованием белорусских кадров имеет место в республиканских, областных и районных партийных и советских организациях».
Лаврентий Павлович обратил внимание на то, что в республике в институтах преподавание ведется только на русском языке, хотя в 1930-е годы учили и на белорусском. Попутно он отметил бедственное положение крестьян: в западных областях в колхозах люди очень мало получают за трудодни…
Берия предложил немедленно принять решения о выдвижении национальных кадров, о том, что ведущие республиканские работники должны знать национальный язык и на нем вести делопроизводство.
Своей властью он сменил в Минске министра внутренних дел и его заместителей. Поменять партийное начальство должен был президиум ЦК. Но кандидатуру на роль первого секретаря Лаврентий Павлович подыскал сам: русского Патоличева сменит белорус Зимянин, который понравился Берии.
12 июня президиум ЦК КПСС принял постановление «Вопросы Белорусской ССР». Первым секретарем ЦК компартии Белоруссии рекомендовали избрать Зимянина.
15 июня Берия принял Зимянина и напутствовал его перед возвращением в Минск.
Патоличеву позвонил Хрущев и сказал, что его освобождают от должности «за нарушение ленинской национальной политики». Но Патоличеву невероятно повезло.
Пленум ЦК компартии Белоруссии, на котором первого секретаря обвиняли в неправильном подборе и расстановке кадров, крупных ошибках в управлении народным хозяйством, собрался только 25 июня 1953 года, накануне ареста Берии, о чем ни Патоличев, ни другие участники пленума в Минске конечно же не подозревали.
Приехавший на родину Зимянин обрушился с жесткой критикой на первого секретаря, которого должен был сменить. В ответ Патоличев заявил:
— Я сюда приехал по указанию Центрального Комитета, по его указанию и уезжаю.
На следующий день пленум продолжился. Но пока в Минске критиковали первого секретаря, в Москве арестовали Берию. Патоличева вызвали к телефону. Звонили Маленков и Хрущев. Они сказали, что Берия арестован, попросили пока держать это в секрете, но сообщили главное:
— Если пленум ЦК компартии Белоруссии попросит ЦК КПСС, решение о вашем отзыве может быть отменено.
И те же люди, которые только что собирались снять своего первого секретаря, немедленно проголосовали за то, чтобы он остался на своем посту.
А Зимянину пришлось опять уехать из республики, да еще и объясняться относительно своих отношений с Берией. Его вновь определили в Министерство иностранных дел. В 1956 году его отправили послом во Вьетнам, через четыре года перевели в Чехословакию. В 1965 году Михаила Васильевича назначили заместителем министра иностранных дел. Но тут понадобился главный редактор «Правды».
Главную партийную газеты возглавлял академик Алексей Матвеевич Румянцев. До того — шеф-редактор межпартийного журнала «Проблемы мира и социализма», издававшегося в Праге. По всеобщим отзывам, Румянцев был антисталинистом, поощрявшим дух свободы и творчества.
Его быстро перевели в Академию наук и вспомнили об опытном идеологическом работнике Зимянине. Михаил Васильевич сразу занял жесткую линию.
Ко дню космонавтики Твардовский написал стихотворение о Гагарине, отдал его в «Правду». Когда приехал вычитать гранку, редактора отдела на месте не оказалось. С Твардовским встретился сам Зимянин:
— Стихи очень искренние, трогающие, не говорю уже о мастерстве — я преклоняюсь. Но с политической стороны… Недостаточно чувства патриотизма, не сказано даже, что это партия послала его в космос. Стихи, извините меня, беспартийные…
Пораженный таким отзывом, Твардовский резко сказал:
— Хорошо, снимите их…
Зимянину такая прямота была неприятна:
— Что же вы сразу с позиции обиды? Я вам по-товарищески, а вы…
— Не с позиции обиды, — пояснил разгневанный Твардовский, — а с позиции достоинства серьезного автора, которому говорят детские вещи. Если вы не усматриваете в этом стихотворении патриотического чувства, то, повторяю, не затрудняйтесь, снимите.
— Вот вы как, — произнес Зимянин.
— Да, я старше вас возрастом, а в литературном деле — опытом.
— С позиции обиды… — Главный редактор «Правды» никак не мог найти нужных слов.
— Да никакой обиды. Вы меня вовсе не обидели, вы себя обидели.
— Что же вы меня шпыняете такими словами? — обиделся Зимянин.
— Каким «словами»? Снимите стихи. Тем более что я над ними еще работал и внес значительные поправки.
— Хорошо.
Зимянин снял из номера стихи Твардовского, хотя тогда любая советская газета считала за честь публиковать любимого народом поэта.
Заместитель Зимянина по «Правде» Борис Стукалин называет его человеком «кристальной чистоты». По его словам, однажды поздно вечером, ожидая из типографии сигнальный экземпляр газеты, чтобы подписать его в печать, Зимянин сказал:
— Вот что, Борис, давай условимся — пока нам доверено работать здесь, будем держаться до конца. Если «Правда» дрогнет, прогнется под давлением политиканов-временщиков, подхалимов и карьеристов или сама не устоит перед соблазном угодить высокому начальству, плотина будет прорвана и все вернется на круги своя, да еще в самом худшем варианте. Будем служить не лицам, а делу — пусть это станет нашим девизом, если хочешь, клятвой, хотя, как ты знаешь, не люблю громких слов.
Стукалин вспоминал, что в 1966 году правдист Сергей Борзенко написал статью, в которой воспевал военные подвиги Брежнева. Но команды восхвалять генсека еще не было.
А еще Андрей Платонов когда-то говорил, что не всякое угодливое слово нравится властям. Надо, чтобы это лакейское слово было сказано вовремя. Не годится, если оно произнесено с опозданием, и оно часто вызывает гнев, если высказано до срока, — власти терпеть не могут забегальщиков.
Борис Стукалин отредактировал материал, сократив описание брежневских подвигов. Показал правку Зимянину. Тот одобрил. Но, по словам Стукалина, главному редактору «Правды» позвонил крайне раздраженный помощник Брежнева Виктор Голиков:
— Михаил Васильевич, нам непонятно ваше отношение к Леониду Ильичу. Газета ведет какую-то странную линию. Вам, может быть, не нравится генеральный секретарь?
Однако, верятно, Борис Стукалин преувеличивает храбрость Зимянина. Или тот быстро перестроился.
«Секретарь ЦК КПСС Зимянин, которого я сменил на посту главного редактора „Правды“, — писал Виктор Афанасьев, — как-то упрекнул меня, что в трех передовых статьях газеты не упомянута фамилия Брежнева. Я, конечно же, обещал исправиться».
Виктор Афанасьев, похоже, был более самостоятельным человеком, чем его предшественник. Один из правдистов вспоминал, как осенью 1979 года на утренней редколлегии главный редактор сказал:
